- За вас проголосовали 63 депутата, как из коалиции, так и оппозиции, это весьма большая поддержка. Пришлось ли вам пообещать что-то фракциям?

- Нет. Голосование было тайным, поэтому неизвестно, кто как голосовал. Приятно, что президент доверяет тебе и выдвигает твою кандидатуру, а члены парламента его предложение поддерживают. Я очень признательна за это президенту и Рийгикогу. И своим коллегам в бюро, потому что работать там – большая честь.

- Примеры из прошлого, когда продолжение работы зависит не только от ее сути, но и конфликтов с правящими партиями, не стали для вас причиной напряженности и чувства скованности в работе?

- Нет.

- То есть так называемой внутренней цензуры у вас не было?

- Не было. И канцлер права ничего ведь не делает один в бюро и обществе. У нас очень профессиональные советники, у нас есть договоренность о стиле работы, и это, по моему мнению, себя оправдало. Этот стиль как раз и состоит в том, что мы непоколебимо сообща работаем над тем, чего требуют от канцлера права. Делаем это справедливо и по возможности доброжелательно. Мы пытаемся внести ясность, а не создавать хаос. Хаоса в Эстонии и так хватает. Мы стараемся сократить в обществе конфликты, относиться с почтением ко всем избирателям, всем жителям Эстонии и представляющим их интересы политикам.

- Являются ли оправданными и обоснованными коронавирусные ограничения, которые правительство недавно продлило до марта?

- Сейчас их вводят при помощи распоряжений общего характера. У многих это вызывает вопросы, поскольку суть решений выглядит как закон. Люди надеются, что канцлер права оспорит эти решения в Госсуде. К разочарованию людей, приходится объяснять, что канцлер не может этого сделать. Если человек считает, что его права нарушены, он должен обратиться в административный суд. Как известно, суд такими делами занимается. Согласно закону, когда дело уже в суде, канцлеру права неуместно что-то говорить. Вернее, в большинстве случаев это даже запрещено.

- Во время чрезвычайного положения в начале пандемии вы говорили, что упустить свободу легко, а вернуть – очень сложно. Изменилась ли ситуация? Стала ли такая угроза более реальной?

- За таким риском нужно следить постоянно. И сейчас поступает достаточно много жалоб. Насколько мне известно, ни Департамент здоровья, ни действующее или прошлое правительство ничего плохого не желало, но время от времени в решения вкрадываются ошибки. Если мы их замечаем, то, конечно, сообщаем об этом. Я и мои коллеги делаем это постоянно. В начале пандемии в судах не было исков. Тогда наши точки зрения и ответы, которые мы давали людям, безусловно, имели больший вес. Сейчас мы в ситуации, когда решения принимает суд.