Также глава правительства в передаче "Особый взгляд" рассказал, о чем пойдет речь на саммите НАТО в Гааге, почему он не вмешивается в столичные дела и как относится к вопросу о плате за место в детском саду.

Согласно свежему прогнозу Банка Эстонии, в этом году экономика страны покажет рост на уровне 1,5%. В следующие два года рост ускорится до 2–3%. Насколько оптимистичен премьер-министр в свете опубликованных данных?

Оптимизм премьер-министра может опираться на реальные данные. В Эстонии не принято просто так верить в оптимизм. Что действительно обнадеживает – это то, что рост промышленности у нас довольно широкомасштабный. Если посмотреть прогноз Банка Эстонии и новости из разных промышленных отраслей, видно, что начинает сбываться то, чего ждали в прошлом году: экономика сдвигается с места, и в промышленности в разных секторах появляются позитивные сигналы.

Вырос и экспорт: в марте он увеличился на 17% по сравнению с прошлым годом. В первом квартале выросли и объемы строительства. Есть и другие обнадеживающие сигналы.

Для экономики и для семей важен еще один показатель – ставка Euribor. Эстония не может самостоятельно ее установить, это происходит вне нашей юрисдикции. Тем не менее снижение Euribor имеет огромное значение и для домохозяйств, и для предприятий, и для оживления экономики в целом: на руках остается больше денег.

Если оглянуться на последние два тяжелых года, когда экономика сокращалась, а стране пришлось пройти через сложный период, одним из индикаторов была высокая стоимость кредитов. У семей, выплачивающих ипотеку, свободных средств оставалось меньше, а предприятиям было сложнее обслуживать свои займы. Сейчас, когда Euribor снижается, а инфляция в Европе идет вниз, это придает экономике ощутимый положительный импульс.

По прогнозу Банка Эстонии, о котором в прессе писал Расмус Каттай, положение нашей экономики немного лучше, чем мы сами склонны думать. В Эстонии оценки часто смещены в сторону пессимизма, мы не склонны думать о себе слишком хорошо. Тем не менее со второй половины, а особенно с конца прошлого года, ситуация в целом позитивная и развивается в нужном направлении.

Банк Эстонии, правда, указывает на противоречивые сигналы. Первоначальная оценка Департамента статистики показывала рост ВВП в первом квартале на 1,5% (по другой версии – на 1,2%), но затем этот показатель неожиданно пересчитали на снижение на 0,3%. После новой корректировки вышел рост на 0,1% – то есть практически ноль.

Если разобраться в деталях, то, как отметил Айвар Сыэрд в обстоятельной публикации в Facebook (и его мнение разделяют другие аналитики), основная причина проста: теплая зима и весна. Мы все – премьер-министр, слушатели, ведущий, звукорежиссер – заплатили меньше за отопление и электроэнергию. Поэтому итоговый показатель ВВП вырос меньше, чем ожидалось. Для нас это, по сути, хорошая новость – коммунальные счета снизились. Но в статистике это выглядит так, будто экономика росла не так быстро, как хотелось бы.

Поэтому важно в первую очередь смотреть на ключевые индикаторы, о которых я уже упоминал: что происходит с инвестициями, как развивается промышленность, в каком состоянии находятся различные рынки и как работают отдельные отрасли. В целом экономика Эстонии действительно движется в позитивном направлении, и с тех рынков, куда мы поставляем продукцию, поступают обнадеживающие сигналы.

Прогноз роста ВВП на этот год составляет 1,5%, а на последующие годы – 2–3%, но всегда нужно помнить, что глобальная неопределенность может внести свои коррективы: изменение тарифной политики США, а также войны, конфликты и другие события способны повлиять на рынки и на цены.

Ничего неожиданного не происходит: экономика сейчас находится, так сказать, в начале нового цикла роста и движется в сторону подъема. Инвестиций становится больше, и я бы сказал, что ощущается и рост позитивных ожиданий у людей.

Если посмотреть на действия государства, то можно сказать, что оно активно вкладывается в оборонную сферу. Растет оборонная промышленность, усиливаются инвестиции – в том числе теперь и в инфраструктуру. Недавно мы объявили, что в ближайшие годы дополнительно будет выделено почти 100 миллионов евро на дороги. Аналогичные шаги предпринимаются и по проекту Rail Baltic.

Так что если спросить, смотрю ли я в будущее с оптимизмом, то отвечу: да. Мир остается нестабильным, неопределенности много, но состояние эстонской экономики действительно улучшается и выходит на траекторию роста – это подтверждают и данные.

При этом у нас остается и ряд вызовов: потребители и бизнес сталкиваются с ускорением инфляции – в этом году она составит около 5,4%.

Да, инфляционный коридор пересмотрен: даже Банк Эстонии скорректировал свой прогноз – вместо прежних почти 6% теперь ожидается 5,4%. И в их анализах, как и в оценках коммерческих банков и аналитиков, причина высокой инфляции в первую очередь – рост заработной платы. Поскольку зарплаты растут довольно быстрыми темпами, это сразу же отражается на стоимости товаров и услуг.

Примерно две трети общего удорожания формируются за счет роста зарплат и подорожания сырья. Оставшаяся треть связана с налогами. Наибольший вклад вносит регистрационный сбор на автомобили. Банк Эстонии признает, что его влияние на инфляцию выглядит непропорционально большим – как будто автомобиль покупают все, – но именно такую картину фиксирует статистика. При необходимости этот показатель можно будет скорректировать позже.

Около двух третей инфляции формируется в основном из-за роста заработной платы, подорожания сырья и колебаний на мировых рынках. Приведу произвольные примеры: сегодня цена на кофе идет вверх, завтра – снижается; то же самое с апельсиновым соком-концентратом – индикаторы постоянно меняются. Такова общая картина.

Что может сделать государство, чтобы сдержать инфляцию? Сократить собственные расходы. Уже принято решение: за три года мы урежем бюджетные траты на 1,4 миллиарда евро – и это действительно немало. Думаю, слушатели уже заметили, что некоторые учреждения недовольны такими сокращениями. Но деваться некуда – государство должно оставаться стройным и подтянутым. Если мы хотим хотя бы частично замедлить рост цен за счет решений на государственном уровне, то сокращение и экономия необходимы.

Важно и то, о чем, возможно, говорят меньше: статистика показывает, что государственный сектор не ведет за собой рост зарплат. Зарплаты в публичном секторе растут медленнее, чем в частных компаниях. Это значит, что публичный сектор немного сокращается, работает экономнее – и такой подход тоже помогает сдерживать инфляцию.

Второе, что мы можем сделать, чтобы смягчить влияние инфляции на людей, – это налоговые изменения. Я бы выделил именно те изменения, которые позволяют людям получать больше денег на руки. Если цены растут, и мы, двигаясь вверх по шкале, приближаемся по уровню цен к более богатым странам, то и доходы, и зарплаты должны двигаться в том же направлении.

Это означает, что так называемый "налоговый горб" – прогрессивный подоходный налог, введенный в свое время партиями Isamaa, Центристской партией и социал-демократами и сегодня ложащийся бременем на людей, – будет отменен в начале 2026 года.

В интернете уже доступно множество налоговых калькуляторов, и по ним видно: для человека со средней зарплатой это означает примерно 1500 евро дополнительного чистого дохода в год. Отмена "налогового горба", то есть прогрессивной системы подоходного налога, означает и то, что необлагаемый минимум резко вырастет – до 700 евро. Людям станет легче, а с начала 2026 года у них будет ощутимая дополнительная сумма на руках, что будет стимулировать рост.

Если говорить о налоговой нагрузке, она тоже снизится: по расчетам, около 500 миллионов евро останутся в экономике – в распоряжении людей. При этом мы одновременно наращиваем оборонные расходы, используя европейское правило, которое допускает больший дефицит и привлечение заемных средств на нужды обороны.

Так что государственные финансы при этом остаются в допустимых рамках, налоговое бремя уменьшается, у людей на руках остается больше денег. Такие меры, в сочетании с сокращением госрасходов, помогают сдерживать инфляцию. К счастью, аналитики также ожидают, что в следующем году ее темпы в Эстонии продолжат снижаться.

Если продолжить разговор о зарплатах, то многие обозреватели отмечали, что важно не только то, что содержится в коалиционном договоре, но и то, чего в нем нет. А в нем нет никаких обещаний повысить зарплаты полицейских, врачей, медсестер, спасателей. В отношении учителей лишь отмечено, что этим вопросом будут заниматься на переговорах о государственном бюджете, но конкретики нет – ни процента, ни какого-либо четкого числа. Чем это объяснить? Попыткой правительства затормозить инфляцию?

Сдерживание зарплатных ожиданий и темпов роста доходов, а возможно – и удержание их ниже среднего уровня, безусловно, помогает сдерживать общую инфляцию. Это очевидно. И ведущий справедливо затронул эту тему.

Сейчас, как я уже упоминал, в государственном секторе действует соглашение о 10-процентном сокращении расходов – 1,4 миллиарда евро в течение трех лет. При этом мы не урезаем пенсии, зарплаты учителей, а также расходы на оборону и внутреннюю безопасность. Все остальные сферы подпадают под режим экономии.

Уже принятые меры экономии дали результат: в этом году бюджетные затраты на зарплаты и хозяйственные нужды снизились на 1,1%. Это происходит впервые со времен большого финансового кризиса 2009–2010 годов.

Если посмотреть на общие данные, то рост бюджета отстает от общего роста экономики. Основное увеличение идет по двум направлениям: оборонные расходы вырастут на 9,3%, а социальные – на 7,6%. То есть именно оборона и социальная сфера тянут рост вперед.

Что касается зарплат в государственном секторе, отмечу: они росли в два раза медленнее, чем в экономике в целом. Если посмотреть на цифры: общий рост зарплат на рынке труда – и в частном, и в государственном секторах вместе – составил 8,1%. В государственной службе – 4%, а у чиновников – всего 3,7%. То есть при среднем росте в 8% разница с уровнем чиновников – почти вдвое. Разрыв довольно ощутимый.

Численность госслужащих увеличилась всего на 0,5% – главным образом за счет Департамента полиции и погранохраны, а также Сил обороны. В других учреждениях, наоборот, произошло сокращение.

Теперь о дальнейшем. Существующая договоренность такова: обсуждение государственного бюджета пройдет в августе. По устоявшейся практике именно тогда на стол правительства поступает бюджетный прогноз Министерства финансов. В нем описывается, как министерство видит экономический цикл – что будет расти, что снижаться. И уже на основе этого прогноза мы будем принимать решения, в том числе и по зарплатам.

Я выразил свое мнение, и то же говорили другие министры: нашими приоритетами остаются культура, образование и внутренняя безопасность. При этом всем понятно, что в следующем году оборонные расходы вырастут примерно с нынешних 3,5% ВВП до 5–5,4%. Это серьезное увеличение, направленное на укрепление обороны, развитие инвестиций и смежных сфер. И будущие решения о повышении зарплат должны учитывать эту дополнительную нагрузку.

Так что да, с точки зрения управления ожиданиями можно сказать: в приоритетных сферах на повышение зарплат, безусловно, можно рассчитывать. Но нужно учитывать и то, что нам предстоит серьезно увеличить оборонные расходы. Поэтому многое будет зависеть от того, каким окажется августовский прогноз Министерства финансов. Именно на его основе мы и сможем принимать решения: будет ли это повышение значительным, умеренным или скромным – каждый воспримет это по-своему.

И еще раз напомню: всем станет немного легче – и учителям, и полицейским, и спасателям. Исчезнет та самая система прогрессивного подоходного налога, которая как раз в этом диапазоне зарплат ограничивает многих людей. А это означает дополнительно 1000–1500 евро в год чистого дохода для каждого.

Через неделю вы отправитесь в Гаагу, где пройдет очередной саммит НАТО. Какие темы будут главными для Эстонии?

- Думаю, всем слушателям довольно ясно: для нас саммит в Гааге должен подтвердить, что работа уже началась и активно продолжается, и прозвучать как четкий сигнал – обороноспособность стран НАТО будет расти. А для этого всем союзникам нужно увеличивать финансирование в сфере обороны. Без этого рост оборонного потенциала невозможен. Это означает, что расходы на оборону и ресурсы для реализации планов НАТО должны увеличиваться как можно более быстрыми темпами.

Генеральный секретарь НАТО Марк Рютте призвал союзников довести оборонные бюджеты до 5% ВВП. Мы, безусловно, поддерживаем эту цель – и не просто поддерживаем, а уже реализуем ее на практике. Как я уже упоминал, в бюджете Эстонии на следующий год на оборону заложено не менее 5% ВВП. То есть мы уверенно движемся в этом направлении.

Что касается НАТО в целом, то, как я предполагаю, там продолжается обсуждение: какие именно элементы оборонных планов нужно обеспечить и с какой скоростью это должно происходить. Но заметен позитивный сдвиг: все европейские союзники понимают, что времена тревожные, Россия представляет экзистенциальную угрозу – и в Европе, и в Скандинавии, и в странах Балтии, и за их пределами. А рисков хватает и помимо этого. Поэтому обороноспособность всех стран должна неуклонно расти для того, чтобы наши экономики могли расти, а люди могли спокойно планировать семью, не живя в страхе, а осознанно готовясь к рискам. Лучший способ достичь этого – вкладывать средства в укрепление собственной обороноспособности. Это совершенно логично.

Поэтому наша цель и рекомендация к саммиту в Гааге – получить четкий сигнал о росте оборонных расходов и добиться того, чтобы страны-союзники как можно быстрее начали увеличивать свое финансирование в этой сфере.

Наш основной посыл: важно действительно увеличивать инвестиции в военные возможности – в соответствии с логикой НАТО. Именно так должен быть сфокусирован рост оборонных бюджетов.

Так что да, я считаю: с этой точки зрения саммит в Гааге действительно имеет большое значение. Пока мы здесь обсуждаем, министры обороны, штабы Сил обороны и НАТО разрабатывают различные планы. И, судя по всему, главный сигнал саммита будет именно таким: обороноспособность и оборонные расходы растут. С точки зрения Эстонии это, безусловно, хорошая новость.

Насколько реально для стран НАТО договориться о повышении процента, который тратят на оборону, ведь до сих пор не у всех получалось выделять даже 2% ВВП?

На мой взгляд, гораздо важнее не сам процент, а установка на рост. Прежде всего важно, чтобы все страны исходили из того, что оборонные расходы должны увеличиваться – это главное.

Во-вторых, генеральный секретарь Рютте предложил такой подход: чтобы достичь 5% ВВП, союзники могли бы выделять 3,5% на непосредственные оборонные нужды и еще 1,5% – на более широкие расходы, связанные с обороной и безопасностью. В сумме это и составит целевой показатель НАТО в 5%.

Скажем так: даже если в итоге договоренность будет не о "чистых" 5%, а о схеме "три с половиной плюс полтора" – и мы начнем быстро двигаться именно в этом направлении, то это уже будет шаг в правильную сторону. Это я хочу особенно подчеркнуть.

Разумеется, насколько от нас зависит, мы уже выразили и еще выразим свою позицию: в НАТО финансирование должно исходить из реальных оборонных целей и четкого определения необходимых возможностей. Оно не должно быть расплывчатым. Должно быть ясно, что в основе лежат оборонные планы НАТО, и что их реализация должна обеспечиваться как можно быстрее – через конкретные инвестиции.

Еще одна тема, которая в широком смысле связана с безопасностью. Много шума в наших СМИ наделала идея принимать шведских заключенных в Тартуской тюрьме. Оппозиция даже требовала отставки министра юстиции. Вы действительно видите в этом больше пользы, чем рисков?

Я бы сказал так: риски были тщательно оценены, и будут продолжать оцениваться. Все процедуры продуманы, а часть из них уже реализована. Эстония полностью контролирует, кто именно будет помещен в Тартускую тюрьму, а также кто получит право навещать заключенных.

Проще говоря, арендная плата по договору поможет нам содержать тюрьму в Тарту без необходимости выделять на это миллионы из кармана эстонского налогоплательщика. Мы сможем сохранить существующие рабочие места и создать около 250 новых. Причем подготовка этих сотрудников практически соответствует уровню полицейской подготовки.

Если привести примеры, то такие схемы в Европе применялись уже неоднократно. Нидерланды, например, сдавали тюремные места в аренду Бельгии и Норвегии. В этом нет ничего необычного.

Приведу несколько конкретных случаев, чтобы у слушателей было представление о европейском контексте. В период с 2009 по 2016 год Нидерланды сдавали Бельгии 650 мест в тюрьме города Тилбург. А с 2015 по 2018 год по трехлетнему договору Нидерланды передали Норвегии 242 места в тюрьме Норгерхафен.

Если заглянуть, например, в официальные стенограммы парламента Нидерландов за 2016 год, можно увидеть следующее: когда министр юстиции объявил, что Бельгия не будет продлевать договор аренды в Тилбурге, то радости по этому поводу не было. Напротив, парламентские фракции выразили сожаление, потому что из-за завершения договора тюрьму пришлось закрыть, и на месте исчезло более 400 рабочих мест. Шесть лет камеры арендовались бельгийской стороной. И если бы рост преступности стал реальной проблемой, это непременно вызвало бы горячие споры, но этого не произошло.

Что касается посещений заключенных – ситуация схожая. Например, омбудсмен парламента Норвегии в 2016 году проверил условия содержания в той самой тюрьме Норгерхафен, о которой я уже упоминал, и сообщил: за первые десять месяцев 2016 года посетители приходили лишь к 37 заключенным. В основном для общения использовались видеозвонки – через Skype, а теперь, вероятно, и через Teams или другие подобные сервисы.

Что касается финансовой стороны вопроса. Бельгия платила Нидерландам 30 миллионов евро в год за 500 мест в тюрьме Тилбурга – это заметно меньше, чем Швеция будет платить Эстонии. Норвегия платила Нидерландам 25,5 миллиона евро в год за 242 места – это примерно соответствует условиям нашего договора.

Согласно договору, Швеция будет платить Эстонии 30,6 миллиона евро в год за 300 мест в Тартуской тюрьме. Если число заключенных превысит 300, за каждого сверх лимита будут доплачивать 8500 евро в год.

Итак, подводя итог: все риски проанализированы и оценены. Подобная практика, когда одно европейское государство предоставляет в пользование или сдает в аренду свободные тюремные места другому союзнику, далеко не редкость.

Контроль остается за Эстонией: все происходит по нашим законам, оценку рисков проводим мы сами, и если кто-то не соответствует установленному профилю безопасности, его сюда просто не привезут.

И в конечном счете, если вернуться к вопросу ведущего – выгодно ли это для налогоплательщика, – то ответ: да, это экономически целесообразно. Помимо того, что мы помогаем союзнику, который действительно помогает нам (шведские корабли под флагом НАТО охраняют подводную инфраструктуру), мы получаем прямую финансовую выгоду. Шведский налогоплательщик фактически оплачивает содержание нашей тюремной инфраструктуры и выплачивает зарплаты нашим сотрудникам внутренней безопасности. Да, действительно, содержание этих заключенных оплачивает Швеция, а Эстония получает рабочие места и поступления в бюджет.

Очень важно подчеркнуть то, о чем в парламенте умалчивают представители EKRE и партии Isamaa: эти осужденные прибудут именно в Тартускую тюрьму, а не гулять по парку Пирогова и пить пиво. Они будут находиться за решеткой. И освобождать их будут не у нас, а в Швеции. Здесь никого на свободу не выпускают: перед окончанием срока все этапируются обратно, и освобождение происходит там. За решеткой окажутся те, кому там и положено быть.

Так что, простите за иронию, но концепция Isamaa о том, что в этой тюрьме якобы должны сидеть невиновные, лишь бы наше спокойствие ничто не нарушало, звучит как чистейший популизм. Шведский налогоплательщик финансирует содержание нашей тюремной инфраструктуры, мы создаем рабочие места и усиливаем внутреннюю безопасность в Тарту, а за решеткой остаются именно те, кто действительно должен там находиться.

Так что, на мой взгляд, с точки зрения Эстонии – это вполне разумный шаг. Добавлю, что правительства – министры юстиции – уже согласовали базовые условия этого соглашения. Договор еще должен быть ратифицирован парламентами.

Насколько мне известно, в Швеции парламентские дебаты по этому вопросу пройдут в начале следующего года, весной, если график не изменится. Мы постараемся синхронизировать процесс и провести ратификацию одновременно с ними.

Надо понимать: у шведской стороны тоже есть свои опасения. В том числе и в СМИ уже звучат мнения шведских парламентариев и представителей общественности, которые выражают тревогу – не будут ли шведских заключенных в Эстонии содержать слишком жестко?

Если Стокгольм придет к выводу, что режим в Тартуской тюрьме слишком строгий, это может стать препятствием – они просто не пришлют сюда своих заключенных. В таком случае нам придется пересмотреть планы: как использовать это здание и каким образом далее обеспечивать финансирование внутренней безопасности.

С темой безопасности связана и история с камерами слежения, которые распознают автомобильные номера. Она тоже наделала много шума и точка в ней еще не поставлена. Что показал мониторинг использования этих камер и что будет дальше на законодательном уровне, ведь попытка министра внутренних дел узаконить использование камер провалилась в парламенте?

Если охарактеризовать ситуацию шире, то я бы сказал, что попытка министра внутренних дел вовсе не провалилась. Скорее речь идет о разном подходе Министерства внутренних дел и Министерства юстиции, и именно поэтому обсуждение продолжается теперь в парламентской правовой комиссии.

Если вернуться к началу: служебная проверка, проведенная Департаментом полиции и погранохраны в отношении тех самых камер, подтвердила, что данные использовались департаментом целенаправленно и по назначению. Также было установлено, что обеспечен механизм последующего контроля, а удаление данных осуществляется своевременно. Запросы были обоснованными, и сведения применялись в первую очередь для раскрытия тяжких преступлений.

Проверка выявила и узкие места: недостаточную ясность в формулировках и обоснованиях запросов, отсутствие обязательных оценок риска при установке камер, а также недостаточную маркировку самих камер. Поэтому Министерство внутренних дел представило свое видение парламентской правовой комиссии. Там прошли дебаты, мнения разошлись, и в результате члены Рийгикогу внесли законопроект, который уточняет правила использования камер. Его направили в Рийгикогу на первое чтение. Но это означает, что летом наступит пауза: депутаты разъедутся отдыхать, так что обсуждение продолжится уже осенью.

И я бы сказал, что сам факт такого обсуждения вполне разумен. В Эстонии учреждения, отвечающие за внутреннюю безопасность (Спасательный департамент, Департамент полиции и погранохраны, а в конечном счете и Силы обороны) обладают безупречной репутацией. И хорошо, что они эту репутацию поддерживают. Именно поэтому служебный контроль за собственной работой и обсуждение в Рийгикогу вполне обоснованы, чтобы стало ясно, как можно использовать современные технологические средства в сфере правопорядка.

Я бы сказал так: нет смысла прятать голову в песок, современные технологические средства заполняют все наше пространство. Но главное – это вопросы "зачем" и "как" они применяются, и как гарантируется наше право на частную жизнь. Данные должны использоваться строго в тех случаях, о которых мы как общество договорились. Речь идет о тяжких преступлениях: если разыскивают преступника – подходит ли для этого такая система? Применяется ли она, например, при расследовании преступлений против детей? И так далее. Все эти вопросы должен подробно обсудить парламент. После этого станет ясно, как именно обрабатываются данные и каким образом человеку, не имеющему отношения к делу, гарантируется право на удаление своих данных при первой же возможности, как того требуют действующие правила.

Так что такие дебаты действительно необходимо провести. Изначальное предназначение камер с функцией распознавания номерных знаков – зафиксировать именно автомобильные номера, а не создавать персонализированные снимки с изображением людей и указанием их местонахождения. Такие системы применяются только при расследовании тяжких преступлений: например, международные ограбления, кражи автомобилей, серьезные нарушения общественного порядка и так далее, когда действительно необходимо установить конкретный номер.

Так что именно для этого такие системы и предназначены. Но, на мой взгляд, будет правильно и честно обсудить этот вопрос на парламентском уровне – как используются разные камеры в разных пространствах, какое программное обеспечение задействовано, какие технические средства применяются. Это и есть предмет парламентской дискуссии, и я считаю ее действительно важной и полезной.

Хотелось бы поговорить и о таллиннских делах, о флирте, как назвал это мэр Евгений Осиновский, реформистов с центристами на уровне города. Я понимаю, что это скорее тема регионального отделения Партии реформ, но вы как лидер реформистов не можете не быть в курсе того, что касается власти в крупнейшем самоуправлении. Так что же происходит в Таллинне?

- Я считаю, ведущий абсолютно прав, и стоит немного объяснить нашу структуру. В Партии реформ с самого начала, уже десятки лет, действует правило: регионом управляют его собственные руководители. Напомню: я сам около одиннадцати лет возглавлял таллиннское отделение Партии реформ, прежде чем передать эту должность Пяртелю-Пеэтеру Пере.

Да, признаю: я не ходил за советом к премьер-министру или председателю партии, какие решения следует принимать в Таллинне. Не потому, что не мог бы спросить, а потому что у нас традиционно принято, что региональное руководство самостоятельно в своих решениях. Возможно, в других партиях по-другому. Я не берусь судить, но у нас такая практика.

Это связано с тем, что если ты работаешь в правительстве, то принимаешь решения в интересах всей Эстонии. И тогда не стоит оглядываться на то, какая коалиция сложилась на местах и какие там отношения – кто с кем ладит, а кто нет. Такие личные предпочтения только размывали бы четкость решений.

Решения здесь принимает и комментирует именно таллиннское отделение Партии реформ. Насколько я, по старой памяти, все еще в курсе дел в Таллинне, то понимаю, что главная тема сейчас – это отмена платы за место в детском саду. Я сам добивался на это мандата еще в 2017 году, и, насколько помню, мы снова ставили этот вопрос на выборах в 2021 году. То есть мы действительно запрашивали у избирателей поддержку именно по этому пункту, и получали ее.

Принцип здесь простой: в Эстонии за основное образование мы плату не берем, и даже высшее образование у нас бесплатное. Так почему же дошкольное образование остается платным? Внятного объяснения этому я так и не услышал.

Иногда звучат возражения: мол, отмена взноса не вписывается в правую идеологию. Но если у самоуправления есть выбор – направить деньги на содержание дополнительных должностей, на политическую пропаганду или еще на что-то, или все-таки вложить эти средства в детские сады, то я однозначно за второе. И люди этот подход поддерживают.

Я считаю, что образование нужно финансировать одинаково на всех уровнях. Если посмотреть шире – даже с точки зрения правой, либеральной логики – то скорее уж платным должно быть высшее образование, а не детский сад.

В Эстонии мы договорились, что высшее образование у нас бесплатное. Основное образование тоже бесплатное. Так почему же за дошкольное мы по-прежнему взимаем плату? Мне кажется, здесь как раз тот случай, когда у предложения могло бы быть широкое общественное одобрение. Надо просто собрать неэффективные городские расходы – ведь именно город взымает эту плату – и направить эти средства в детские сады. Почему бы и нет?

Дискуссия по этому вопросу идет, но вместо того, чтобы просто решить проблему, мэр Таллинна публично рассказывает, какая это колоссальная проблема и как во всем виновата Центристская партия. При этом он почему-то забывает, что еще совсем недавно сам был в коалиции с центристами, пока не обменял ее на кресло мэра. В таком контексте его заявления выглядят, мягко говоря, не слишком искренне и не слишком уместно.

На мой взгляд, таллиннское отделение Партии реформ и горсобрание должны разобраться с этим вопросом самостоятельно. И, насколько я понимаю по тем новостям, что видел, дело действительно движется к решению, и, возможно, уже со следующего года плата за место в детском саду будет отменена. Я этому только рад: обещание наконец будет выполнено, и, на мой взгляд, это вполне разумный шаг.

Тем временем социал-демократы внесли в проект дополнительного госбюджета поправку, предполагающую отмену платы за место в детском саду во всех муниципалитетах страны. Партия реформ готова поддержать эту идею, ведь она ничем не отличается от аналогичной инициативы при принятии дополнительного бюджета в столице?

Отмена платы за место в детском саду в Таллинне стала бы четким сигналом: такой шаг стоит всерьез рассмотреть и в других регионах. В волости Канепи, где у власти Партия реформ, платы уже давно нет.

Дошкольное образование и содержание детсадов находятся в ведении местных самоуправлений, именно они должны принимать решения. Социал-демократы, если я не ошибаюсь, действительно предлагали включить эту инициативу в дополнительный бюджет, связанный с вопросами безопасности, где предусмотрены меры по повышению готовности к кризисам в больницах, в сфере СМИ, в работе полиции и так далее. Но в этот дополнительный бюджет это предложение, разумеется, не попадет.

А вот в будущем, скажем, к 2027 году, почему бы и нет? Любая партия может прийти с таким мандатом. Моя позиция, думаю, давно известна: если за основное образование мы плату не берем, и за высшее тоже, то почему она до сих пор взимается за дошкольное?

При этом я напоминаю: вопросы детских садов и распределения средств находятся в ведении местных самоуправлений. Они свободны принимать свои решения. И я считаю, Таллинн вполне мог бы стать тем, кто первым откроет эту дверь – за ним подтянутся и другие.

В Эстонии на сегодняшний день существует три категории официальных дат: государственные праздники, дни вывешивания флага и государственные знаменательные дни. По оценке конституционной комиссии Рийгикогу, система очень запутанная и регулируется сразу двумя законами. Сейчас обсуждается, как эту систему можно было бы упростить. Один из предлагаемых вариантов — упразднить категорию государственных знаменательных дат. Как вы к этому относитесь?

Считаю, что навести порядок, как предлагает конституционная комиссия, действительно стоит, хотя спор, вероятно, затянется: для одних важнее одни знаменательные даты, для других – совсем другие.

Раньше в Эстонии было 8 государственных праздников, 6 знаменательных дат и 17 дней вывешивания флага. Сегодня уже 12 государственных праздников, 16 знаменательных дат и 23 дня вывешивания флага – очевидно, их стало больше.

По числу нерабочих праздничных дней мы находимся в середине европейской таблицы: максимум у Швеции и Кипра – по 18, минимум у Германии и Ирландии – по 9. У нас официально 12 нерабочих праздников, причем часть из них "плавающие" и иногда совпадают с выходными.

Как отметил ведущий, категорий действительно много. Сейчас в Рийгикогу одновременно рассматриваются три законопроекта о праздниках и знаменательных датах – тема популярная, и Конституционная комиссия получает множество идей.

Если конституционная комиссия действительно займется тем, чтобы привести регулирование государственных праздников, знаменательных дат и дней вывешивания флага в более современный и актуальный вид, это, безусловно, будет полезное обсуждение. Когда появятся конкретные предложения, люди смогут осмысленно к ним отнестись, понять, что именно предлагается изменить и как всё будет организовано. Пока же эта тема, скажем так, до уровня правительства еще не дошла.

У нас много раз поднималась тема переноса тех праздников, что выпадают на выходные. Но каждый раз от идеи отказывались. Почему мы все еще не можем следовать примеру многих европейских стран?

Да, если описать, где сейчас находится Эстония, то по количеству нерабочих праздничных дней мы примерно в середине Европы: например, в Швеции и на Кипре таких дней 18, в Германии и Ирландии – 9, а у нас официально 12, часть из которых иногда выпадает на выходные. Так что в этом плане мы "среднестатистические" европейцы.

Что касается самой дискуссии, то ее вечный вопрос в том, как увеличение числа выходных скажется на уровне благосостояния. Часто, особенно со стороны предпринимательских организаций, бизнеса и аналитиков, звучит вопрос: "Достаточно ли мы уже обеспечены, чтобы позволить себе больше отдыхать и меньше зарабатывать?". Этот аргумент в дебатах звучит регулярно.

Кроме того, есть и другой аспект: по некоторым праздникам до сих пор не до конца ясно, какой именно день должен быть выходным. Такие нюансы тоже вызывают споры.

Я думаю, что это действительно может быть содержательная дискуссия в конституционной комиссии. Как правило, добавление выходных дней немного замедляет рост благосостояния. И в этом как раз заключается вопрос: насколько мы сейчас на самом деле обеспечены? Когда мы однажды почувствуем, что живем хорошо, что уровень жизни высок, тогда мы, безусловно, сможем позволить себе больше выходных и, скорее всего, будем двигаться в этом направлении. Вопрос лишь в том, насколько уже сейчас мы близки к этой точке.

А вам лично не хотелось бы сделать какой-то определенный день в году новой знаменательной датой? Чтобы привлечь внимание к чему-то или особо выделить какой-то повод?

Честно говоря, отличный вопрос. Я никогда не думал, что премьер-министру следовало бы предлагать новый выходной, но раз вы подняли эту тему – обещаю, к следующей встрече обдумаю это. Уверен, такой день сразу стал бы очень популярным, если премьер объявит: "С этого момента это будет выходной день".

Не обязательно выходной, это может быть просто знаменательная дата.

Да, можно ограничиться знаменательной датой. Но если она станет еще и выходным днем, людям это, безусловно, понравится гораздо больше.

Тогда ловлю вас на слове: подумайте и задам тот же вопрос во время следующего интервью осенью.

Спасибо и желаю всем хорошего лета!