Виктор Сольц: чумачечая игра
Спектакль худрука Русского театра Игоря Лысова "Пир во время чумы.The City of the Plague" по произведением Александра Пушкина и Джона Уилсона вызвал странные ощущения, оставив многих зрителей в состоянии глубокой задумчивости.
Что это было? Такой оказалась моя реакция по окончании спектакля. Согласен, она не красит театрального блогера, который должен знать и понимать все. Но, действительно, было ощущение, что меня целый час били кувалдой по голове. И из темного зала церкви Святой Катарины я вышел на волю совершенно ошалевшим. Чумачествие просто какое-то! Нужно было немедленно сходить в ближайшую кофейню и выпить бодрящего капучино, чтобы привести мысли в порядок.
Итак, место действия - церковь. Замечательно, что у нас есть Старый город, и необходимый антураж легко создать. Никаких декораций не надо. Средневековая атмосфера уже обеспечена. А если еще и организовать игру светом фонариков в темном помещении да подложить под все это соответствующую музыку (опять постарался штатный композитор Русского театра Александр Жеделев), то нужный настрой зрителей обеспечен.
На уровне ощущений все превосходно, а вот с сутью дело обстоит посложнее. Идею режиссера Игоря Лысова сделать спектакль на четырех языках я не оценил. В итоге вышла какая-то какофония, и вообще было трудно уследить за тем, кто что говорит. "Э! Да это же Пушкин, ну и немного Уилсона/Вильсона. Но черт с этим Вильсоном, но Пушкина-то наизусть любой мало-мальски образованный человек должен знать", - возразят мне заслуженные работники культуры. Но каюсь, грешен, не все у "нашего всего" знаю на ять. И после спектакля пришлось перечитать маленькую трагедию Александра Сергеевича, чтобы быть в теме.
Смешение языков на эстонской театральной сцене настолько частое явление, что уже успело надоесть. Бывает, что оно очень к месту, но не в этом случае. Ну, может какие туристы, коих в Старом городе полным-полно, могут клюнуть на то, что в спектакле звучит их родной язык - английский или французский. Есть и другая версия у меня про языки.
Тень Юденича?
Но тут надо поблагодарить за пас мою коллегу, вместе с которой я посетил "Пир во время чумы". Шинели и фуражки мужских персонажей навели ее на мысль о Северо-Западной армии (СЗА) генерала Николая Юденича. По условиям Тартуского мира между Эстонией и Советской Россией, СЗА должны были ликвидировать. Она была разоружена эстонской армией и лишена свободы передвижения. Воинские части белогвардейцев и гражданских беженцев оказались в "нарвском мешке" – среди них начался тифозный мор (чем не чума?). Эстонские власти по понятным причинам боялись распространения эпидемии, поэтому не пропустили внутрь страны отступавших.
Самому Юденичу удалось эмигрировать, проездом в том числе и через Англию, во Францию (обе страны были союзниками белогвардейцев по Антанте), где он и окончил свою жизнь в 1933 году. Может, именно поэтому в спектакле и должна была звучать русская, эстонская, английская и французская речь.
Музыку и исполнение песен я уже похвалил, но можно было перевести дело и вовсе в средневековую рок-хоррор-оперу. А для этого понадобилась бы живая музыка. Небольшой оркестр монахов на сцене смотрелся бы весьма впечатляюще. Опыт игры Live на сцене у Жеделева и компании уже есть - эта фишка великолепно сработала в постановке Полины Стружковой "Золушка".
Драматическая часть спектакля хромала не только из-за хаотичного смешения языков. Актеры зачем-то переигрывали. Я прекрасно знаю, что в Русском театре трудятся великолепные артисты, поэтому отметаю сразу мысль о том, что не хватило мастерства. Значит, все эти завывания, громогласные декламирования, сверхмхатовские паузы и заламывания рук были хитрой задумкой режиссера. В общем, пришла и оторвала голову мне эта чумачечая игра. Возможно, на то и было рассчитано.
Блогер заканчивает писать, по-прежнему погруженный в глубокую задумчивость.
Редактор: Виктор Сольц