Встречаемся с Коммуникацией в одном из ресторанов квартала Ротерманна. Коммуникация приходит в своем стиле - вытянув обе ноги, широко раскрыв глаза и в старых дедушкиных спортивных штанах "Марат". И даже не скажешь, что всего полгода назад, сразу после парламентских выборов, она общалась с самыми сильными и красивыми людьми нашей страны на равных, смело говорила о безопасности и пользовалась мировой известностью.

Теперь выясняется, что в жизни Коммуникации есть и темная сторона, поскольку она борется с прямыми и резкими обвинениями в сторону премьер-министра Каи Каллас. Коммуникация заказывает холодный кофе и тарелку разваренных спагетти, и наша доверительная беседа начинается.

*

Журналист-расследователь Андрес Шакал: Так вы и есть та самая Коммуникация, о которой так много говорят в последнее время?

Коммуникация: Да, я корень зла, признаюсь, со стыдом признаюсь (слезы Коммуникации начинают капать в холодный кофе).

Шакал: Рад познакомиться!

Коммуникация: Какая радость? Это агония, я говорю - агония.

Шакал: Простите, я все понимаю, а для чего нужны эти спагетти?

Коммуникация: Я собираюсь высечь себя ими в знак раскаяния (начинает хлестать себя спагетти в знак раскаяния). Я видела в одном фильме, что это правильный, единственно правильный способ признать себя виновным.

Шакал: Ну, это было в комедийном сериале "Алло, алло!".

Коммуникация: Это далеко не шутка. Вы видите в этом что-нибудь смешное? (Хлестает себя спагетти и кричит на весь ресторан: "Прости, Кая, это все моя вина, моя, только моя!". Случайно проходящий мимо спикер Рийгикогу Лаури Хуссар из Eesti 200 бьет Коммуникацию сумочкой Louis Vuitton по голове)

Шакал: Не могли бы вы на минутку прекратить самобичевание, чтобы мы продолжили интервью?

Коммуникация: Трудно, но я постараюсь. Правда, попробую, только если Хуссар не вернется.

Шакал: Хуссар теперь сидит в углу и молчит.

Коммуникация: В этом-то и дело.

Шакал: Вернемся к интервью. Когда разразился так называемый транспортный скандал о перевозках на восточном направлении, Кая Каллас адресовала критику вам. "Основная претензия заключается в том, что Коммуникация плохая", - сказала премьер-министр.

Коммуникация: Да, я должна согласиться, очень должна согласиться, я была плоха.

Шакал: В чем состояла эта плохость?

Коммуникация: Я не смогла никому разъяснить, что было, но на самом деле не было и не было вообще, а если и было, то немного, и на самом деле не было, хотя все выглядело так, будто было, что, я думаю, только указывает на то, что, может быть, так оно и было, но мы не знали, что это так, но это было, если было, на самом деле этого еще не было, по крайней мере, не очень.

Шакал: Звучит не очень понятно.

Коммуникация: Об этом и говорю. И Кая тоже говорит, что мне нужно быть более понятной... Подожди, я...

Шакал: ...Ну, не надо снова браться за эти спагетти, дай их сюда. Официант, пожалуйста, уберите эту вермишель (официант берет тарелку со спагетти и бьет Коммуникацию полотенцем по голове). С Коммуникацией, сказала премьер-министр, всегда бывает так, что дается много советов.

Коммуникация: Никаких советов я не давала. На самом деле я была в отпуске, когда все это началось. Я была на Аферерских островах, ловила рыбу и совершенствовалась.

Шакал: Но премьер-министр при этом сказала, что вы были плохой.

Коммуникация: Конечно, я была плохой, очень правильно она сказала. Муж мне тоже говорил, что я была плохой и много плохого делала.

Шакал: Вы с мужем говорите о работе?

Коммуникация: Нет. На самом деле мы практически не общаемся друг с другом. Я даже не знаю, как его зовут. Мы общались один раз, это было лет десять назад. Он сказал: "Да", я помню.

Шакал: Вас не раздавило то, что вся тяжесть обвинений легла на ваши хрупкие плечи?

Коммуникация: Конечно, придавило, но я утешаюсь тем, что мне просто не повезло.

Шакал: А кому повезло?

Коммуникация: Знаете, кому повезет и кто везет, и что везет и куда везет, в наши дни вообще не имеет значения. Чего вы вообще от меня хотите? Я не понимаю, чего вы от меня хотите?

Шакал: Я хотел бы знать, кто виноват.

Коммуникация: Давайте договоримся, что премьер-министр не виновата. Это главное. Я виновата, это теперь точно. Но в целом это все уже история, и пусть это историей и останется. (Через ресторан проходит экскурсия историка-соцдема Яака Юске, ищущего реку Хярьяпеа, и все участники бьют Коммуникацию по голове учебниками истории. Последним идет Раймонд Кальюлайд, который бьет Коммуникацию Лаури Ляэнеметсом)

Шакал: Кая Каллас также сказала, что она пытается улучшить Коммуникацию. Как это выглядит?

Коммуникация: Меня отвезли в новый офис Партии реформ и кое-как подлатали, в основном с помощью скотча МакГайвера, сосновой смолы и древних заклинаний Юргена Лиги. Но я все равно разваливаюсь, осколки падают в разные стороны. Не думаю, что меня вообще исправят, потому что, посмотрите, я даже не смогла убедить Вилью Кийслер, что премьер-министр не сделала ничего плохого. Это неимоверный провал, неимоверный, говорю я. Где мои спагетти?

Шакал: Их передали Кристену Михалу. Он их прямо сейчас ест, видите, там, за задним столиком.

Коммуникация: Ну вот я, плохая Коммуникация, уже кормлю Михала. Поздравляем всех нас, говорю я, поздравляем!

Шакал: Что бы вы сейчас сказали премьер-министру?

Коммуникация: Я бы процитировала ей строки из песни "Ma olen liig halb": "Я такая плохая, а ты такая хорошая. Мы никогда не будем счастливы вместе. Я бы не хотела расставаться, потому что ты такая милая, но, к сожалению, я слишком плоха".

Шакал: Вы сейчас по понятным причинам на больничном, кто вас заменит?

Коммуникация: Человеческая Ошибка. Но я слышала, она тоже уже переработала.

Шакал: Спасибо за это интервью!

Коммуникация: Спасибо, что кто-то, помимо Каи Каллас, обращает на меня, плохую, очень плохую Коммуникацию, внимание. До свидания!

Шакал: До свидания! (бьет блокнотом Коммуникацию по голове)