Яак Аавиксоо: Русский лицей нам нужен, но не тот, что есть
Министр образования и науки Яак Аавиксоо недавно побывал в Москве, где обсудил с российскими коллегами возможность подготовки педагогов, в частности, логопедов, для русских школ и организацию в Эстонии экзамена по русскому как иностранному. Обсуждалось и создание Русского лицея. Об этом более подробно министр рассказал в интервью учителю Игорю Калакаускасу.
На какой стадии находится переговорный процесс?
Сейчас я бы назвал эту стадию непонятной. Наметились очертания сотрудничества с Университетом Дружбы народов – в частности, в организации приема экзамена по русскому языку как иностранному.
Эстония уже сейчас заинтересована в подготовке педагогических кадров для наших школ. Особенно острая проблема с русскими логопедами – наша республика не в состоянии подготовить их здесь.
Говорили о возможностях создания в Эстонии и Русского лицея – настоящего, на основе межгосударственных соглашений, а не того, что у нас на данный момент есть. Я вижу необходимость создания такого лицея не только для русскоязычной, но и для эстоноязычной молодежи. Ведь среди эстонцев немало тех, кто хотел бы изучать русский язык, культуру гораздо глубже, чем в объемах действующих программ. То есть круг вопросов, которые уже удалось обсудить, довольно широк. Однако процесс идет чрезвычайно медленно.
К сожалению, мы не всегда можем вести конструктивный диалог с Россией, хотя я лично заинтересован в налаживании связей. Есть какие-то политические проблемы, но после моего недавнего визита в Москву и общения с российскими коллегами у меня cложилось впечатление, что там уже стали осознавать проблему.
То есть, на данный момент нет никаких оснований для начала конкретных переговоров?
Я бы так не сказал. Ведь есть пока еще действующее соглашение о сотрудничестве, подписанное в 1994 году. Есть уже согласованный и принятый договор о сотрудничестве в области высшего образования. Но он, к сожалению, не охватил общеобразовательную школу и профессиональное образование. Обе стороны осознают важность заключения такого соглашения, но темпы согласований растянулись на недели и месяцы. Пока я не могу ничего сказать о том, когда может произойти предметное обсуждение данных тем на уровне министерств образования обоих государств.
ДИАЛОГУ СО ШКОЛАМИ МЕШАЮТ ГОРУПРАВЫ
Назовите самую сильную и самую слабую сторону эстонских школ с русским языком обучения?
В целом, уровень, показываемый эстонскими школами в международном тестировании PISA ( проводится на ступени основной школы, прим. ред.), можно считать неплохим. Однако, по непонятным для меня причинам, разница в результатах, которые показали эстонские и русские ученики, неоправданно большая.
Пять лет назад эта разница составляла среди пятнадцатилетних учеников около одного учебного года. Поэтому у министерства образования возникло желание эту разницу сократить. И как показал проведенный в 2012 году тест, разницу удалось сократить примерно в два раза. Мы стремимся к тому, чтобы разницы вообще не было. Для меня это очень важно. Для себя я это отставание объясняю тем, что школы с эстонским и русским языком обучения долгое время жили «в разных мирах». Сейчас начался процесс сближения этих миров.
Нам нужно больше общаться – эстонцам и русским, русским школам и министерству образования. Нам не всегда удается сотрудничать в конструктивном ключе. Между министерством и школами есть горуправы, и последние не всегда готовы прислушаться к нашим аргументам. Особенно серьезные трения возникли в двух городах – Таллинне и Нарве. Хотя, к примеру, в таком «русском» городе как Силламяэ этой проблемы нет. Я бы не хотел акцентировать внимание на специфических проблемах Нарвы, но вот с Таллинном нам никак не удается найти общий язык. Я имею ввиду все школы – с эстонским и с русским языком обучения: переполненные школы в центре и пустующие здания на окраинах столицы.
Городские власти Таллинна не хотят замечать проблему, не готовы строить стратегические планы в области образования. На мой взгляд, в образовательной политике Таллинна политики больше, чем могло бы быть. Мне жаль директоров и учителей некоторых школ, но, к сожалению, я не имею права вмешиваться в этот процесс. Многие принимаемые на уровне города решения проходят через конфликт, через противостояние. Так случилось с Таллиннской Реальной школой, которая была вынуждена из-за разногласий с городом основывать частную школу.
Некоторое время назад, объясняя необходимость перехода русских гимназистов на эстонский язык обучения, ваш предшественник на посту министра Тынис Лукас подчеркнул важность повышать конкурентоспособность русской молодежи. Правда, так и не озвучено, чем именно министерство образования измеряет эту конкурентоспособность.
Что касается перехода на эстонский язык преподавания, мы в министерстве стараемся подходить к возникающим проблемам как можно более мягко. Мы не замеряем по школам с хронометром, в каком объеме ведется преподавание на эстонском языке.
Конкурентоспособность измеряется результатами того же самого теста PISA. Если говорить о взрослом населении, то это, к примеру, разница в доходах между эстонцами и русскими. Сейчас она составляет около 20%. Но, как показывают исследования Таллиннского университета, те русские, кто владеет государственным языком на хорошем уровне, отстают по зарплате на 3-5%.
Есть заметная разница в количестве безработных среди эстонцев и неэстонцев, но сюда примешиваются еще и региональные проблемы. Мы должны стремиться к тому, чтобы представители некоренной национальности были шире представлены в органах власти. Кстати, их доля постепенно увеличивается, хотя и медленно.
Еще один важный критерий – поступление выпускников гимназий в вузы. Сейчас можно сказать, что из них продолжают образование в университетах Эстонии и Европы 43%. Но среди эстоноязычных абитуриентов доля студентов достигает 50%, соответственно у русских выпускников их меньше. Правда, у нас отсутствуют данные о тех, кто продолжает учебу в России.
На сегодняшний день от русского выпускника основной школы требуется знание государственного языка на уровне В1. Достаточно ли этого уровня владения для того, чтобы учиться на эстонском в 10 классе?
Я согласен, что В1 – это маловато. Но проблема гораздо глубже. По статистике, выпускники 9 классов в 10-15% школ даже этого уровня не достигают – сдают экзамен, но не получают сертификата на B1.
На этот показатель очень сильно влияет отношение администрации школы к обучению эстонскому языку. Нужно быть к таким школам более требовательными. Сменить директора министерство не может, а муниципалитеты иногда отказываются от кардинальных мер – это вновь проблема взаимодействия министерства и местных самоуправлений.
С этого года заметные изменения произошли в системе государственных экзаменов. В министерстве не боятся, что уровень образования в гимназиях по трем предметам – эстонскому, иностранному языку и математике – может исказить реальную картину?
У нас до последнего времени уделялось слишком много внимания результатам госэкзаменов. И последний год обучения превращался в подготовку к этим экзаменам. Но ведь другие предметы тоже важны! И мы хотели дать сигнал школам: госэкзамен – это не единственный результат обучения. Именно поэтому для его успешной сдачи сейчас достаточно одного пункта из 100.
Все-таки документ о среднем образовании, где отмечены результаты по всем предметам, важнее. А результат «госов» - это просто сканирование работы школы, повод задуматься руководству, все ли в порядке в организации обучения. В вузы вновь возвращаются вступительные экзамены, и это нам видится более правильным. А результат работы школы нужно оценивать шире. Очень важно проследить за тем, как устроились в жизни ее выпускники, насколько они успешны. Балл, полученный на госэкзамене, никогда не сможет отразить уровень обучения в полной мере.
Я понимаю, что учиться на неродном языке гораздо труднее. Здесь идти дальше надо осторожно. Если есть желание и есть условия, то все проблемы преодолимы.
ААВИКСОО ПРОТИВ РЕПРЕССИЙ
Как бы вы оценили освоение учителями Эстонии методики преподавания в иноязычной среде?
Везде по-разному. Но если сам учитель не владеет эстонским на хорошем уровне, то здесь никакая методика не поможет. Нам надо найти ответ на простой вопрос: смогли ли мы подготовить достаточное количество учителей. Хотя я не вижу ничего дурного в том, если учитель начнет говорить с учениками на их родном языке. И я против репрессивных мер по отношению к тем, кто не справляется с преподаванием на эстонском языке. Но есть одно «но»: у педагога должно быть желание совершенствовать свой эстонский язык. Я уверен, что сильное давление на педагогов не даст никакого результата.
А что делать с теми русскими педагогами, которые ведут свои уроки на русском, но так и не достигли требуемого уровня владения государственным языком?
К сожалению, эта проблема еще актуальна. Но процесс, как мне кажется, потихоньку движется в правильном направлении. Если это не так, то это проблема, на которую надо обратить более пристальное внимание.
Именно в школе можно наиболее эффективно заниматься интеграцией. Какие резервы, на ваш взгляд, пока не достаточно эффективно используются?
Самый удачный пример интеграции, пожалуй – это эстонские футбольные команды. Что же касается школ, то мы слишком мало общаемся. Если бы каждый ученик хотя бы раз в неделю общался со своим иноязычным сверстником, то мы достигли бы гораздо большего, чем того, что достигли наши акции, проекты и наглядная агитация. У школ в этом смысле – огромные возможности. И когда мы доведем эту «норму» до ежедневной, то можно будет сказать, что задача выполнена.
Редактор: Екатерина Таклая