Я ехал через ночную Украину с фронта в сторону Эстонии и слушал мировые новости. Я побывал у украинских подразделений, которые тестируют беспилотный наземный транспорт эстонской компании Asax Innovation. Неделя разговоров с воюющими людьми создала резкий контраст с сообщениями, которые поступали с Запада. Ночь становилась темнее, чем казалась прежде. Во всем, что говорилось, чувствовались перемены.

Риторика Трампа

Президент США Дональд Трамп выступает как сторонник мира. "Война ужасна. Очень много людей погибло как с российской, так и с украинской стороны. Это нужно немедленно остановить", – так можно кратко охарактеризовать позицию Трампа, которую с небольшими вариациями повторяют его министры и пропагандисты движения MAGA. В этом ощущается профессиональная дисциплина в формулировке посланий, что, в свою очередь, является признаком осознанной коммуникационной стратегии.

Однако слова Трампа следует рассматривать прежде всего в контексте фрейминга. Прежде всего, полностью исключены любые упоминания о России как об агрессоре, которые еще присутствовали в стратегической коммуникации США времен Джо Байдена.

Далее ощущается, что в команде Трампа есть легкий разлом, поскольку Роберт Ф. Кеннеди-младший и Тулси Габбард, используя конспирологические теории, открыто оправдывают российскую агрессию против Украины, тогда как Илон Маск и Пит Хегсет исходят скорее из презрения к европейскому истеблишменту, живущему в "зоне комфорта". Взаимодействие этих двух направлений приводит к позиции, согласно которой США должны тратить в Европе меньше ресурсов, поскольку конфликт "двух славянских народов где-то в Восточной Европе" (здесь я использую слова Стива Бэннона) не затрагивает национальные интересы США.

Эта точка зрения может нам не нравиться, но у США действительно нет никаких формальных обязательств по нашей защите. Это правда и, исходя именно из этой предпосылки, американская стратегическая коммуникация исключает все, что может выглядеть морально неприглядным.

Например, Трамп постоянно подчеркивает, насколько ужасно то, что происходит на поле боя, и внушает мысль, что для прекращения боевых действий Украина тоже должна пойти на уступки. Отсюда разговоры о "передаче территорий", границах или "принятии геополитической реальности".

Но за этим стоят судьбы людей. Город Херсон потерял не менее 70% населения во время российской оккупации в 2022 году. И обратите внимание: в Херсоне не было значительных городских боев, люди бежали не от сражений. Они спасались от репрессий оккупационной власти, поскольку в городе происходила довольно-таки целенаправленная этническая зачистка.

Сейчас беженцам из оккупированных территорий в большинстве случаев некуда возвращаться, потому что их дома и квартиры национализированы и часто переданы новым колонистам. Судьбы этих людей исключены из риторики о мире, потому что это поставило бы переговорщиков в этически неудобное положение.

Риторика Путина

Утверждение некоторых западных политиков о том, что сам Запад виноват в провоцировании России, основано на неоднократной критике Владимиром Путиным расширения НАТО. Однако гораздо меньше внимания уделяется посланию, которое Путин одновременно транслирует в первую очередь российской аудитории.

Примечательно, что в интервью Такеру Карлсону Путин говорил о "исконно русских территориях" и "искусственном украинском государстве". Истинный смысл этого интервью заключается в том, что аргумент об "агрессивном" расширении НАТО не является для России единственным – наряду с ним существует и очень классический мотив расширения империи.

Как западный политический истеблишмент, живущий в традиции Вестфальского мира, объясняет возвращение подобного империалистического образа мышления? Ответ можно найти в интервью Такера Карлсона Пирсу Моргану, в котором Карлсон прямо заявляет, что "у больших государств есть свои сферы влияния", и они имеют право действовать в этих сферах в соответствии со своими национальными интересами. Прямую иллюстрацию этого подхода можно найти в заявлениях Трампа о Мексике, Канаде и Гренландии.

Таким образом, разговоры о расширении НАТО постепенно превращаются лишь в предлог, за которым скрывается нормализация политики сфер влияния. И именно в этом заключается поворотный момент для Европы, перед которой открывается путь к полному обесцениванию.

Где мы находимся?

Как в четверг в Брюсселе весьма откровенно заявил министр обороны США Пит Хегсет, США собираются тратить меньше денег на защиту Европы, так что Европе предстоит самостоятельно решать, в чьей сфере влияния мы окажемся.

Логично, что большая часть европейских политиков сразу же отреагировала заявлениями в поддержку Украины, но настоящим индикатором правды станет, действительно ли Европа готова отправить миротворцев в Украину, осознавая, что это очень долгосрочное обязательство, которое к тому же может расширить войну.

Переговоры начинаются с позиции, в которой США уже пошли на уступки России: Украина должна уступить свои территории и людей, а перспективы вступления в НАТО потускнели.

Россияне тут же повысили ставки. Теперь у них четыре новых требования: смена власти в Украине, возвращение замороженных активов Запада России, ограничение численности и вооружения украинской армии и возвращение НАТО к границам 1997 года. Другими словами, Кремль напомнил об ультиматуме, поставленном НАТО, который он выдвигал в декабре 2021 года. То есть союзники должны выйти из Эстонии?

Некоторые из этих требований предъявлены лишь для красного словца, но дальнейшее развитие событий зависит исключительно от реальных шагов Европы.

Наступил момент, о котором говорили годами. Если Европа не обеспечит Украине справедливый и прочный мир, она потеряет гораздо больше, чем одну Украину. При этом Россия не стала сильнее, но хрупкость Европы стала очевиднее.

Скорее всего, не удастся мобилизовать все европейские страны одинаково. Это оставляет единственный реальный вариант – коалицию желающих. Именно такая коалиция уже сейчас могла бы предоставить Украине те гарантии безопасности, которые более крупная организация НАТО дать не готова. Уже сегодня коалиция Украины, Польши, Скандинавии, стран Балтии и Великобритании могла бы стать союзом, с которым России пришлось бы считаться всерьез.

Страх перед повторением Мюнхенского соглашения не приведет нас вперед – он лишь подтвердит, что Европа не способна действовать самостоятельно. Хотя я всего лишь волонтер и резервист, я уже голосую за более тесный союз с теми, кому не нужно объяснять масштаб текущей угрозы. И несмотря на все внутренние противоречия, США я по-прежнему считаю нашим союзником.