Произведения девяти писателей и поэтов из семи стран мира - Германии, Дании, Киргизии, Польши, Украины, США, Эстонии - вошли в короткий список конкурса «Русская премия», отмечающего лучшие произведения авторов, пишущих на русском языке за рубежом.

Как сообщила во вторник, 31 марта, пресс-служба конкурса, среди лауреатов в номинации «Поэзия», благодаря своему первому поэтическому сборнику на русском языке "Белые бабочки ночи", оказался эстонец Ян Каплинский. Компанию Каплинскому составили Бахыта Кенжеева из Канады ("Довоенное. Стихи 2010–2013 гг.") и Евгений Клюев из Дании ("Музыка на Титанике").

Фактически сразу после объявления списка лауреатов «Русской премии» в литуратурно-новостном журнале эстонского переводчика, издателя и поэта Игоря Котюха - Est Lit Locus - было опубликовано блиц-интервью с Яном Каплинским, в котором он рассказал о своем русскоязычном творчестве и первой поездке в Москву за последние 25 лет.

Ян, вы написали около тысячи стихотворений, которые переведены на десятки языков. Кажется, вас сложно чем-либо удивить. Какие чувства вы испытали, когда узнали, что ваш сборник стихов «Белые бабочки ночи» удостоен «Русской Премии»?

О своей персоне затрудняюсь что-то сказать. Особенно о том, какой она представляется другим. Я написал немногим больше девятисот стихотворений. Но «Русская Премия», как и первые очень позитивные рецензии, меня удивила и, конечно, вдохновила. Не ожидал такого сердечного приема в среде русских поэтов и любителей поэзии. Теперь уже почти верю, что могу сказать кое-что оригинальное русскому читателю.

Осенью 2014 года вы представляли книгу в Москве на международной конференции в Институте языкознания и в Музее Серебряного века. Как встречала вас публика?

Публика меня встречала с интересом и симпатией. К моему удивлению было сравнительно много людей и вопросов.

Вы говорили, что ваш последний визит в Москву состоялся в 1989 году. Какое впечатление оставил город 25 лет спустя?

Центр Москвы мне неплохо знаком, было приятно гулять по тихим улочкам, где еще стоят старые дома. А новая Москва: тут самое бросающееся в глаза – количество огромных автомобилей. Говорят, что в Эстонии машины крупнее, чем в Западной Европе. Но в Москве они еще крупнее.

Ваш сборник «Белые бабочки ночи» вышел в двух версиях – в старой и новой орфографии. Почему?

Мне просто нравится иногда употреблять старую орфографию. Она почти как каллиграфия, прекрасные буквы "ять" и десятеричное "и". Я чувствую себя немножко человеком старого, царского времени, хотя родился уже в СССР. Но ностальгия по царскому времени была жива в нашей семье.

Данный сборник – ваша дебютная книга на русском языке. Очень удачная попытка: шорт-лист премии «Капитала культуры» русскоязычному автору (Таллинн), шорт-лист поэтической премии «Различие» (Москва), победитель «Русской премии» (Москва). Есть ли у вас какое-то объяснение этой счастливой истории? Что могли отметить специалисты в вашей книге?

Это не мне объяснять, почти невозможно смотреть на свои стихи глазами читателя, особенно русского читателя. Но, может быть, тут сыграли свою роль некоторые особенности моих верлибров, их медленный ритм и то, что ритмика меньше связана с фонетикой, чем с образами.

О сборнике было написано несколько рецензий, в Эстонии и России. Есть ли разница в том, как комментируют поэзию по обе стороны границы?

По-моему, и здесь, и там рецензенты были русские, люди, воспитанные на русской поэтической культуре, и читали мою книгу, исходя из этого. Не верится, что различия в их взглядах зависели от того, где они обитают.

А есть ли различие в том, как в целом пишут о поэзии эстонские и русские критики?

Различия, конечно, есть. В России отношение к поэзии другое, можно даже сказать, что там до сих пор существует культ поэзии и поэтов. С другой стороны, там гораздо больше внимания обращают на формальную поэтику, рифмы, метрику. У нас, в Эстонии, отношение к поэзии амбивалентное. С одной стороны, поэтов почитают, но с другой стороны, считают людьми несерьезными. Даже слово luuletaja – поэт, имеет и побочное значение – врун.

В минувшем году у вас также вышел сборник рассказов по-эстонски и сборник эссе на выруском (южно-эстонском) диалекте, который вы считаете своим родным языком. Что дает литератору возможность работать на нескольких языках? Чем он отличается от автора, пишущем только на одном языке?

Тут, конечно, важно то, что я по образованию филолог, лингвист, филологами были и мои отец и мать. В нашей семье нередко употребляли русские, немецкие и французские слова и фразы. И поощряли мой интерес к языкам. А с русским языком у меня с детства особые отношения, которые позже были подкреплены контактами с такими людьми как Юрий Лотман и Александр Пятигорский.

Собираетесь ли вы и в дальнейшем писать стихи или прозу по-русски? Выступать с литературными чтениями в России?

Да, собираюсь. Думаю, что, если не покинет меня вдохновение, до конца года будет готова рукопись нового сборника. И есть кое-какие короткие прозаические тексты и наброски более длинной повести. О чтениях не знаю, это зависит от приглашающих. И, конечно, от здоровья.