Участники военных миссий - Артур Хейнсаар, Артем Лавриненко и Венно Тамъярв - открыто говорят на тему, о которой их собратья по оружию предпочитают молчать. Психическое здоровье и самоубийства среди тех, кто воевал в Афганистане, были постоянной проблемой на протяжении многих лет. Однако, по их словам, армия не достаточно сделала, чтобы уменьшить число жертв среди ветеранов.

"Тоомас Хендрик Ильвес в 2011 году заявил: "Мы никого не оставим на поле боя в Афганистане и на родине в Эстонии". Это оказалось абсолютным блефом", - утверждает участник шести военных миссий Хейнсаар.

Самая сложная и смертоносная зарубежная военная миссия в истории Эстонии началась в 2003 году на севере Афганистана. Через три года она расширилась на юг в провинцию Гильменд, где эстонские военнослужащие в составе сил НАТО противостояли радикальному исламистскому движению "Талибан". Первоначально в состав эстонских подразделений входило несколько десятков человек. Потом их численность выросла до почти 200 человек. За 18 лет в Афганистане побывало более 2400 военнослужащих из Эстонии.

"Хотя в целом афганский конфликт был низко активным, когда военнослужащие просто контролировали периметр, в определенных случаях он все-таки больше был похож на обычную войну", - описал события прошлого главврач Сил обороны Эстонии Ахти Варблане.

Отечественные подразделения назывались Estcoy и имели соответствующие номера. Например, Лавриненко был приписан к Estcoy-8, а Тамъярв входил в Estcoy-11. Хейнсаар был участником пяти военных миссий в Афганистане и одной миссий в Мали.

"Сначала было много хихи-хаха, а когда самолет пересек границу Афганистана, все огни выключили и наступила полная тишина", - вспомнил свою командировку в Афганистан Лавриненко.

Хейнсаара в первую очередь поразила сильная жара, когда их высадили на аэродроме в Афганистане.

На акклиматизацию времени отпустили немного. Жарко было не только на улице. Несмотря на превосходство западного вооружения, талибы оказали ожесточенной сопротивление союзным войскам.

"Первые моменты - это когда над базой летали пули. Да, в нашу сторону много стреляли. Вероятно, нас хотели подстрелить", - вспомнил свой военный опыт Тамъярв.

"Вскоре радиоэфир заполнился сообщениями о том, что кто-то ранен. И тут до меня дошло, что это то, о чем я постоянно думал, что вертелось у меня в голове", - описал свои чувства Лавриненко.

Подразделению Лавриненко - пехотной роте Estcoy-8 - не повезло с самого начала. За шесть месяцев боев 14 человек получили ранения, трое погибли. Сам Артур был ранен разорвавшейся гранатой и стал очевидцем гибели сослуживца. "Потом, если можно так сказать, анализируя ситуацию, понял, что если бы он не встал перед мной, то граната полетела бы прямо в меня и еще двое бойцов за мной, наверное, ушли бы вместе со мной".

Артура на вертолете доставили в военный госпиталь. А через несколько недель он вернулся на родину. Миссия, которая должна была продолжаться шесть месяцев, для него закончилась на шестой неделе. С последствиями этой миссии он сталкивается уже более 15 лет. У отца двоих детей диагностировали глубокую депрессию и посттравматическое расстройство. Он боролся с бессонницей и алкоголизмом и признался, что неоднократно хотел покончить с собой.

"Это то чувство, когда, действительно, хочется выпрыгнуть из окна. Хочется сделать все возможное, чтобы это безумие закончилось", - описал свое состояние Лавриненко.

Артем и Венно, вернувшись с миссии, так же сражались с внутренними демонами. И тревогу им помогал снимать алкоголь.

По словам Артема, он мог выпивать по 700 грамм водки в день. Венно утверждает, что 21-летний парень не может проанализировать, что с ним происходит что-то не так. Сам он обратился за помощью к своим братьям.

В то время как Венно и Артур прошли через одну миссию, Артем побывал на шести миссиях. Оглядываясь назад, он понимает, что это только усугубило внутренние проблемы. Уровень психологической помощи в то время оставлял желать лучшего, а разговоры о психологических проблемах были табуированы среди солдат.

Первые тревожные сообщения не заставили себя ждать. В августе 2010 года, через год после возвращения с миссии, покончил жизнь самоубийством Ааре Вийрмаа, получивший тяжелое ранение в составе Estcoy-8. В мае 2015 года член того же подразделения Рийво Экбаум добровольно ушел из жизни.

Проходивший реабилитацию и возвращавшийся к нормальной жизни Артур Лавриненко, узнав о смерти сослуживцев, снова погрузился в черную меланхолию. "Мои первые мысли были о том, что эта война никогда для меня не закончится. Она будет снова и снова повторяться. Когда приходили сообщения, мне порой было интересно, успеет ли кто-то еще покончить с собой прежде, чем я это сделаю с собой. Каким-то образом эта мысль засела в голове", - сказал Лавриненко.

Хейнсаар, который восемь лет находится на грани срыва и у которого есть 8-летняя дочь от предыдущих отношений, наконец-то в 2021 году взял себя в руки и обратился к психологу. Ему также поставили диагноз - посттравматическое расстройство, которое напрямую нарушает повседневную жизнь человека и разрушает отношения с близкими.

По словам Артема, его от опрометчивого шага удерживает дочь и осознание, что у него есть ради кого жить дальше.

В марте прошлого года Хейнсаар подал заявление в Силы обороны на получение компенсации по инвалидности, которая покрыла бы его медицинские расходы - терапию, обходящуюся в несколько сотен евро в месяц. Несмотря на то, что даже военный психолог диагностировал у него посттравматическое расстройство, армия отказала ему в компенсации.

Согласно закону, лицо, претендующее на компенсацию, должно доказать, что проблемы со здоровьем возникли во время прохождения военной службы. Хотя в медкарте Артема четко указано, что его психическая травма произошла во время выполнения зданий в Афганистане, закон требует, чтобы каждый эпизод был конкретно зафиксирован сразу после его наступления. По словам главврача Сил обороны Ахти Варблане, у Артема таких записей не было, поэтому комиссия не смогла принять положительного решения.

Проще говоря, физические травмы, например ампутированные конечности, не подлежат сомнению. Однако скрытые травмы, как у Артема, требуют более сложного процесса в принятии решения, больше споров и больше бюрократии. Позиция армии заключается в том, что момент возникновения психологической травмы должен быть указан конкретно. Кроме этого, последствия травмы должны быть настолько серьезными, что бы больничный лист действовал не менее полугода.

"Это ясно указывает на то, что законы надо менять, потому что все законы написаны с точки зрения физических травм, когда можно сразу увидеть перелом или пулевое ранение. В течение трех дней работник обязан зафиксировать это у медработника. Однако посттравматическое расстройство развивается за неделю, три месяца, десять лет. Это невозможно почувствовать сразу", - сказал Хейнсаар.

По словам главного психолога Сил обороны Кади Кийс, военная миссия может оказывать влияние за счет того, что в течение шести месяцев сохраняется очень высокий уровень стресса, который потом продолжает влиять на человека. "И постепенно они накапливаются и накапливаются, даже когда человек вернулся со службы. Может через полгода, через два года появляются первые симптомы, указывающие на то, что миссия, действительно, оказали влияние на здоровье человека", - сказала Кийс.

Артем оспорил решение армии и привел многочисленные примеры опасных и стрессовых ситуаций, с которыми ему пришлось сталкиваться на заданиях. Эти факты подтверждены письменными объяснениями сослуживцев. Несмотря на это, 16 августа прошлого года медцентр Сил обороны снова отказал ему в компенсации.

"Для меня это было неожиданностью. Потому что в предыдущих случаях, например, два-три года назад решения по таким делами были положительными", - удивилась Кийс.

Справедливости ради стоит сказать, что компенсации за психологические травмы уже выплачивались. Например, Лавриненко получил компенсацию. По мнению экспертов, нынешних подход Сил обороны является бюрократическим абсурдом. Не говоря о том, что он несправедлив и оскорбителен по отношению к мужчинам, сражавшимся за Эстонию. Артем обжаловал решение армии в административном суде. Эксперты говорят, что это может стать прецедентом для будущих споров с бюрократами не только военнослужащих, но и полицейских, спасателей, медиков.

По словам главврача Сил обороны Ахти Варблане, психологическая поддержка в армии претерпела колоссальные изменения за последнее десятилетие. И исследования подтверждают, что показатели психического здоровья ветеранов лучше, чем у их сверстников вне армии.

По словам психолога Кийс, у нее на лечении находится примерно дюжина ветеранов с аналогичными проблемами и еще пять человек под наблюдением, хотя они не признают наличие проблем. Однако точного числа ветеранов, нуждающихся в помощи, никто не знает. Как показывает недавняя череда самоубийств - это гонка со временем. Покончивший в январе жизнь самоубийством Меэлис, судя по соцсетям, был спортивным и активным мужчиной, но после участия в миссии не смог адаптироваться в общество.

"Бывают ситуации, когда оказывать помощь недостаточно для того, чтобы предотвратить развитие болезни до фазы, когда жизнь человека заканчивается смертью", - сожалеет Кийс.