В передаче Välisilm на канале ETV Луйкмель отметил, что военная экономика может существовать до тех пор, пока есть те, кто за нее платит. А это зависит от страны.

"Особенность России в том, что вся эта военная экономика сегодня все же финансируется международным сообществом потребителей нефти. И в этом смысле в российском бюджете сложилась интересная пропорция: примерно треть бюджета – это военные расходы и примерно треть доходов – от продажи нефти. Хотя эта доходная часть может сильно колебаться в зависимости от того, какова цена на нефть на мировом рынке. И в связи с расчетами, которые были сделаны осенью, когда Россия, Саудовская Аравия и некоторые другие страны, входящие и не в ОПЕК, начали сокращать добычу, кажется, что с этими ограничениями на производство перестарались. Поскольку вся военная деятельность напрямую зависит от ископаемого топлива и от возможностей России его экспортировать, ограничение этого канала или глобальное падение цен на сырье могут в значительной степени изменить возможности финансирования этой войны", – считает Луйкмель.

Он отметил, что у России есть фонд стабильности в размере около 130 млрд евро, но он в основном расходуется на стабилизацию курса рубля. "Может быть, половина из них является ликвидной. И эти остатки тоже могут быть немного переоценены. Фактически надо сказать, что у России есть не более года или двух, чтобы финансировать эту войну дальше, если доходы от нефти исчезнут", – предположил Луйкмель.

"Конечно, спрос на российскую нефть не исчезнет в одночасье. В конце концов, очевидно, что около двух третей российской торговли нефтью проходит через теневой флот, и покупатели уже найдены в Китае и Индии. И бюджетные планы этого года также основаны на надежде, что удастся восстановить нефтяные доходы именно за счет обхода потолка цен в размере 60 долларов, который установили западные страны, примерно на 10 долларов, то есть найти тех, кто будет покупать нефть примерно за 70 долларов", – добавил экономист.

По его словам, российская экономика работает на двух скоростях. "Одна – это военная экономика, где приоритетом являются расходы, а другая – внутренний спрос. И что касается внутреннего спроса, то есть опасность, что, хотя пытаются поддерживать снабжение потребителей, обеспечить товарами первой необходимости, на самом деле военная экономика вытесняет из производства и рабочую силу, и ресурсы, и начинают импортировать все больше, – сказал Луйкмель. – По последним данным, за первые три квартала прошлого года экспорт в России упал примерно на треть, а импорт вырос примерно на 15%. Это означает, что рубль фундаментально находится под довольно большой угрозой. И в этом свете благосостояние людей в связи с ростом цен на импорт и рост внутренних цен также находится под угрозой, в том смысле, что вся 16-процентная ставка центробанка привела к очень высокой инфляции".

"Даже глава Центробанка России Эльвира Набиуллина сказала, что они как будто жмут на газ и вся экономика работает на полных оборотах. Мы субсидируем жилищные кредиты, человек может взять кредит под шесть-восемь процентов, остальное компенсируется, и с вклада он получает 15 процентов. Такой абсурд не может продолжаться слишком долго. Этот дополнительный стимулированный спрос, который был стимулирован при помощи кредитов, на какое-то время очень разгонит экономику, но потом она выдохнется. Уровень охвата ресурсов промышленности в 80 процентов – высший для России. Если не инвестировать в это больше, то при безработице ниже трех процентов это неизбежно рано или поздно приведет к замедлению потенциального роста и, возможно, к продолжению ценового давления", – добавил Луйкмель.

"Конечно, рисуют красивую статистику и весь этот нарратив. Но правда заключается в том, что в течение следующих семи или восьми лет возникнет недовольство, когда российская инфраструктура, одни лишь коммунальные услуги потребуют инвестиций в размере 100 млрд долларов, что составляет четверть бюджета. Когда 28 декабря Украина подверглась атаке всевозможными летающими объектами, за одну ночь была потрачена сумма, равная пенсиям 5,5 миллиона пенсионеров, на самом деле это довольно большая сумма. И такого недовольства во всех возможных измерениях будет довольно много", – заключил экономист Банка Эстонии.