Об этом сказала премьер-министр Кая Каллас в интервью программе "Особый взгляд" на Радио 4. Речь также зашла о переходе образования на эстонсикй язык обучения, о будущем завода сланцевого масла в Ида-Вирумаа и предстоящих выборах президента и в органы местного самоуправления.

- В прошлую пятницу вы публично обменялись посланиями с премьер-министром Финляндии Санной Марин. В финской прессе было опубликовано ваше обращение к ней с призывом открыть границы и разрешить маятниковую миграцию. В ответном послании она ответила, что Министерство внутренних дел готовится к открытию границ, но конкретных сроков не указала. Почему так долго это тянется и почему дело начало сдвигаться с мертвой точки только после подобного публичного обращения?

- Мы неоднократно общались по телефону, напрямую на встречах и в рамках (Европейского) совета. Кроме того, рабочая группа Эстония-Финляндия провела ряд двусторонних встреч именно для того, чтобы найти решение ситуации. Они особо ни к чему не привели. Я понимаю, что сначала причины этого были ясны: вакцинация была в начальной стадии, наши показатели по коронавирусу были гораздо хуже, чем в Финляндии. Однако на настоящий момент эпидемиологических причин уже нет.

Во-первых, пожилые люди, которые переносят болезнь тяжело, в Финляндии в большинстве своем вакцинированы. Во-вторых, система здравоохранения Финляндии на хорошем уровне, даже если распространение инфекции увеличится, она выдержит это. Однако по-прежнему ничего не меняется. Свободное передвижение людей является одним из основополагающих принципов Европейского союза, одним из главных прав, и его нельзя безосновательно ограничивать. Мне кажется, что мы использовали все возможности, а решений до сих пор нет.

Мне показалось, что открытое обращение, в котором обозначены проблемы, что семьи не могут встретиться, что для нас это уже гуманитарная ситуация, это возможность оказать давление в самой Финляндии. До сих пор в Финляндии этого не делалось. Именно для того, чтобы было принято решение.

- Министр иностранных дел Эва-Мария Лийметс пожаловалась на Финляндию в Еврокомиссию. Оттуда финнам тоже могут погрозить пальцем?

- Да, у Европейской комиссии есть рычаги для привлечения Финляндии к порядку, мы договорились о правилах организации пересечения границы в условиях коронавируса: какие ограничения рекомендуются, как их применять, но Финляндия их не соблюдает и применяет более строгие меры. Мне лично кажется, что правительство Финляндии попало в некоторую ловушку своих хороших показателей. Во-первых, они установили очень низкий целевой показатель - 25 зараженных на 100 000 жителей, что ниже согласованного в Европейском союзе уровня. Во-вторых, у них ситуация хорошая, а распространение вируса в Швеции и Эстонии высокое. Если они откроют границы, то вирус будет распространяться. Но, опять же, в чем риск? Пожилые люди у них вакцинированы, и система здравоохранения выдержит, даже если уровень заражений немного увеличится. Он не может подняться очень высоко, поскольку и у нас показатели на очень низком уровне.

- Бывший посол Эстонии в Финляндии Харри Тийдо по этому поводу высказался так: надо просто признать, что Эстония для финнов не так важна, как для нас Финляндия.

- Это действительно так. Если посмотреть с точки зрения работы, то эстонцы едут в Финляндию, финны едут в Швецию, шведы едут в Норвегию. В этом отношении, с точки зрения Финляндии, Эстония, возможно, для них не настолько важна, как для нас Финляндия. Однако в итоге важно, чтобы мы ладили со своими соседями, у нас очень плотный товарообмен. Если посмотреть на корабли, курсирующие по Финскому заливу, на которых грузовые автомобили из Финляндии попадают в Европу, если посмотреть на географическое положение Финляндии, то им тоже важно хорошо ладить с Эстонией, и Эстония нужна Финляндии настолько же, насколько и Финляндия нам.

- Учитывая всю эту ситуацию, можно ли говорить, что отношения Эстонии и Финляндии сейчас ухудшились?

- Я не могу так сказать. Я бы сказала, что на данный момент отношения Финляндии и Эстонии хорошие, но есть большой риск, что они ухудшатся, поскольку Финляндия не ведет себя в соответствии с оговоренными рекомендациями и правилами. Это вызвало напряжение в нашем обществе, это вызвало наше непонимание и на самом деле в самой Финляндии тоже. Очевидно, что местные выборы в Финляндии тоже оказывают свое влияние.

- В контексте всего вышесказанного встает и вопрос деятельности нашего МИД и лично министра иностранных дел Эвы-Марии Лийметс. Ее предшественник Урмас Рейнсалу раскритиковал министра за бездействие. И даже если брать не только ситуацию с Финляндией, но и прочие громкие международные темы, то получается, что сейчас у нас премьер-министр в этом отношении активнее, чем глава МИД. В прошлом правительстве было совсем иначе. Как вы оцениваете работу Лийметс?

- У министра иностранных дел есть свои обязанности, и поскольку я сама пришла не из политики, то знаю, что разница, которая есть в политике по сравнению с другими местами работы, заключается в том, что в других местах ты не должен так громко трубить о своих делах, как в политике. Почему я это говорю? Потому что Эва-Мария Лийметс - дипломат, и она много работает, чтобы представлять Эстонию за рубежом. Возможно, она не привыкла так громко заявлять об этом, как это привык делать Урмас Рейнсалу. Если подумать о том принципе, что крикунов не слушают, а молчунов не замечают, то, несомненно, золотой серединой здесь является сбалансированный поиск соглашений, дипломатический путь.

Я уверена, что Эва-Мария Лийметс выполняет работу хорошо, просто ей необходимо время, чтобы научиться трубить о своих делах как политику.

- А кто, на ваш взгляд, был лучшим министром иностранных дел в новейшей истории Эстонии?

- Конечно, Леннарт Мери. Он был яркой персоной и сделал очень многое в период обретения независимости Эстонии, ее признания и построения эстонского государства. Это было совсем другое время, чем сейчас. Для каждого времени нужны разные потребности и навыки.

- Недавно вы подтвердили, что данное Министерству образования и науки задание составить план действий в области эстоноязычного образования можно считать подготовкой к переходу на образование на государственном языке, что произойдет не позднее 2035 года. Неделю назад, сидя в этой же студии, центрист Андрей Коробейник уверял, что ни о чем таком реформисты и центристы не договаривались и никакого перехода на эстоноязычное образование не будет. Создается впечатление, что вы специально вписали в коалиционный договор максимально расплывчатые формулировки, чтобы каждый партнер мог говорить то, что ему удобно и выгодно. Как вы это прокомментируете?

- Программа развития эстонского языка, которая прошла через Рийгикогу, на самом деле была составлена министром образования и науки Центристской партии во время предыдущего правительства, в ней стратегическая цель №3 предусматривает, что все жители Эстонии владеют эстонским языком и ценят владение другими языками, осуществляется переход на преимущественно эстонское обучение. Это значит, что в школах и детских садах, финансируемых государством и местными самоуправлениями, учебная деятельность ведется на эстонском языке.

Школьное образование на эстонском языке обеспечивает интеграцию детей и молодежи в эстонскую культуру и систему ценностей и дает всем равные возможности участвовать в общественной и трудовой жизни, а также продолжить образование на следующей образовательной ступени. Все это прошло через Рийгикогу. Образование преимущественно на эстонском языке означает то, что среди прочего есть место и для других учебных заведений, таких как Европейская школа, возможны другие учебные заведения, где язык обучения другой. Или есть место для тех, чьи способности обучаться на эстонском языке ограничены. Все это останется. В этом отношении у нас нет противоречий.

Вы спросите, что мы будем делать эти два года. Во-первых, за это время не наступит 2035 год, о котором говорит эта программа развития - до него еще очень далеко. Пока мы в этом правительстве вместе с Центристской партией договорились, что составим план действий по образованию на эстонском языке. Мы назначили сроком ноябрь. И это те конкретные шаги, которые мы можем сделать для того, чтобы преподавать эстонский язык в детских садах, чтобы достичь цели, представленной в программе развития, что мы перейдем на преимущественно эстоноязычное школьное образование к 2035 году, когда финансируемые государством и местным самоуправлением детские сады и школы будут на эстонском языке.

Мне кажется, здесь нет противоречий, и на самом деле я не понимаю, почему этому так противостоят. Особенно с учетом того, что с этим были согласны.

- Почему вы тогда сквозь пальцы смотрите на то, как ваши коалиционные партнеры обвиняют вас во лжи, и не хотите опровергать их слова?

- Мы говорим друг с другом. Или как вы себе представляете: я пойду туда, где они встречаются с людьми, и скажу, что вы не можете это говорить, потому что мы договорились об ином? Ведь мы не можем запретить кому-то говорить то, что они хотят. Другое дело - то, о чем мы договорились в коалиционном договоре, и какие шаги мы предпримем по плану действий относительно эстоноязычного образования. Кроме того, программа развития эстонского языка, которая была утверждена в Рийгикогу, тоже ставит эти цели. То, что они показывают только одну сторону медали, нужно им самим.

С другой стороны, ни у кого нет намерений каким-то образом притеснять русскоязычную общину или не считаться с русскоязычной общиной. Сейчас Министерство образования и науки учитывает все проблемы этой общины, чтобы составить план действий. То, что проблемы есть, вполне понятно. Никто не хочет ничего делать силой, проблемы следует учитывать, к тому же никто не хочет делать из детей стопроцентных эстонцев. Знание своих корней, своего родного языка - все это останется.

- Что можно сказать той части русскоязычной общины, которая хочет иметь детсады и школы с обучением на русском языке: такие учебные заведения останутся в 2035 году?

- Да, но они не будут финансироваться из бюджета государства или местного самоуправления.

- Есть еще один момент, где поступают противоречивые сигналы от коалиционных партнеров. Это новый завод по переработке сланцевого масла в Ида-Вирумаа. Реформисты его строить не хотят, а центристы вроде как обещали. Что сейчас происходит и что будет дальше?

- Прежде всего, нужно рассматривать это в контексте климатической политики на мировом уровне и на европейском уровне. Мы знаем, куда это все идет, и мы знаем проблемы относительно горючего сланца. Когда я в Ида-Вирумаа встречалась с представителями профсоюза энергетиков и шахтеров, выяснилось, что на самом деле мы одинаково понимаем проблему - если одни рабочие места пропадут, то возникнут ли на их месте другие и появятся ли они достаточно рано? Для этого есть Фонд справедливого перехода.

С одной стороны, критика фонда заключается в том, что он не заменит эти 5000-6000 рабочих мест, то есть за эти деньги нужно бы сделать какой-то новый завод. Но вся идея и заключается в том, чтобы сделать экономику в Ида-Вирумаа более разнообразной и создать дополнительные рабочие места не на одном большом предприятии, а на многих. И эти деньги предназначены для того, чтобы привлечь туда инвесторов, чтобы не само государство создавало бы эти рабочие места. Я верю, что через годы Ида-Вирумаа станет самым инновационным регионом с самыми современными технологиями. Интерес инвесторов к созданию там рабочих мест мы видим и ощущаем ежедневно. Он есть.

Что касается завода сланцевого масла, то о чем мы договорились в коалиционном договоре? Мы договорились, что не будем вкладывать туда дополнительно деньги налогоплательщиков. Eesti Energia утверждает, что это прибыльный завод, они уже так много инвестировали для его подготовки и им для этого не требуются деньги налогоплательщиков. Министр финансов Кейт Пентус-Розиманнус отправила руководству Eesti Energia письмо, в котором пишет, что нельзя делать ни одного такого шага, который ставил бы под сомнение деньги Фонда справедливого перехода, поскольку они необходимы для разнообразия экономики, чтобы в этом регионе возникли новые рабочие места. Eesti Energia говорит, что одно не противоречит другому и для этого им не нужны дополнительные деньги налогоплательщиков. Если это так, то они могут предпринимать эти шаги.

Мне лично не нравится, что этот завод строят, но у нас нет соглашения с коалиционным партнером, чтобы полностью притормозить это, чтобы вернуть уже вложенные туда деньги. Приводится аргумент, что этот завод вроде бы как "зеленее", чем имеющиеся, Eesti Energia очень убедительно об этом говорит. В любом случае, для меня важно, что мы больше не инвестируем деньги налогоплательщиков в ископаемое топливо.

- Сколько государство уже туда вложило?

- В стратегии государственного бюджета прошлого правительства было предоставлено 125 миллионов евро, я не знаю, сколько до этого было отдано на строительство этого завода.

- Получается, мы просто потеряем гигантскую сумму. Не проще ли вложить оставшееся, достроить и начать зарабатывать?

- Это напоминает мне инвестиции, которые оправдывают тем, что мы и так вложили туда много денег, давайте вложим еще. На самом деле, в мире стартапов есть принцип: претерпи неудачу, но быстро. Чтобы, как говорит общество стартапов, у тебя не возникло глупых денег, которые ты просто вкладываешь в проект, который не получается. Смиримся с этим ущербом и пойдем дальше. Конечно, в случае таких инвестиций отношение другое. Идет большой спор, является ли это экономически разумным или нет.

- Спрошу вас не как премьер-министра, а как председателя Партии реформ. Скоро муниципальные выборы. Некоторые партии, включая вашу, опубликовали свои платформы. Вопрос сейчас в том, что станет на этих выборах главной темой, ведь кто сумеет ее предложить, тот получает преимущество. Лидер EKRE Мартин Хельме считает, что происходящее в правительстве и на государственном уровне сейчас затмило все, поэтому строительству новых велодорожек или тому подобным темам с этим конкурировать сложно. Накладывает свой отпечаток и то, что происходит вокруг предстоящих президентских выборов. Хотя это совсем другая история, но в целом у нас очень смещен фокус, именно о муниципальных проблемах говорят мало. Что будет главным для вас?

- На этой неделе мы представили свою предвыборную кампанию для местных выборов, и ее смысл в бережном отношении к Эстонии. Бережное отношение к Эстонии - это и бережное отношение к государственному кошельку, к экономике, людям, местному уровню. В случае муниципальных выборов проблемы, например в Таллинне и в Выхма, совершенно разные. Даже если взять Тарту и Таллинн, то и там проблемы разные. Тарту очень зеленый город, там есть велопрокат, а Таллинну в этом смысле еще есть куда стремиться, например в плане передвижения на велосипеде по центру города. Поэтому тяжело вести эти дебаты, все хотят одну большую тему, но в разных регионах нужны разные подходы.

Я бы советовала вести эти дебаты в регионах и вести их именно о проблемах местных жителей, поскольку местный политик и местная политика ближе всего к человеку. Например, у тебя есть проблемы с канализацией, которая не проведена к твоему дому, и новая городская управа решает эту проблему. В Рийгикогу ты уже дальше от людей, поскольку принимаешь законы, которые действуют для всех. В Европейском парламенте ты еще больше отдаляешься от людей: директивы, которые там принимают, вступают в силу только через годы.

- Выступая на съезде партии, вы сказали, что стоит пересмотреть не только расходы, но и доходы государства. Другими словами, вы предлагаете инициировать дискуссию о необходимых налоговых изменениях. Председатель Центристской партии Юри Ратас пытался вызвать такую широкую дискуссию еще два года назад. Сейчас вы вместе в правительстве, что вам мешает начать обсуждение?

- Сейчас мы в коалиционном договоре договорились о налоговом мире, то есть до выборов мы не трогаем налоги. Моей идеей было то, что мы должны обсудить всю налоговую систему. Что мы облагаем налогом, как и почему? Если задуматься, то принцип налогообложения во многом заключается в том, что мы не облагаем высоким налогом то, что хотим развивать. Однако что сейчас мы облагаем самым высоким налогом? Работу! Сами говорим, что хотим рабочие места для людей, хорошие зарплаты, но работа облагается самым высоким налогом.

На самом деле вся наша налоговая система опирается на то, как мы живем, как мы работаем, как мы зарабатываем - это сформировалось много лет назад. Поведение со временем изменилось, мы работаем по-другому. Даже если подумать, сколько людей работает своей головой. И когда они видят, что они платят такой высокий социальный налог, они начинают оптимизировать, создавать товарищества с ограниченной ответственностью. Что мы вообще облагаем налогом? Работу, доход, потребление через налог с оборота. Но мы не облагаем налогом имущество.

Если снизить подоходный или социальный налог, то сразу возникнет дыра в бюджете. Чем мы ее залатаем? Нужно представить общую картину. По-моему, такая налоговая реформа требует масштабных общественных дебатов, как этого требовала и пенсионная реформа. К сожалению, их не было.

- То есть наверняка тема налоговых изменений станет главной накануне парламентских выборов в 2023 году?

- Я уверена в этом. Это было бы логично.

- Давайте поговрим о президентских выборах. Юри Ратас решил не рисковать и не выставлять свою кандидатуру, потому что не был уверен, что наберет в Рийгикогу необходимые 68 голосов. И поговаривают, что многим реформистам Ратас не нравился, они бы во время тайного голосования могли бы нарушить достигнутые заранее договоренности.

- Да, но пока Юри Ратас не кандидат, и это нельзя обсуждать.

- Но вы же это обсуждали, вы же подсчитывали голоса!

- Конечно, но, как вы и сами сказали, для выбора президента в Рийгикогу недостаточно только голосов коалиции, нужна также поддержка оппозиции, поскольку для избрания президента нужно две трети голосов. Как я понимаю, Юри Ратас просил у оппозиции поддержки, и там ему, вероятно, дали понять или сказали напрямую, что в таком виде ее нет. По крайней мере это то, что я слышала. Видимо, он, как вы говорите, не рискует.

По-моему, в Эстонии очень много уважаемых, интеллигентных людей, которые, несомненно, справились бы с этой ролью. Сейчас мы обсуждаем разных людей, которые могли бы быть кандидатами.

СМИ очень хотят имен, ведь "смотрите, в прошлый раз были большие дебаты". Тогда с кандидатами знакомили всесторонне: что они думают, что они чувствуют, даже как они рисуют - какой-то канал тестировал их. И ни один из них не подошел, все провалилось, и тогда пришел человек со стороны, который не участвовал ни в каких дебатах. Какой вывод сделали потенциальные кандидаты? Не выходи первым для участия в дебатах, тебя растерзают. Все хотят быть этим человеком, с ног до головы облаченным в сине-черно-белое, который придет в конце, когда все участники уже будут "растерзаны". Поэтому, когда кандидаты определятся, наверное, можно попросить СМИ относиться к ним так, чтобы не спугнуть их сразу.

- Ваш отец, Сийм Каллас, мог бы быть кандидатом в президенты?

- Нет.

- Почему?

- Поскольку в прошлый раз он прошел через это. Он не хочет быть кандидатом и не является им.

- В интервью Maaleht ветеран эстонской политики Яак Аллик выражает мнение, что президента в Эстонии ищут не в тех местах. И началось это с избрания Тоомаса Хендрика Ильвеса. По мнению Аллика, глава государства должен быть на поколение старше главы правительства. Потому что это такая почетная должность, после которой в большую политику почти никогда не возвращаются. Ильвесу на момент избрания было всего 52, на три года старше тогдашнего премьер-министра Андруса Ансипа. Молодой политик, еще мог бы поработать министром иностранных дел. Керсти Кальюлайд стала президентом в 46 лет, а из нее мог бы в будущем получиться хороший премьер-министр. Что говорить про Ратаса, которому всего 42! Что вы о таком ходе мыслей думаете?

- Знаете, я скажу, что по большей части я не согласна с Яаком Алликом, но в этот раз я действительно с ним согласна, поскольку, по-моему, ход его мыслей очень правильный. Это может быть представитель старшего поколения по многим причинам, которые вы сами привели. А также и для некоего баланса - именно для того, чтобы это был человек, который стал бы успокаивающей фигурой. Если посмотреть, то и в других странах президентами часто становятся люди старшего возраста, с жизненным и трудовым опытом.

Роль президента, если честно, если посмотреть в нашу Конституцию, не дает много возможностей. Если вы молодой и активный и хотите многое сделать, то на должности президента это невозможно. Вы можете очень хорошо представлять Эстонию, и Керсти Кальюлайд прекрасно это делала за рубежом, но вы сами не можете принимать решения, не можете реализовать какие-то изменения в обществе. Все это - роль исполнительной власти, скорее роль членов правительства и премьер-министра. Президент мог бы быть в каком-то смысле, хорошем смысле, философом, думающим, указывающим направление. Быть может, человек старшего поколения подошел бы здесь лучше.

- Когда Партия реформ назовет своего кандидата?

- Я бы совсем не хотела видеть такую ситуацию, что разные партии выдвигают разных кандидатов. Ведь если каждый выйдет со своим кандидатом, то очень сложно будет от него отказаться. Представьте, что мы выдвинем Урмаса Паэта. Но нам нужно соглашение, чтобы выбрать президента. Это значит, что кто-то должен сказать: "Знаешь, Урмас, мы больше тебя не поддерживаем". Как ты скажешь это своим членам? Самое простое - мы заранее поговорим друг с другом, кто мог бы получить поддержку более широкую, чем от одной партии.

- Хорошо, когда вы скажете, кого поддерживаете? Это ведь не обязательно должен быть реформист. Есть Керсти Кальюлайд, которая наверняка не откажется продолжить работу на посту президента. Есть президент Академии наук Тармо Соомере, который сказал, что не прочь баллотироваться, если его выдвинут.

- Да, мы ведь можем сказать, кого мы поддерживаем, и этот список красивых, умных, интеллигентных и замечательных людей Эстонии достаточно длинный. Если мы сделаем это открыто, то сразу возникнет впечатление, что эти люди - кандидаты. Однако у нас должно быть и какое-то понимание, что может подойти нашему коалиционному партнеру, а что - оппозиции. Также должно быть понимание того, согласен ли вообще этот человек быть кандидатом, и мы будем над этим работать.

- Если Рийгикогу соберется на голосование по выборам президента 30 августа, а кандидатуры можно представлять не позднее, чем за два дня, то может получиться, что будут тянуть с объявлением имен до 28-го числа?

- Если следовать закону, то да. Я бы сказала, что это показывает необходимость изменения этого закона, кандидаты должны быть известны заранее, чтобы дебаты тоже были открытыми. Я надеюсь, что дело не зайдет так далеко, и кандидаты определятся раньше.

- Упомянутый сегодня ваш отец Сийм Каллас недавно снова выступил с идеей объединить посты президента и премьер-министра. Он по этому поводу иронично выразился так: "Маленькая страна. Одним черным автомобилем меньше". Что вы думаете об этом?

- Да, затрат намного меньше. Это пункт для обсуждения, ведь президент не выполняет много функций. В то же время пару лет назад я читала очень хорошую книгу о Константине Пятсе, "Riigimees" ("Государственный деятель"). Не помню, какая книга была второй из той же серии - там все споры о Конституции, о ее изменении, как вообще возник институт президента, какими были эти споры. Очень интересно читать. На тот момент с идеей о президенте выступили вапсы и основным аргументом было то, что у парламента слишком много власти. И должна быть какая-то балансирующая сила, которой должен стать президент. Если парламент принимает законы, то президент может сказать, что они не подходят, наложить вето.

Ведь обсуждения всегда велись, еще тогда, когда у нас вообще не было президента, на тот момент думали, что президент станет решением всех проблем, на самом деле сегодня мы видим, что это не решение. И эти проблемы точно такие же, проблемы в том, что у разных партий есть разные идеи о том, куда должно идти государство. Конечно, споры на эту тему - естественная часть демократического процесса.

- В первом квартале этого года Эстония удивила самым быстрым экономическим ростом во всей Европе. Наш ВВП вырос на 5,4%. С одной стороны, это очень хорошо, с другой - создает опасность перегрева экономики. С насколько большим оптимизмом вы смотрите в будущее?

- Да, хорошая новость, что рост экономики был таким, каким мы его видели в первом квартале. У нас, несомненно, есть причины для позитивного настроя. Если посмотреть, откуда он пришел, то как минимум половина роста экономики - от налогов, поступления налога с оборота и акцизов. Является ли это причиной для продолжительного оптимизма? Мы еще только анализируем, чтобы узнать, как дела пойдут дальше. Это дающая надежды хорошая новость, и, несомненно, за это стоит благодарить все эстонские предприятия. Мы должны понять, что если случается спад экономики, то рост начнется с самого низкого уровня и процент будет выше.

Однако на основе этого мы не можем делать фундаментальных выводов по части всей бюджетной политики. Например, какова общая картина, устойчивая ли это тенденция или нет, чему она сопутствует? К чему это приведет с точки зрения бюджета, если в общем бюджетная политика заключается в том, что государство должно действовать против цикла: если экономика растет, то государство должно свернуться, если экономика сокращается, то государство, напротив, должно принять большую часть подъема экономики на себя. Это тот вопрос, ответ на который нам еще предстоит найти.

Однако бюджетную политику на основании этого мы переделать не можем. У нас установлен точный график, как составляется бюджет, и мы должны узнать экономический прогноз на осень.