Кристен Михал ответил в передаче "Особый взгляд" на Радио 4 на вопросы об изменении Конституции, о поправках к Закону о церквях и приходах, об увеличении квот для иностранной рабочей силы, об объединении министерских постов и повышении зарплат учителям, полицейским и спасателям.

- Для начала спрошу, как продвигаются коалиционные переговоры реформистов и Eesti 200 в расширенном составе, ведь после того, как подписали базовое соглашение, новостей особо и не было?

- Эти коалиционные переговоры проходят в довольно широком формате. В этот раз мы решили подойти к созданию коалиционного соглашения в немного ином формате, отчасти похожем на тот, что используется в Германии. Сначала мы заключили базовое коалиционное соглашение, рамочный договор, где установлено, что мы снизим налоговую нагрузку, отменим налог на прибыль предприятий и уменьшим налоговое бремя для физических лиц, то есть отменим налогообложение с первого евро. Это решение справедливо прежде всего по отношению к пенсионерам и людям с невысокими доходами. Уже вступивший в силу не облагаемый налогом минимум вырастет в следующем году до 700 евро, что приведет к исчезновению так называемого "налогового горба". В соглашении также отражены важные положения, например, об увеличении расходов на оборону и другие принципы.

Параллельно идут переговоры в форматах, когда министр каждой cферы и, с другой стороны, руководитель этой области, будь то председатель комиссии или руководитель рабочей группы, собирают представителей фракций. Уже проведена первая встреча. В процесс активно вовлекаются заинтересованные группы – эксперты, профессионалы и специалисты, которые предлагают свои решения, оценивают риски и обсуждают возможные последствия.

Цель состоит в том, чтобы создать такой документ, который можно сразу преобразовать в рабочий план правительства. Мы хотим исключить промежуточную фазу, когда мы составляем коалиционное соглашение, в котором формулируем только принципы, а затем начинаем на его основе разрабатывать рабочий план правительства. То есть мы стараемся как можно конкретнее обозначать, что именно собираемся делать: например, увеличить оборонные расходы минимум до 5% ВВП к 2026 году или сократить бюрократию с указанием конкретных изменений в нормативной базе, чтобы все было максимально конкретным.

Так что эта работа уже идет, и первоначальная обратная связь весьма позитивная. Общение в рабочих группах проходит гладко, и к процессу уже подключены заинтересованные стороны – от предпринимателей до экспертов, имеющих прямое отношение к этим вопросам. Их мнение учитывается, с ними консультируются, собирается обратная связь. Мы стремимся к тому, чтобы по каждому направлению нам удалось выйти с таким посланием, которое наилучшим образом отражает взгляды партий Eesti 200 и Партии реформ, а также потребности эстонского государства и эстонского народа.

- О повышении зарплат бюджетников вы тоже говорите? Союз работников образования предложил начать переговоры на следующий год. По его мнению, нужен рост на 10-11% ежегодно, но министр финансов Юрген Лиги заявил, что надеется на то, что никто не пообещает учителям такого повышения. Нас может ждать новая забастовка учителей?

- Мы, разумеется, обсуждаем разные возможности, но работа над бюджетом всегда подчиняется определенной логике: все политические приоритеты и планы, которыми мы занимаемся, оцениваются с учетом бюджета. На этой неделе Министерство финансов представит весенний прогноз по бюджету и экономическому развитию. В документе будет отражено, как оценивается динамика государственных доходов в текущем и последующих годах, а также за счет чего можно будет профинансировать те или иные расходы – оборонные инвестиции, инвестиции в образование, здравоохранение и различные другие сферы.

В повестке есть и вопрос заработных плат, но сам процесс составления бюджета и все ключевые дискуссии по этому поводу начнутся в августе. Именно в августе и сентябре формируются конкретные договоренности – в том числе по зарплатам, приоритетам финансирования и перераспределению ресурсов внутри отдельных сфер. Все это будет зафиксировано в проекте государственного бюджета.

В шутку говоря, чтобы слушателю было понятнее: конечно, министр финансов Юрген Лиги говорит, что не стоит строить завышенных ожиданий. Это тоже его работа. Его задача как раз напоминать, что государственный бюджет формируется из налогов граждан, а значит, ресурсы ограничены. Если, например, мы резко увеличим оборонные расходы, это неизбежно скажется на объемах финансирования других сфер.

Тем не менее, мы, безусловно, постараемся найти средства, чтобы в различных областях, особенно в критически важных, обеспечить некоторое повышение зарплат. Наперед, конечно, нельзя обещать, что оно будет очень высоким или стремительным. Скорее нам придется где-то сократить расходы, чтобы обеспечить повышение зарплат. В ходе коалиционных переговоров мы постараемся уделить особое внимание снижению бюрократической нагрузки и оптимизации функций государства, чтобы высвободить ресурсы и направить их туда, где они действительно нужны, в том числе на повышение заработной платы.

В материалах заседания правительства, которые, как обычно, можно найти на сайте правительства, отчетливо видно, что процесс сокращения бюрократических норм значительно ускорился. Например, Департамент здоровья предложил инициативы, которые долго готовились. До недавнего времени департаменту было необходимо проверять такие вещи, как наличие ведра, резиновых перчаток и швабры в поездах Elron. Зачем это нужно? Если в поезде грязно, пассажиры могут оставить отзыв и проблема будет решена.

Или другой пример – Департамент здоровья должен был контролировать правильность маркировки комнат для курения, чтобы удостовериться, что они хорошо обозначены. Это же нонсенс! Почему мы должны тратить время людей на такие пустяки? Если нам удастся избавиться от таких процедур и освободить ресурсы государства, то эти деньги можно будет направить на более важные нужды, например, на повышение зарплат или другие приоритетные направления. Чем активнее мы будем работать над сокращением бюрократии, тем больше возможностей появится для увеличения зарплат. И эту тему повышения зарплат мы, конечно, обсуждаем уже сейчас, но окончательные решения будут приниматься в контексте бюджета в августе и сентябре.

- Если мы избавимся от этих бюрократических норм, то что это будет означать для госбюджета, о каких суммах идет речь?

- Я бы сказал так, что для государственного бюджета это может обернуться сотнями тысяч, миллионами, а возможно, и десятками, а в конечном итоге – и сотнями миллионов. Все зависит от того, насколько активно мы подойдем к решению этой задачи. Нам на помощь пришли также ведущие предприниматели. В первую очередь, это принесет экономию для обеих сторон: как для бизнеса, так и для государства.

Позвольте разобрать это подробнее. Например, у нас уже реализуется проект, связанный с экономикой реального времени. Суть его в том, что с 2027 года, когда сбор и предоставление данных станет автоматическим, предприниматели смогут сэкономить около 130 миллионов евро ежегодно. Это также означает, что в других областях сбор этих данных будет требовать меньших усилий.

Или еще один пример: для отчета об устойчивости планка повышается, и с каждым годом все меньше предприятий обязаны его предоставлять. Пааво Ныгене из компании Tallink прекрасно это объяснил – для предпринимателя это означает сотни тысяч евро экономии, так как ему больше не нужно каждый раз составлять тот же отчет.

Со стороны государства это означает, что мы установили достаточно высокую планку. Не могу сказать, насколько это достижимо. Как говорится в эстонской литературе, "если не можешь сделать всего, сделай половину". Но мы поставили планку значительно сократить количество всевозможных проверок. Например, вместо тотального контроля проводить контроль на основе рисков, чтобы мы освободили примерно пятую часть, то есть 20% рабочих мест. Это означает, что люди, которые занимались проверками, смогут переключиться на другие задачи или мы сможем уменьшить штат в государственных ведомствах.

В Департаменте транспорта, например, мы сможем направить меньше людей на проверки и перевести их на другую работу. Я думаю, что такая экономия составит сотни тысяч, миллионы или даже десятки миллионов. В масштабе всего государства в итоге это может обернуться сотнями миллионов, как, например, в случае с отчетностью предпринимателей, где они могут сэкономить сотни миллионов благодаря тому, что им придется делать гораздо меньше.

- Тогда остается только надеяться, что сэкономленных средств хватит для повышения зарплат, потому что этого в следующем году ждут и другие бюджетники – полицейские, спасатели. Какие вообще у государства есть возможности, тем более в свете необходимости повысить оборонные расходы?

- Я тоже считаю, что если мы сможем эффективно и правильно управлять государственными ресурсами, делать вещи проще и не тратить деньги на ненужное, то у нас определенно останутся средства для действительно важных направлений. Это как раз те области, которые вы упомянули – учителя, полицейские и другие специалисты, зарплаты которым мы хотим увеличить.

Расходы на оборону действительно значительно растут, и только бюджет или налоги, предназначенные для обороны, не смогут покрыть все нужды. Скорее всего, нам придется взять дополнительный кредит, потому что если мы хотим быстро увеличить оборонные расходы, то для этого потребуется привлекать заемные средства. Но зарплаты из кредитов не платят – для зарплат нужны регулярные поступления в бюджет. Это означает, что где-то нужно будет сократить расходы и постараться эффективно справляться.

Есть и хорошая новость, не только для упомянутых учителей и полицейских. Теперь, когда коалиция изменилась, помимо отмены налога на прибыль для предприятий, мы также отменим уже закрепленное в законах налогообложение с первого евро. В результате у пенсионеров и людей с более низкими доходами будет оставаться больше денег, чем по нынешнему плану.

В 2026 году никто больше не будет откладывать отмену этого налогового горба – речь идет о повышении не облагаемого налогом минимума до 700 евро. Это принесет выгоду всем работающим людям, особенно тем, у кого доход меньше или средний. Так что в начале 2026 года в любом случае людям станет проще, на руках будет оставаться больше денег.

С точки зрения бюджета для государства это несколько сложнее, но для оборонных расходов мы просто возьмем займы и сделаем это за счет кредита.

- В какой степени на наше экономическое положение повлияет (или уже повлияла) торговая война, объявленная Трампом?

- Я бы сказал, что это, конечно, в какой-то степени затрагивает нас, поскольку мы являемся членом Европейского союза. В ЕС существует принцип, что мы предпринимаем ответные шаги только на те действия, которые уже были совершены. Евросоюз договорился, что вопросы таможенной и торговой политики находятся в ведении Европейской комиссии. Это значит, что именно Еврокомиссия следит за действиями Соединенных Штатов и ведет (и должна вести) переговоры с США в области торговой политики. В ответ на действия Трампа, который снова приостановил свои пошлины, Европа тоже решила приостановить свои ответные пошлины на 90 дней. Так что, безусловно, это оказывает влияние на нас, мы являемся частью этой политики.

Во-вторых, что касается экономической стороны, я бы сказал так: я непоколебимый сторонник свободной экономики. А это, в свою очередь, означает, что благосостояние людей и экономики растет тогда, когда рынки свободны, и каждый может реализовать свои способности в том, что он хочет делать и в чем он хорош. Ограничение свободного рынка и создание барьеров для свободной торговли, на мой взгляд, не являются необходимыми и правильными – это не нужно.

Что касается пошлин, то единственное экономико-теоретическое оправдание для них может быть в случае, если какая-то страна практикует демпинг – продает товары по ценам ниже их реальной стоимости, например, из-за субсидирования со стороны государства, и тем самым искажает рынок. В этом случае теоретически можно найти оправдание для таких мер. Однако в целом свободная экономика, а часто и свобода в принципе, являются синонимами благосостояния. Чем свободнее экономика, чем свободнее рынки, чем свободнее люди, тем они, как правило, богаче. Ведь они могут реализовать свои способности и потенциал.

Поэтому я бы сказал, что чем меньше таких искусственных препятствий, чем меньше колебаний и нарушений на рынках, тем лучше для нас. По оценкам председателя Европейского центрального банка Кристин Лагард и главы Банка Эстонии Мадиса Мюллера (их оценки совпадают), влияние такой таможенной политики Трампа может стоить около 0,3% от ВВП Европы. А если Европа примет ответные меры, то это может стоить около 0,5% от ВВП. Конечно, это очень приблизительные оценки, потому что точно предсказать последствия сложно.

Это не остановит экономический рост, но, безусловно, нарушит экономическую среду и создаст неопределенность. Как мы уже видели, первые шаги Трампа вызвали резкие колебания на рынках: в один день они были в зеленой зоне, акции росли, а на следующий день полностью ушли в красную. В такие моменты возникает вопрос: покупать или продавать, как это отразится на вашем бизнесе и так далее? Каждый сам решает, что делать в такой ситуации, и такая турбулентность на рынках определенно не способствует стабильности экономики.

Если говорить о прямом влиянии на Эстонию, то в числовом выражении ситуация выглядит следующим образом: мы – экспортирующая экономика, примерно 85% нашего экспорта направляется в Евросоюз, треть – в Скандинавию, и всего чуть больше 4% идет в Соединенные Штаты. Так что прямое влияние на нас, скорее всего, будет минимальным. Оно затрагивает нас скорее через Скандинавию, которая является нашим основным рынком. Если у Швеции экономическая ситуация хорошая, то для нее важен эффект от Германии, а через нее – влияние Соединенных Штатов. Германия, в свою очередь, является двигателем европейской экономики. Точно так же влияние может прийти к нам через Финляндию. Для нас это влияние скорее косвенное, но все же оно может быть ощутимым.

В то же время Германия сделала важные шаги: Фридрих Мерц фактически инициировал меры по оживлению экономики, пообещав направить на рынок почти триллион евро – в том числе на оборонные и инвестиционные проекты. Так что, если смотреть на ситуацию в целом, можно сказать, что эти меры в какой-то степени компенсируют негативные факторы и смягчают экономическую турбулентность. Хотя, конечно, в экономической и фискальной сферах по-прежнему много неразберихи.

Для Эстонии важно, что наши предприниматели смогли найти новые экспортные рынки. Сейчас значительная часть продукции идет в Германию – в том числе и та, что раньше экспортировалась в Скандинавию. И теперь, когда в Скандинавии экономика начинает восстанавливаться, наша экономика, вероятно, вступает в фазу роста. Неопределенность, конечно, сохраняется, и она составляет определенный риск в этом цикле. Это очевидно. Но будем надеяться, мы справимся. А если не справимся, то она фактически повлияет на нас больше, чем мы до сих пор предполагали.

- Насколько труднее вам стало сейчас работать, ведь, несмотря на 52 голоса в парламенте, многие называют ваше правительство правительством меньшинства?

- Я думаю, что правительство можно называть и правительством меньшинства, мы на это не обижаемся. Мы стараемся вести себя соответствующим образом: поскольку нас теперь меньше и перевес голосов меньше, то мы стараемся больше проводить переговоры по различным политическим вопросам, в том числе с независимыми депутатами и оппозицией.

Приятно, что со стороны оппозиции другие партии также пообещали поддержать наши начинания. Например, Хелир-Валдор Сеэдер заявил на весь зал (и я уже раньше приводил этот пример), что если мы начнем сокращать бюрократию, то он это обязательно поддержит. Если мы увеличим расходы на оборону, я думаю, что партия Isamaa тоже это поддержит. Даже социал-демократ Лаури Ляэнеметс сказал, что он поддерживает повышение оборонных расходов. Когда речь зайдет о снижении налогов, то, вероятно, Isamaa будет "за", а социал-демократы и Центристская партия – "против". Одним словом, по ряду ключевых решений мы можем рассчитывать на более широкую поддержку, чем формальное большинство, которое у нас есть. У нас есть парламентское большинство в 52 голоса из 101, так что постараемся максимально эффективно его использовать и на этой основе принять важные решения.

Я думаю, что у нас все получится: глядя на то, как сейчас взаимодействуют фракции Eesti 200 и Партии реформ, могу сказать, что это впечатляюще, они умеют вовлекать в процесс тех, кто находится за пределами нынешней коалиции.

- В свое время в Министерстве социальных дел было введено разделение на две должности министра именно с тем обоснованием, что одному человеку не под силу тянуть две такие большие сферы. Теперь у нас снова только один министр, да еще и без всякого опыта руководства на таком уровне. Насколько это оправданное решение?

- Кармен Йоллер имеет парламентский опыт, и это, безусловно, важная предпосылка для того, чтобы занять пост министра. Я бы сказал, что это дает огромное преимущество, когда у тебя за плечами есть либо политический опыт на уровне местного самоуправления, либо опыт работы в парламенте, или если ты занимал руководящую должность где-либо еще. Это дает понимание того, как управлять процессами.

Поскольку мы в рамках коалиции решили объединить оба направления работы Министерства социальных дел, то в такой ситуации логично пригласить на пост министра нового человека. Иначе бывает так, что, когда объединяешь несколько сфер, может возникнуть ощущение, что одна из сфер важнее или ближе, чем другая.

Теперь, когда обе части объединяются, один министр должен будет справляться с управлением всем этим ведомством. Да, я признаю, что эта сфера действительно очень чувствительная и сложная. Но опыт Кармен Йоллер в качестве врача, безусловно, дает ей глубокое понимание вопросов здравоохранения, которые составляют значительную часть работы министерства. Что касается социальной защиты – знания и опыт Сигне Рийсало никуда не делись. Она возглавляет парламентскую комиссию по этой теме, так что на самом деле у нас очень сильная команда, которая поддерживает инициативы Кармен Йоллер и реализацию планов. Разумеется, и само министерство прилагает усилия. Поэтому я уверен, что она отлично справится, и правительство вместе с парламентом ее всячески поддержат.

- Точно так же казалось крайне важным создание Министерства климата, а теперь такого ведомства нет. Почему?

- Министерство климата, конечно, остается – оно никуда не исчезло, и мы не занимаемся просто перевешиванием табличек на дверях. Прежде в его структуре были два министра – министр климата и министр инфраструктуры. Теперь вместо министра климата назначен министр энергетики и окружающей среды. Андрес Сутть хотел, чтобы его должность называлась именно так – министр энергетики и окружающей среды, что, по его мнению, точнее отражает те сферы, которые он считает приоритетными. Хотя этих областей больше, чем просто энергетика и окружающая среда. Название должности, возможно, охватывает самые важные из них.

На мой взгляд, новое название должности вполне уместно. Оно отражает те сферы, которыми Андрес Сутть занимается больше всего. Энергетика, если посмотреть шире, – это одна из ключевых областей экономики, наравне с безопасностью, налоговой системой и регулированием в целом. Чистая окружающая среда и природа, современные экологичные производства – именно на этом должна строиться основа будущего для небольшого государства, где внутренний рынок и численность населения ограничены, а природные ресурсы требуют бережного отношения. Такое государство способно развиваться, опираясь на чистую и современную промышленность, гармонично сосуществующую с окружающей средой.

- Правительство не исключает увеличение квот для иностранной рабочей силы. Насколько вероятен компромисс и что вы думаете о тех рисках, на которые указывает в этой связи КаПо?

- Мы, безусловно, учитываем те риски, на которые указывают полиция и Полиция безопасности. Однако если смотреть на структуру экономики, на ее логику, то обычно бывает так: когда экономика находится в начале цикла роста или в фазе роста, как сейчас обстоит дело с экономикой Эстонии, когда рост либо вот-вот начнется, либо уже идет, то в этот момент, как правило, возникает структурная и объективная нехватка рабочей силы.

Это значит, что появляются потребности в работниках с определенными навыками – где-то нужен один, два, три, десять человек, чтобы росло благосостояние людей в Эстонии и чтобы мы могли заниматься более сложной работой с высокой добавленной стоимостью. Так, например, типография Print Best в Вильянди запустила новую линию или станок и смогла расширить целое новое направление благодаря тому, что там работают две супружеские пары из Украины, которые поочередно выходят на смену. Благодаря этому пятеро, десять, пятнадцать человек получили возможность более хорошей работы.

Сразу подчеркну: речь идет именно о привлечении конкретных квалифицированных специалистов, а не о массовой иммиграции десятков тысяч человек – об этом не может быть и речи. Мы не обсуждаем расширение иммиграционной квоты, а опираемся на конкретный отчет OSKA, подготовленный фондом профессиональной квалификации Kutsekoda, который описывает, каких специалистов из-за рубежа нам действительно не хватает.

В работе над этим докладом участвовали и профсоюзы, и Союз работодателей, и Министерство внутренних дел – все они были вовлечены. Если посмотреть на количество выпускников в Эстонии, то цель состоит в том, чтобы предоставить людям работу с высокой добавленной стоимостью, научить их новым навыкам. Однако даже при этом каждый год нам после профессионального обучения не хватает, например, 100 техников по обслуживанию машин и оборудования, 100 мехатроников, не хватает сварщиков, операторов производственных станков и оборудования. Такие специалисты нужны на конкретных предприятиях, чтобы другие сотрудники могли выполнять более сложную и высокооплачиваемую работу. Или, например, по программам профобучения не хватает 50 выпускников, которые могли бы работать в производстве конструкций или заниматься производством текстильных и обувных изделий.

Такие люди на самом деле нужны – с определенными навыками в определенных областях, чтобы те, кто работает на этом предприятии, могли делать работу с более высокой добавленной стоимостью, могли получать больше зарплаты за свою работу, продавать этот товар дороже в мире.

Подытоживая: все эти оценки Полиции безопасности мы воспринимаем серьезно. Эстония останется страной с консервативной контролируемой миграцией. Изменение квоты – об этом много говорили, но изменения квоты у нас в планах нет. Мы говорим о привлечении квалифицированной рабочей силы, создании исключений для квалифицированных работников, то есть о тех конкретных людях, которые нам нужны, как я упомянул, будь то конкретные операторы станков, производители каких-то вещей, которые приезжают сюда, делают то, что именно необходимо для развития экономики Эстонии.

- Опубликованный в Postimees анализ показывает, что если квоту для иностранной рабочей силы увеличат вдвое, то в ближайшие десять лет в Эстонию из третьих стран могут приехать 135 000 иностранцев, ведь вместе с работниками могут приезжать и члены семей. Это очень большое количество, поэтому тут и видят определенные риски.

- По этому поводу могу сразу сказать, что никто определенно не собирается и не будет привозить 135 000 человек. Это был бы нонсенс. Речь идет о привлечении конкретных квалифицированных работников, то есть тех, кто нам действительно нужен. Если нам нужно, например, 100 выпускников профобучения в области автомеханики и механиков промышленного оборудования, сможем ли мы найти 100 человек, сможем ли мы найти 50 или хотя бы 20, и на какие предприятия они пойдут.

Или, например, изготовители металлических конструкций – не хватает 50 выпускников профессионального обучения, как бы хороши мы ни были. Следовательно, нужно найти 50 или 20, или 30 человек на эту работу. Это не тысячи, не десятки тысяч, не сотни тысяч. Все это основывается на том же отчете OSKA, который описывает те конкретные рабочие места, которые необходимы – на некоторых линиях, например, нужно всего два человека, чтобы работа шла.

Этот запрос предприниматели, безусловно, могут сформулировать, и, конечно, в небольшом государстве, у маленького народа, у всех нас есть эта болевая точка, которая напоминает о советской эпохе, когда говорили, что сюда приедут чужаки, а эстонский язык и дух исчезнут. Мы к этому, конечно, очень чувствительны. Мы точно не будем допускать массовую, бездумную миграцию. Мы не будем привозить людей с неопределенным прошлым. Мы приглашаем тех, кто действительно необходим для развития нашей экономики, для улучшения благосостояния граждан Эстонии и для нового роста в экономике.

- Мы не можем не затронуть тему изменения Конституции. Вам не кажется, что эмоциональный фон с аплодирующими депутатами вышел не самым удачным в глазах той части избирателей, которых лишили права голоса?

- Я полностью понимаю эту позицию, но моя точка зрения всегда оставалась неизменной. Еще в 2022 году я писал об этом, и, вероятно, еще раньше мы обсуждали вопрос образования на эстонском языке – мы начали говорить об этом еще в 2017 году. И вот сейчас мы движемся в этом направлении. Это не ограничивает людей, а наоборот, открывает новые возможности и навыки для жителей Эстонии.

Точно так же с вопросом избирательного права. Моя позиция была неизменна: граждане стран-агрессоров, то есть те, чье гражданство связано с государствами, которые мы рассматриваем как агрессоров, например, с Россией и Беларусью, не должны ожидать, что смогут участвовать в решении дел эстонского государства.

Я бы сказал, что если эти люди хотят участвовать в делах Эстонии, то для этого существует путь – подать заявление на гражданство и принимать участие в жизни страны. В этом плане стоит отметить, что примерно половина европейских стран никогда не предоставляла такую возможность. Эстония открыла ее, возможно, когда-то, в прошлом, немного наивно полагая, что Россия станет капиталистическим и демократическим государством. Но, как мы видим, ни того, ни другого не произошло. Путин откровенно считает распад Советского Союза ошибкой, а независимость Эстонии – оскорблением, точно так же, как и независимость Украины. И не только в контексте территориальной агрессии, но и в смысле суверенитета.

Я думаю, что логично, что у нас эта картина тоже очень ясна – те, кто может обратиться в российское посольство и вести там свои дела, не должны обижаться на то, что не могут влиять на внутренние дела Эстонии. Поэтому я считаю логичным, что граждане России и Беларуси не участвуют в выборах в Эстонии. Если кто-то из них хочет стать гражданином нашей страны, для этого есть все возможности.

- С серопаспортниками ситуация получилась абсурдная: сейчас неграждане не представляют угрозу безопасности, а через четыре года будут представлять? Вам не кажется, что Партия реформ оказалась заложником своих же более ранних обещаний, когда обещала обладателей серых паспортов не трогать?

- Я бы сказал так: переходный период в законодательстве вполне разумно предусмотреть, если есть такая возможность. В данном случае на этих выборах мы заявили, что наша первая приоритетная задача, чтобы граждане стран-агрессоров не принимали участия в решении дел Эстонии, и это нам удалось, заручившись поддержкой большинства в парламенте, подавляющего большинства. Теперь у неграждан тоже есть время сделать свой выбор. Если они хотят участвовать в жизни Эстонии, они должны определиться с гражданством до следующих выборов. Так что и у них есть возможность это сделать.

Я бы сказал, что решение, принятое в парламенте, было единственным и наилучшим возможным, чтобы мы смогли получить поддержку всего парламента для внесения срочных изменений в Конституцию. Ни один иной вариант не привел бы к такому результату, но для его достижения потребовалось огромное дипломатическое усилие, активное взаимодействие между различными партиями и давление со стороны общественности. Я думаю, что мы достигли наилучшего возможного результата на данный момент. Что касается неграждан, то это действительно означает, что к следующим выборам они должны принять решение: если они хотят участвовать в политической жизни, им нужно стать гражданами Эстонии.

- Вы не опасаетесь, что голосование на выборах в октябре превратится в протестное?

- Это трудно оценить. Я думаю, что некоторые партии определенно будут вести кампанию в этом направлении. Партия Koos вместе с Центристской партией, вероятно, будут проводить такую кампанию, но я считаю, что жители Эстонии не должны поддаваться этому.

Лишение граждан России и Беларуси права голоса, если честно, исходя из того, что делают эти страны, какая у них основная политика, вероятно, понятно всем жителям Эстонии, независимо от их родного языка. Негражданам тоже дается вполне достаточно времени, чтобы принять решение к следующим выборам. Я считаю, что это вполне христианское и вежливое решение. Надеюсь, что люди это поймут и не поддержат кампанию партии Koos и Центристской партии, призывающую делать то или иное в качестве протеста.

- Теперь давайте про Закон о церквях и приходах. Цитата из редакционной статьи Eesti Päevaleht: "Одним из принципов правового государства является и то, что нельзя превентивно приписывать кому-либо злонамеренность. Служащие в Эстонии священнослужители не пропагандировали войну в проповедях – иначе мы бы об этом давно услышали. Церковь следовала законам Эстонии". Вы не согласны с этим утверждением?

- С редакционной статьей Eesti Päevaleht в целом я, вероятно, не согласен и хочу это отметить. Решение о том, чтобы церкви и приходы не подчинялись внешнему управлению, особенно из враждебных стран, совершенно не противоречит праву на свободу вероисповедания. Эта поправка лишь исключает возможность воздействия на религиозные организации Эстонии и верующих Эстонии через экстремистские или террористические идеологии. Это касается не только московской церкви. Конечно же, существуют и другие, и я уверен, что обсуждение этой темы проходило бы гораздо легче, если бы речь шла, например, о влиянии, исходящем от некоторых исламских государств – такие дебаты прошли бы в совершенно ином ключе. Это во-первых.

Во-вторых, будем честны: Кремль использует церковь, возглавляемую Кириллом, как продолжение своей имперской политики. Я сомневаюсь, что все верующие в Эстонии поддерживают то, как Кремль использует Кирилла, его одобрение войны в Украине, его благословения, словно оправдание убийства в Украине мирных жителей, в том числе женщин и детей. Поэтому я хочу сказать, что свободу вероисповедания в Эстонии скорее ограничивают вот такое руководство и влияние через церковь.

Именно поэтому я считаю, что закон о церквях и приходах никак не ущемляет свободу вероисповедания. Он не запрещает ни одну веру, включая русское православие в Эстонии, а лишь регулирует, как церковь должна управляться – так, чтобы это не делалось из государств, являющихся экстремистскими или враждебными Эстонии. Министерство внутренних дел открыто для диалога, как мы не раз видели, в том числе в новостях ERR. Это общение необходимо продолжать, нужно вместе искать решения, чтобы прекратить это влияние и обеспечить, чтобы в Эстонии церкви и приходы могли независимо гарантировать свободу вероисповедания для всех верующих.

- В статье Eesti Päevaleht приходят к выводу, что создаваемые нашей православной церковью Московского патриархата проблемы носили скорее гипотетический характер. Мы же не видели конкретных примеров, как влияние Москвы оказывало воздействие на местную церковную жизнь?

- Еще раз, не желаю быть излишне критичным, но эта передовица в Eesti Päevaleht была, конечно, неудачной, по крайней мере, в этой части. Я все же хотел бы привести несколько фактов и напомнить их слушателям.

Проблема с Московским патриархатом и Русской православной церковью не ограничивается только Эстонией. Она привлекла внимание служб безопасности и в других странах. Например, в 2023 году Болгария выдворила из страны трех священнослужителей Русской православной церкви, поскольку они представляют угрозу для государственной безопасности. Одному из них, настоятелю подворья Русской православной церкви в Болгарии, власти Северной Македонии запретили въезд в страну.

В таких странах, как Швеция и Норвегия, Московский патриархат привлек внимание своим строительством церквей в живописных местах, рядом с которыми расположены военные объекты этих стран, стратегически важные аэропорты и объекты энергетической инфраструктуры.

В Чехии церковь, принадлежащая Московскому патриархату, находится под следствием из-за враждебной деятельности. Украинская православная церковь Московского патриархата на протяжении десятилетий действовала как инструмент российской политики. Россия вмешивалась через Московский патриархат и в недавние выборы в Молдове.

И теперь, если вернуться в Эстонию – тот же митрополит Евгений, попытка лидеров партии Koos Айво Петерсона, задержанного по обвинению в государственной измене, и бежавшего в Россию Олега Иванова сотрудничать с церковью на последних выборах в Эстонии, схожа со всем предыдущим.

Поэтому эта передовица в Eesti Päevaleht была, конечно, очень неудачной.