Художница Кристина Норман рассказала в передаче "Kunstiskandaalid", что она начала работать над проектом "Золотой бронзовый солдат" в то время, когда Бронзовый солдат еще стоял на Тынисмяги. "Тогда я задумалась об идентичности и памяти. Когда в 2006 году напряжение вокруг Бронзового солдата начало расти, то мне показалось это странным. Несмотря на то, что я ходила в русскую школу и выросла в русскоязычной среде, Бронзовый солдат никогда не был для меня важен".

Социальная раздробленность на эстоно- и русскоязычное культурные пространства, а также апрельские беспорядки, вспыхнувшие в 2007 году, вдохновили художницу на творчество – на свет появилась работа "После войны", с которой Норман представляла Эстонию на Венецианской биеннале.

"Художник осмысляет вещи немного со стороны. У меня не было одной четкой цели, как у политиков. Когда политики занимаются политикой, то у них есть четкая цель, и они ориентированы на результат. Но когда ты как художник занимаешься какой-то темой, вникаешь в нее, изучаешь с одной, другой и третьей точки зрения, и думаешь, что, может быть, есть и другие точки зрения, с которыми раньше никто не сталкивался. И, возможно, черно-белый мир совсем не черно-белый, здесь также много оттенков серого и других цветов", – объяснила художница.

"Золотой солдат" художницы Норман полый внутри. "Для меня было важно, чтобы внутри он был полым. Это также относится к сущности памятников в целом - это объекты, наполненные содержанием, которое можно изменить. То, что он золотой, также не случайно", – сказала Норман.

Историк Марк Тамм пояснил, что "Золотой солдат" относится к известному из Ветхого Завета золотому тельцу, поклонению некоему идолу. "Норман затронула этим что-то очень важное. Она вряд ли могла предвидеть, что произойдет, потому что ситуация обострилась очень быстро", – сказал Тамм.

"Золотого солдата" доставили на Тынисмяги 9 мая 2009 года. Хотя к тому времени Бронзовый солдат уже два года находился на таллиннском Военном кладбище, люди все равно собирались на прежнем месте памятника, чтобы почтить память советских солдат.

"Те люди, которые находились там, слышали, как молодые люди, которые помогали доставить "Золотого солдата" на место, перекинулись несколькими предложениями на эстонском языке. Сначала были подозрения, что это провокация со стороны эстонцев. В какой-то момент кто-то сказал, что не имеет значения, что его доставили эстонцы, ведь это именно наш "Алеша", и он должен стоять здесь", – рассказала Норман.

"Золотой солдат" простоял на Тынисмяги 20 минут. "Сразу было видно, как все спешат. Все ритуалы – возложение цветов, свечей и фотографирование - все нужно было сделать очень быстро, потому что понятно, что полиция появится с минуту на минуту", – рассказала Норман.

Норман пояснила, что к тому времени официальная риторика заключалась в том, что зеленая зона Тынисмяги должна быть обычным парком, а не мемориалом или местом захоронения. Поскольку 9 мая люди все равно приходили туда с цветами и свечами, то художница с помощью копии Бронзового солдата визуализировала то, что собравшиеся уже представляли себе.

"Я хотела сообщить об этом средствам массовой информации, но полиция не дала мне такой возможности, потому что они чувствовали, что нужно быстро решить эту ситуацию и забыть про нее", – сказала Норман.

Вместе с "Золотым солдатом" с Тынисмяги увезли и Кристину Норман. Позже "Золотой солдат" был возвращен художнице. Кроме того, за нарушение требований порядка было вынесено устное предупреждение, ведь согласно правилам благоустройства в городе Таллинне любые портативные малые формы можно устанавливать в общественных местах только с разрешения районной управы. Когда статую установили в зеленой зоне Тынисмяги, то соответствующего разрешения не было.

Reporter.ee тогда поинтересовался оценкой министра внутренних дел заявления о том, что полиция слишком остро отреагировала, переместив копию Бронзового солдата. Несколько дней спустя Юри Пихл ответил изданию Postimees: "Послушайте, я не являюсь большим искусствоведом, но в Эстонии нам следует рассмотреть, что такое искусство, и что такое провокационная деятельность. Если устанавливать на том самом месте такого же бронзового солдата, который доставил нам столько проблем, то я не знаю, является ли это искусством. Скорее, это все-таки провокация".

Историк Марк Тамм отметил, что вокруг "Золотого солдата" возникла такая же поляризация, как и во время кризиса Бронзового солдата. "Был целый ряд прогрессивных и авангардных художников и критиков, которые встали на защиту Кристины Норман, объясняя характер произошедшего. С другой стороны, были люди с консервативным мышлением, которые чувствовали, что искусство вышло за рамки, что были нарушены какие-то социальные условности, какие-то ценности оказались под угрозой. Кристине Норман позже пришлось объяснять общественности, что на самом деле произошло. Это был арт-проект, а не провокация", – сказал Тамм.

По оценке Тамма, "Золотой солдат" как произведение искусства имел исключительный успех. "Одна из ролей искусства, особенно в случае с политическим искусством, – затронуть болевые точки общества. Мы не должны делать вид, что все пройдет и мы не будем ничего делать. Искусство как раз должно привлекать внимание к этим проблемам. Я совершенно не согласен с теми, кто утверждал, что она зашла слишком далеко, или что безопасность Эстонии находится под угрозой, как в то время утверждали многие критики. Искусство должно шокировать и заставлять нас смотреть на вещи другим взглядом", – отметил он.

После случившегося в адрес Норман звучали угрозы о расправе. "Конечно, было нелегко, но в то же время, как художник, ты знаешь, что нужно сделать два шага в сторону и просто посмотреть на это как на некий феномен. Это помогло мне справиться с ситуацией", – призналась она.