- В ночь на пятницу Израиль провел довольно беспрецедентную военную операцию против Ирана, атаковав ядерные объекты, а также, как утверждается, руководство страны. Какое влияние эти масштабные атаки и последовавшая за ними напряженность окажут на мировую экономику?

- Это влияние может быть двояким. Во-первых, ни предприниматели, ни рынки, ни инвесторы не любят неопределенность. Конфликты в этом регионе, как правило, увеличивают неопределенность именно в контексте того, что, например, произойдет с ценой на нефть. Цена на нефть уже подскочила где-то на 10-13%.

И второй важный момент - как это повлияет на мировую экономику. Если энергия станет дороже, то все подорожает, и тогда в какой-то момент мы окажемся в ситуации, когда нам снова придется говорить об инфляции. Мы и так говорим об этом довольно много. Этот дополнительный рост цен на самом деле никому не нравится.

Если в какой-то момент мы снова будем говорить о проблеме инфляции, то, возможно, нам также придется говорить о снижениях процентных ставок, что немного помогло европейцам и о чем все чаще говорят в Соединенных Штатах. Это невозможно сделать, когда инфляция продолжает оставаться проблемой.

Так что неопределенность, цены на нефть, инфляция, процентные ставки - все это может быть каким-то образом затронуто этим событием.

- Стоит ли Европе заблаговременно начинать готовиться к новому энергетическому кризису или инфляционному давлению, или ситуация еще не настолько критична?

- Сейчас очень сложно сказать, насколько это критично. Если сейчас подумать о том, как на это смотрят рынок нефти и другие рынки, то некая напряженность уже давно витает в воздухе. Если вспомнить историю, то где-то чуть более 40 лет назад Израиль уже предпринимал аналогичные действия против иракских ядерных объектов. Так что это не совсем беспрецедентно.

Напряженность витает в воздухе уже давно, и на самом деле, возможно, какая-то составляющая этой напряженности также учтена рынком, и рынок нефти даже привык к тому, что в цену барреля так или иначе включена некая геополитическая премия за риск.

Конечно, что если ситуация обострится, то будет немного больше проблем. В случае с Ближним Востоком и Ираном в течение последних 15 лет было много разговоров, что если такой региональный конфликт произойдет, то Иран теоретически имеет возможность, по крайней мере, временно закрыть Ормузский пролив, что по сути означает, что танкеры не смогут покинуть Персидский залив, что приведет к сокращению поставок. Мы знаем, что если поставки уменьшаются, то это приводит к росту цен. Это, вероятно, то, за чем следят больше всего. Как будет выглядеть эскалация, если она вообще будет, что будет с Ормузским проливом? Это создает дополнительную напряженность.

- Под ударом могут оказаться глобальные цепочки поставок. Но вопрос в том, насколько в собственных интересах Ирана препятствовать движению и торговле в Ормузском проливе. Сколько сам Иран зарабатывает на этом?

- Такие заработки и получение выгоды являются относительно западными и рациональными аргументами, но как только мы продвигаемся немного дальше на юг, то люди, как правило, становятся более страстными, и когда я думаю об Иране как об относительно ужасном теократическом режиме, который все еще относительно жесткий, то они могут на некоторое время забыть, что действительно полезно для них.

Теперь, если мы подумаем о том, что было бы действительно полезно для них за все время существования этого режима, то для них было бы гораздо полезнее вести бизнес со всем миром, а не бряцать оружием и махать кулаками. Хотя те, кто был в Тегеране, говорят, что это относительно современный город в сегодняшнем контексте, но руководствоваться рациональными аргументами там нельзя.

В данном контексте мы по-прежнему сталкиваемся с небольшой страной, которая вооружена до зубов и постоянно вынуждена бороться за свое существование, и имеем более крупный, так сказать, теократический режим, где рациональность и мотив прибыли, возможно, не являются ведущими мотиваторами.

- В то же время эксперты по безопасности оценили, что в настоящее время у Ирана нет военного потенциала для масштабного ответного удара, не говоря уже о большой войне. Может ли это также иметь определенный балансирующий эффект в контексте глобальной экономической и рыночной турбулентности? Что существование иранского режима по-прежнему во многом зависит от того, насколько велики риски, на которые они идут, и что это их немного сдерживает?

- Я не эксперт по безопасности. Но когда я смотрю на то, что происходит в мире в последнее время, то в целом, да, возможно, действительно, у Ирана нет огромных возможностей для таких традиционных военных действий. В то же время у Ирана есть много мелких вспомогательных группировок - хуситы, Хезболла. Да, Израиль проделал хорошую работу, чтобы гарантировать, чтобы эти группировки не имели большой силы, но проблема в том, что при относительно небольших затратах ресурсов можно организовать относительно крупное зло.

Это не обязательно означает, что будут летать самолеты и ракеты летают, это вид классической войны. Это, по всей видимости, не совсем то, что беспокоит экономистов - их больше беспокоит то, что что-то организуется в меньших масштабах, что в некотором роде снижает доверие и создает дополнительную нестабильность. И эта угроза хаотичного зла, угроза небольшого действия, которое имеет большие последствия и по своей сути гораздо более хаотично, чем традиционная война, - это угроза, о которой сейчас нужно говорить больше всего.

- Одна парадоксальная ситуация, которую мы видим в этом конфликте, заключается в том, что Россия может в некоторой степени выиграть от нападения на одного из своих самых сильных союзников, по крайней мере, с точки зрения цен на нефть и доходов.

- Действительно. России до сих пор удается продавать свою нефть. И даже те, кто, возможно, не очень хорошо относится к России из-за ее агрессивных действий, похоже, покупают нефть, по крайней мере, через каких-то посредников. Так что да, к сожалению, это так. Цена на нефть, к сожалению, льет воду на мельницу некоторых страшных режимов.

- Можно ли сказать, что для граждан Эстонии и Европы, для экономики продолжение этого конфликта, его эскалация, эта нестабильность могут выразиться в более высоких ценах, с которыми мы столкнемся в будущем?

- Да, это то, что измеримо и проявляется относительно быстро. Обстоятельства, которые увеличивают неопределенность в мире, влияют на потребление, на инвестиционную уверенность и готовность к риску.