Аймар Вентсель: в российских университетах умерло критическое по отношению к системе мышление

Если бы эстонские университеты общались с российскими, мы бы имели дело с лояльными, в том числе к власти, и оппортунистическими российскими учеными и студентами, заявил Аймар Вентсель в эфире Vikerraadio.
Когда разгорелся скандал вокруг заявления Эстонской художественной академии о бойкоте израильских университетов, это довольно активно обсуждалось среди моих френдов в социальных сетях. В одном споре высказался видный деятель культуры, написавший, что он против всех видов бойкотов, в том числе и того, что в начале полномасштабной войны между Украиной и Россией эстонские университеты прервали все связи с российскими академическими заведениями. Это натолкнуло меня на мысль провести небольшой мысленный эксперимент о том, что было бы, если бы научные связи с российскими университетами и институтами не были прерваны.
Противники бойкота российских университетов, как в Эстонии, так и за рубежом, очень критично отнеслись к решению эстонских вузов. Главным аргументом критиков было и остается то, что сотрудники и студенты российских университетов критично настроены против [президента России Владимира] Путина и выступают против войны.
Не знаю, откуда взялся этот миф. Да, в России были университеты, в основном в Москве и Санкт-Петербурге, а также в Новосибирске, где доля оппозиционно настроенных студентов и преподавателей была действительно высока. Но нигде она не была стопроцентной. Вернее, я знаю только один университет в России, где после аннексии Крыма в 2014 году почти все люди были настроены против системы.
На самом деле российские академические круги – это отражение общества, и в городах, где оппозиционные взгляды сильнее, таких людей больше и в университетах. В городах, где люди в основном лояльны и послушны властям, это отражается и на преподавательском составе университетов.
В самом начале полномасштабной войны между Украиной и Россией более сотни ректоров российских вузов выступили с совместным письмом в поддержку любимого президента и начатой им специальной военной операции. Я знаю как минимум одного человека, который точно подписал письмо только для того, чтобы не поставить под удар свой университет. Письма поддержки пришли и от профессиональных ассоциаций, например от моих российских коллег из Ассоциации этнологов и антропологов России.
Но это было только начало. Одним из первых заявлений российского Министерства образования стало то, что научные статьи, опубликованные в западных научных журналах, больше не будут приниматься во внимание как показатель успешности ученого. Это заявление было встречено в России с ликованием, потому что российские ученые, как правило, не в состоянии публиковать свои работы в западных журналах.
Второй и недостаточно освещенный в Эстонии процесс – это начавшийся в большинстве российских университетов добровольный "процесс очищения". Поскольку в университетах обычно знают о взглядах коллег, в нескольких вузах практически в одночасье были уволены профессора и научные сотрудники, независимо от того, осмеливались они выступать с заявлениями против войны или нет. Мой хороший друг был уволен таким образом из МГИМО, Московского института международных отношений, в первую неделю войны, а его курс был отменен.
Когда вспыхнула полномасштабная война между Украиной и Россией, из России сразу же начался большой отток. Если вы помните, на мосту в Нарве, на российской стороне, была шести-семичасовая очередь. Бежали также некоторые преподаватели и ученые.
Во многих университетах таких перебежчиков уволили, а в некоторых им разрешили продолжать работу, читая лекции через Zoom. Довольно многие из этих ученых нашли новую работу в Европе, а также в Центральной Азии. Так или иначе, Россия потеряла множество людей с мощным научным потенциалом.
Однако в России, в университетах набрало обороты выслеживание как преподавателей, так и студентов. При этом очень часто коллеги жаловались на коллег, а студенты – на студентов. Со временем паранойя росла, и число людей, считающих своим патриотическим долгом жаловаться на коллег, увеличивалось. Дело дошло даже до суда. За последние два года как минимум двое российских ученых были привлечены к суду и осуждены за передачу секретной информации иностранному государству. Парадоксально, но обоих обвинили в сотрудничестве с крупнейшим союзником России – Китаем.
Следующая волна пришлась на второй год войны, когда ученым, живущим за границей и критикующим агрессию России против Украины, стали присваивать статус иноагента. К этому времени университетам уже закрыли рты, иногда это произошло по внутренней инициативе.
Один мой коллега-антрополог в последние годы работал в Московском университете, известном своей оппозиционностью. Это был университет, где лояльные к власти политические организации никогда не находили поддержки. Однако теперь времена изменились. Когда мой коллега, который к тому времени уже жил за границей, за свои критические высказывания получил статус иноагента, университет не только его уволил, но и удалил со своего сайта все записи о нем, даже названия изданий, опубликованных под эгидой университета.
В России осталось всего два-три частных университета, в которых не уволили критически и оппозиционно настроенных людей. В государственных университетах их уже давно либо выгнали, либо они держат язык за зубами и не высовываются. Поэтому можно утверждать, что любое критическое по отношению к системе мышление в российских университетах умерло.
В том, что критическое по отношению к системе мышление в российских университетах умерло, виноваты не эстонские университеты. Это сделали сами российские высшие учебные и научные заведения, в основном добровольно, с большим энтузиазмом. Если бы эстонские университеты общались с российскими, мы бы имели дело с лояльными, в том числе к власти, и оппортунистическими российскими учеными и студентами.
Продолжение официального сотрудничества также позволило бы России осуществлять деятельность по оказанию влияния. Это дало бы России возможность устами своих ученых не только распространять тезисы российской пропаганды, но и демонстрировать, что в России ничего не изменилось, жизнь по-прежнему прекрасна, а война, ведущаяся где-то далеко против Украины, никак не повлияла на российское общество, экономику и образ жизни людей.
Чему точно не способствовало бы продолжение сотрудничества с российскими научными заведениями, так это существование оппозиционных или протестных настроений в российском обществе. Их собственные народ и институты России уже искоренили и подавили.
Редактор: Евгения Зыбина