"Очевидец": Эстония приняла лишь пятую часть беженцев по обещанной квоте
Во время разразившегося пять лет назад в Европе миграционного кризиса Эстония пообещала принять до 550 беженцев. В итоге в страну приехали 213 человек, а остались тут жить около сотни.
Редакция выходящей на канале ETV передачи журналистских расследований "Очевидец" наблюдала за развитием миграционного кризиса на его пике и после него, изучила его влияние на эстонскую политику и поинтересовалась, как идут дела у прибывшей в Эстонию сирийской семьи.
"Я помню, как началась война. Сначала она шла в отдалении от нашего города, а потом началась у нас. Самолеты постоянно сбрасывали бомбы. Я тогда училась в седьмом классе. Однажды прилетел самолет, и учитель сказал, чтобы я не боялась, школу бомбить не будут. Через минуту или две бомба упала на школу. Многие ученики погибли, повсюду была кровь", – вспоминает 19-летняя Шорок Алсулайман из Сирии. Она живет в столичном районе Ласнамяэ с родителями и двумя сестрами: 12-летней Рамой и 8-летней Зеной. Ее семья приехала в Эстонию три года назад. В этом году Шорок оканчивает гимназию с эстонским языком обучения.
"Вчера у меня был государственный экзамен по эстонскому языку. Я учусь в гимназии для взрослых в Старом городе", – рассказала девушка. С устной частью экзамена она справилась хорошо, а письменная часть далась нелегко.
За десять лет гражданской войны из Сирии бежало около шести миллионов человек. Когда бои ужесточились, миллион беженцев устремился в Европу. Свою роль в процессе сыграла канцлер ФРГ Ангела Меркель, которая, по сути, заявила, что принимать будут всех. Разразился невиданный кризис – толпы беженцев в прямом смысле слова проломили южную границу Европы.
Осознав, что надвигается хаос и Южная Европа в одиночку не способна справиться с ситуацией, проблемой занялись в Брюсселе, предложив каждой стране принять беженцев по определенной формуле. В тех дебатах участвовал тогдашний вице-президент Европейской комиссии Андрус Ансип.
"Я тогда говорил о том, что нельзя заставить человека жить там, где он не хочет. Какой силой? Те миграционные квоты не работали, они лишь подогревали ксенофобию. И на этой ксенофобии в Эстонии какое-то время гарцевала EKRE", – рассказал Ансип.
По мнению бывшего председателя EKRE и министра внутренних дел Марта Хельме, только благодаря их партии Эстония остается национальным государством: "Мы предупреждали, что если выпустим ситуацию из-под контроля, у нас случится то же самое, что было в Мальмё или где-нибудь в восточный центрах Хельсинки (Хельме имеет в виду резкое увеличение мигрантского населения – прим. ред.). Мы призывали учиться на чужих ошибках, а не на своих".
Подобные настроения царили не только в Таллинне, но и в других столицах, поэтому в ЕС договорились, что каждая страна сама скажет, сколько беженцев она готова принять. Квота Эстонии в итоге составила 550 человек. В то время Шорок было 13 лет. Она с семьей добралась до Турции, где жила в городе недалеко от границы в Сирией и ходила в местную школу. Семья искала возможность поехать дальше.
"Сначала нам сказали, что мы сможем поехать в Европу, но неизвестно в какую страну, так как государство само выбирает людей", – пояснила Шорок.
"Эстония ищет супербеженца"
Каждое государство тогда не только самостоятельно установило квоты. Эстония также разработала критерии для приема беженцев. Сначала о желающих перебраться в Эстонию навели справки, после чего чиновников командировали в Италию, Грецию и Турцию. С одной стороны, страна проделала работу торгового агента, а с другой, провела конкурс "Эстония ищет супербеженца".
"В каком-то смысле так и было. Мы со всеми переговорили. Не пошли по пути других стран, когда людей сажают в самолет и везут в Хельсинки или еще куда-то. Эстония не является для мигрантов целью, поэтому были ситуации, когда люди во время интервью просили их не брать", – сообщила руководитель отдела услуг Департамента социального страхования Кайса Юпрус-Тали.
"В некоторой степени гуманитарный принцип в какой-то момент был утерян. Искали людей или семьи, которые уже говорят по-эстонски и на следующий день готовы выйти на работу", – иронизирует глава НКО Eesti Pagulasabi ("Помощь беженцам") Ээро Янсон.
Но Март Хельме придерживается другого мнения: "Мы не можем открыть всем двери, сказать "Заходите, Эстония – такая гостеприимная страна, тут всем хватит места под солнцем!" Учите эстонский язык! Ну не выучат они! Зачем учить язык какого-то бореального племени, если тут можно прекрасно справляться с каким-нибудь инглишем!"
В марте 2016 года в Эстонию по миграционной программе прибыла первая семья беженцев из Ирака. В итоге эстонский "конкурс" успешно прошли 213 человек. При этом многие кандидаты сами отказались ехать, сославшись на то, что в Эстонии у них нет соотечественников, а культура слишком непривычная. Семья Шорок, оба родителя которой по профессии учителя, прибыла в числе последних беженцев, в 2018 году.
Вопрос об общинах
И если, по мнению Янсона, беженцы могли бы создавать свои общины, то Хельме другого мнения.
"Я сам жил в Торонто, где есть Банк Эстонии, Дом Эстонии, газета на эстонском языке и так далее. Эстонцы сами создали общины, и мы считаем это положительным явлением. Но когда речь заходит об общинах беженцев здесь, то к этому в некоторой степени относятся отрицательно", – привел пример Янсон.
"Такое сравнение натянутое, наивное и абсолютно неуместное. Горстка эстонцев никогда не угрожала государственности Канады, ее культуре, даже ее двуязычию и ее французской общине, не говоря уже об англоязычной. Ну о чем мы говорим!" – парировал Хельме.
Поскольку критерием истины является практика, то уже в 2017 году "Очевидец" рассказал о том, как около половины прибывших к тому времени по квоте беженцев уехали, в основном в Германию, где товарищей по несчастью селили вместе, а пособия были лучше.
Сейчас и те, кто помогал беженцем, не могут сказать, была ли система распределения их по всей стране правильной. С одной стороны, это должно было снизить нагрузку самоуправлений и способствовать интеграции. По мнению критиков, это, напротив, означало меньше услуг и поддержки. И если сначала в стране было две организации, которые обучали добровольцев работе с беженцами, то сейчас осталось только НКО Eesti Pagulasabi.
"Мы сразу выступили против такой идеи. Доступ к различным услугам, возможности адаптации намного лучше в крупных центрах, где при желании можно быстрее встать на ноги, найти работу, влиться в общество", – убежден Янсон.
Прибывших в Эстонию беженцев никто особо не контролировал, поэтому со временем часть семей уехала в другие европейские страны. В Эстонии осталось чуть больше сотни принятых по квоте беженцев. Точно никто не знает, так как учет государство не ведет.
"Эстония предоставляет защиту уже пару десятков лет. Мы не надеваем людям браслет на ногу и не следим за их передвижениями. Мы не можем бесконечно следить за людьми, не при нашем государственном строе", – подчеркнула представитель Департамента социального страхования.
"Вероятно, было бы проще пустить их в страну и оставить без поддержки. Через две недели, наверно, они бы уехали. Но, по моему мнению, если уж мы взяли на себя эту обязанность, то нужно по крайней мере стараться ее выполнять", – считает Ансип.
Та миграционная программа закончилась, и Эстония сочла свою роль выполненной. С приходом к власти EKRE тему похоронили. Сейчас Эстония ни в одном перераспределении не участвует, в отличие, например, от северных соседей, которые и в этом году примут 1050 человек. По мнению Хельме, нам пускают пыль в глаза, так как со временем прибыли и родственники беженцев. "Эта статистика неточная. Советую запросить информацию в Министерстве внутренних дел или Департаменте полиции и погранохраны, так как мы говорим не только о первичной миграции. В рамках вторичной миграции в Эстонию прибыли тысячи человек. Это люди, которые попали в ЕС через другие страны и приехали к нам по разным причинам", – указал Хельме.
Ансип с ним не согласен. "Да, куда ни глянь, только их и видишь, – усмехнулся политик. – Для таких историй нет никаких оснований. Это лишь страшилки того времени, попытка избежать признания "Да, мы лгали народу. Да, мы пытались манипулировать народом. Мы пытались запугать людей".
Хельме же убежден, что благодаря EKRE эта тема в Эстонии под контролем.
"Это типичное поведение для популистов: сначала они рисуют страшного черта, а потом начинают с ним бороться. И когда реальная опасность не последовала, они заявляют, что это стало возможным только благодаря их борьбе. Как человек в здравом уме может верить, что нам угрожали 10 млн африканцев и лишь EKRE смогла оградить Эстонию от них?" – добавил Ансип.
Ни один из доступных фактов заявления Хельме не подтверждает. В то же время правда и то, что многие беженцы испытывают трудности с интеграцией. Молодые люди, как Шорок и ее сестры, выучили эстонский язык и найдут работу. Люди постарше, как ее родители, язык выучить не смогли. Отец Шорок подрабатывает в качестве музыканта, однако основной его доход – детские пособия. По окончании гимназии Шорок хочет пойти учиться на стоматолога. "Окончу университет. Может быть, выйду замуж. Буду работать. Если когда-нибудь в Сирии закончится война, то съезжу туда. Просто в гости. Я не хочу туда возвращаться", – поделилась планами она.
Редактор: Евгения Зыбина