Виталий Белобровцев о речи Кальюлайд: бесшовное общество или лоскутное одеяло
Президент Эстонии Керсти Кальюлайд выступила на День независимости с хорошей речью, которая отличалась простотой и открытостью и произвела сильное впечатление на всех слушателей, но ее содержательная сторона, особенно в свете интеграции и сосуществования различных культур и народов, оставляет многие важные вещи недосказанными и вызывает вопросы, считает медиаэксперт Виталий Белобровцев.
Праздничная речь президента Эстонии Керсти Кальюлайд, произнесенная на фоне двух нолей, как бы собирающихся скатиться по ступенькам вниз (изображающих цифру 99), произвела на тех, кто ее слушал или читал, серьезное впечатление. Социальные сети полнятся позитивными комментариями, что с эстонскими людьми бывает не часто.
Сравнительная простота изложения и открытый взгляд в аудиторию, когда кажется, что оратор обращается именно к тебе, явление в наше время нечастое.
Отчасти это понятно, если вспомнить, что нас не оставил своим вниманием бывший президент, который в социальных сетях рассказал, что он мысленно с нами, а нас подстерегают в очередной раз всевозможные ужасы и бдительность – наше оружие, то Кальюлайд спокойно обошлась без страшилок и канцелярских вывертов.
Кроме того речь была похожа на речь, а не на зачитанный по бумажке урок-наставление современникам и потомкам о том, кому и как в Эстонии есть или будет жить хорошо.
Благоприятное впечатление не смазало и некоторое, вполне объяснимое, волнение в начале выступления. Телетрансляция, не в пример новогоднему обращению, выглядела вполне профессиональной, и если бы звукорежиссер убирал звук, когда президент пила воду в паузах, а нам с ненужной ясностью и четкостью передавали все ее глотки, то работу телевизионщиков можно было бы назвать идеальной.
Страна под зонтиком союзников
Вся речь была четко разбита на несколько частей и началась с международного положения, что вполне объяснимо поводом, по которому она произносилась, – годовщина государственной независимости.
"У нас есть своя страна, которая больше никогда не будет одинокой. Наши партнеры и союзники с нами безо всяких условий. Они уважают наш язык, культуру, обычаи и устремления так, как мы уважаем их собственные", - сказала Кальюлайд. Об уважении чуть позже, а поддержка союзников в нынешнее сложное время дело важное и уверенность в ней президента, вероятно, помогла тем, кто еще не до конца понял, что партнеры нас не бросят в трудную минуту.
Нам, вернее, нашим руководителям такая поддержка далась непросто: "Наши политики брали на себя международные обязательства и выполняли их, иногда ценой внутриполитической популярности. И это было правильно, потому что теперь нам говорят, что в смутное время мы не останемся одни". В этом намеке на участие Эстонии в международных миссиях НАТО нет ничего нового, но здесь вычитывается и наше согласие принимать беженцев.
Приглашение в эстонцы
В следующей, для нас важной части, президент придумала слово, которое дальше повторяла неоднократно, и публике оно показалось очень удачным. С помощью нового понятия "komberuum" (думаю, его надо переводить как "устои"), она приходит к достаточно спорному выводу. "Язык и искусство формируют культурное пространство. Добавив привычки и обычаи, мы получаем свойственные нам устои, - сказала президент Кальюлайд. - Мы получаем взаимосвязанное общество, признания существования которого мы вправе требовать от всех прибывших к нам надолго или насовсем. Эстонцем может стать любой, кто признает наш язык, обычаи и ценности. Таким образом, он может считать себя эстонцем, и мы тоже сможем сделать это".
Ну, во-первых, если вспомнить начало торжественной речи, то получается, что наши партнеры и союзники на международной арене – все эстонцы, поскольку, по словам президента, они уважают наш язык, культуру, обычаи и устремления.
Я не уверен, что американские или другие зарубежные воины, которые базируются, скажем, в Тапа, считают или готовы считать себя эстонцами. Это если говорить о внешнеполитическом аспекте.
Что же касается внутриполитической ситуации, то здесь я не могу понять, зачем, скажем, местным русским или армянам считать себя эстонцами. Какой в этом смысл? Надо быть очень ограниченным человеком, чтобы не уважать эстонскую культуру, как, впрочем, и любую другую. Но относясь с почтением к эстонской литературе, музыке, театру, я совсем не горю желанием стать эстонцем, поскольку по культуре, по языку я человек русский.
Может быть, пассаж про возможность быть эстонцем, надо понимать в том значении, в каком в США существует понятие американец?
На мой взгляд, такая "эстонскость" — вопрос спорный, полагаю, что и президент понимает это, недаром она приводит в качестве основополагающего постулата высказывание Бисмарка о том, что во внутренней политике ни один просчет не вечен, чего нельзя сказать о политике внешней. Если вспомнить, что именно неудачи во внутренней политике привели к отставке "железного канцлера" в 1890 году, то можно задуматься, так ли уж надо руководствоваться его советами в этой области общественной жизни.
Здесь мы опять сталкиваемся с любимой темой политиков определенного толка: Эстония страна демократическая, но у нас особый путь, особая ситуация, нас мало, и мы должны хранить свою культуру и язык, для этого и существует государство.
Государственный язык и устои
"Говорить на государственном языке дома и с друзьями – это не обязанность. Но готовность общаться на других языках, в том числе и готовность государства уважать права человека местного населения или гостей, не владеющих эстонским языком, никогда не будет свидетельством готовности приуменьшить роль эстонского языка в качестве государственного", - сказала Кальюлайд.
Педалирование важности государственного языка, которое нормальному человеку, живущему в Эстонии, кажется чрезмерным, оправдано. Это, так сказать, контрпропагандистский ход, ответ тем, кто мечтает сокрушить нашу государственность путем внедрения второго государственного языка. Наверно, есть такие люди, но страшно далеки они от народа, как бы ни понимали этот термин.
А дальше идет интересное признание, которое не очень-то вписывается в политкорректный дискурс Европейского союза. Керсти Кальюлайд как бы встает на одну доску с правыми в Венгрии и Польше, когда заявляет, что большая часть из нас (эстонцев) не готова жить в мультикультурном обществе. И это чистая правда. Но за ней стоит все то же противопоставление: "мы" и "они". При этом я понимаю это так, что "мы" едины, а "они" – дети разных народов. И в целом "их" обычаи не сильно отличаются от наших, говорит президент.
А дальше опять поправка на политкорретность: в мире есть народы, у которых представление об обществе радикально отличается от нашего. Но пусть они, мол, приезжают сюда, спастись от войны или в качестве трудовых мигрантов. "Мы должны суметь объяснить им, чего мы от них ждем, чтобы вместе функционировать как общество Эстонии".
При этом президент говорит о защите устоев и уважении чужих обычаев, но до того предела, пока они не утесняют наши устои. То есть, мы уважаем чужие традиции, тут хочется сказать, до определенного предела, но где этот предел? Кто и как определит, где та граница, за которой начинают страдать наши устои? Этим пассажем президент отдала дань евросоюзовской политкорректности, но как бы ее же и ограничила.
Однако жизнь сложнее водопровода, и когда с самой высокой трибуны говорят — мы уважаем чужие обычаи, но не переходите грань, естественно, возникает вопрос: грань-то где? Требование пациента, который пришел к урологу и выразил свое негодование тем, что его будет лечить женщина-врач – это переход грани или еще рядом, и можно в нашей и так хромающей медицинской системе изыскать возможность ввести правило, по которому пациент может потребовать планового приема у врача оговоренного пола? Или еще хуже: больного надо оперировать, а дежурный хирург – не того пола, больной возмущается, операция откладывается, кто оплачивает весь этот медицинский фальстарт?
Взаимосвязанное общество
В праздничной речи многое сказано о сообществах, которые успешно трудятся и приведут Эстонию к взаимосвязанному обществу. Президент понимает термин "сообщество" в его расширительном значении: это и работа, и хобби, и местные и профессиональные, и прочие сообщества. И именно в них президент видит возможность для каждого вносить свой посильный вклад в создание эстонского общества без швов. Бесшовное общество — это красивая метафора, но надо понимать, что бесшовным оно может быть, только если состоит из одного материала.
Редактор: Андрей Крашевский