Одной из актуальных тем в Рийгикогу сейчас является ограничение права голоса на муниципальных выборах. С точки зрения государствоведения это, конечно, чрезвычайно увлекательная тема, поскольку она затрагивает такие принципиальные вопросы как состав политического сообщества или пределы полномочий местных самоуправлений.

Если читатель не понял, почему вообще сложилось так, что на выборах в Рийгикогу могут голосовать только граждане, а на выборах в органы местного самоуправления – все люди, долго проживающие в этом самоуправлении на постоянной основе, то вкратце можно сказать следующее: Рийгикогу осуществляет суверенную власть народа, граждан, на территории своего государства, а местное самоуправление занимается весьма бытовыми вопросами, касающимися всех жителей, которые, следовательно, должны иметь право голоса, например, при выборе места для строительства детской площадки или маршрута автобуса.

Отнюдь не все страны придерживаются этого принципа. В Чили, например, на выборах в парламент голосовать могут все постоянные жители, независимо от гражданства, а в Латвии, напротив, на местном уровне могут голосовать только граждане Латвии или ЕС.

Какую проблему пытаются решить в Эстонии при помощи изменения Конституции? Пояснительная записка к законопроекту также очень голословная. Говорится о защите демократического правового пространства и изменившейся архитектуре безопасности. Но я так и не услышала убедительного объяснения, как повысится безопасность Эстонии, если мы лишим ее жителей самой мирной и наиболее урегулированной законом возможности участвовать в демократических процессах?

Если бы причина заключалась в том, что, например, люди русской национальности каким-то образом делают на выборах более антидемократический или враждебный по отношению к Эстонии выбор, чем избиратели других национальностей с эстонским гражданством, то проблема и решение были бы согласованы. Но в Эстонии политические взгляды формируются не по национальному признаку. Даже последний мониторинг интеграции показывает, что доля хорошо интегрированных и патриотично настроенных к Эстонии российских граждан несколько выше, чем доля граждан Эстонии других национальностей.

Более того, как отметил, например, [один из авторов Конституции ЭР] Юри Райдла, в Конституции восстановленной независимой Эстонии было решено предоставить право голоса на местном уровне всем долговременным жителям, во-первых, потому что местные самоуправления не принимают решений по государственно-правовым вопросам, а во-вторых, потому что они хотели, чтобы все разногласия и недовольства решались за столом представительного органа, а не на улицах. На мой взгляд, вполне обоснованный с точки зрения безопасности аргумент.

Или же за этим законопроектом стоит чистый политический оппортунизм? Обычно это не единственный и не главный аргумент, но инициативы по изменению состава электората часто продиктованы партиями, которые считают, что они выиграют от этого в политическом плане.

Благодаря своей исследовательской работе я довольно хорошо знакома с распространением избирательного права на граждан, проживающих за границей, на, так сказать, иностранных избирателей. И в этой области ряд исследований показал, что иностранные избиратели поддерживают прежде всего те партии, которые предоставили им право голоса.

Например, испанская правая партия Partido Popular, которая распространила право голоса на иностранных избирателей в 1990-х годах, сама от этого выиграла. Левая Демократическая партия Италии (Partito Democratico) также давно наслаждается значительной поддержкой проживающих за рубежом итальянцев.

Особенно яркий пример – венгерская партия Fidesz, которая вместе с предоставлением гражданства распространила право голоса на своих соотечественников в соседних странах. И, сюрприз-сюрприз, более 90% представителей этой группы проголосовали за партию Виктора Орбана.

Неудивительно, что за введение электронных выборов в Эстонии в 2005 году выступала именно Партия реформ, в то время как, например, Народный союз или Центристская партия, среди сторонников которых было меньше избирателей, обладающих цифровой компетенцией, были против.

Примеров ограничения избирательных прав и потенциальных выгод от этого гораздо меньше, поскольку в демократических странах ограничение политических прав особо не распространено. Однако один пример, пожалуй, можно привести. В США именно Республиканская партия поддержала реформы, усложняющие регистрацию избирателей, поскольку эти изменения привели бы к тому, что до избирательных урн добиралось бы меньше сторонников Демократической партии.

Существует также множество примеров того, как партии, меняя электорат, стреляют себе же в ногу. Пожалуй, один из самых известных примеров связан с Великобританией, где Консервативная партия провела в 1867 году избирательные реформы. Если до этого право голоса было привилегией мужчин, владеющих недвижимостью, то эта реформа распространила избирательное право почти на всех мужчин, являющихся главами семей. Но на выборах, последовавших за реформой, консерваторы проиграли.

В США демократы были вынуждены покинуть Белый дом после того, как президент Линдон Джонсон расширил избирательное право на чернокожих американцев. Во Франции правые (Союз за народное движение, позже "Республиканцы") распространили избирательное право на своих иностранных избирателей, а иностранные избиратели проголосовали за левых.

В Германии "светофорная" коалиция распространила избирательное право на подростков 16 и 17 лет, но многие молодые избиратели на недавних местных выборах поддержали крайне правую партию AfD.

И в Эстонии тоже есть примеры, заставляющие задуматься. Люди постарше меня помнят, что некогда система президентских выборов была построена таким образом, чтобы Арнольд Рюйтель не сел в кресло главы государства, однако через десять лет он, вопреки этому, стал президентом.

Если обсуждаемое сейчас предложение об ограничении избирательного права выльется в закон, от этого немного выиграет "Отечество", которое сможет позиционировать себя собственником темы, и еще больше – Центристская партия, которая сможет объединить избирателей, недовольных изменениями. Мотивация других партий мне, честно говоря, непонятна. И не исключено, что, даже если поставленные партийно-политические цели будут достигнуты на предстоящих выборах, избиратели, напротив, могут перестроиться.

Как политолог я, конечно, не могу не отметить, что конституционная комиссия Рийгикогу основательно подошла к вопросу избирательного законодательства. Дебаты, проходившие в комиссии, с которыми может ознакомиться любой желающий, также были очень содержательными и познавательными с точки зрения государственного права. Но какую проблему пытаются решить достопочтенные народные избранники с помощью этой поправки, я так и не поняла.