– Роль Зилова в спектакле "Утиная охота" по пьесе Александра Вампилова, безусловно, одна из ваших больших актерских удач. Как вы думаете, почему этот спектакль столь успешен?

– Я вам скажу откровенно: этот спектакль очень крепко ругали, когда он вышел. Очень крепко, вы даже не представляете как. Успех этого спектакля, я думаю, в том, что, как сказал один уважаемый человек, посмотревший спектакль, давно не было такого актерского ансамбля, такого исполнительского процесса. Я имею в виду не режиссерский замысел, а именно актерское воплощение, потому что нам там, откровенно говоря, не хватало именно режиссера. У каждого актера всегда есть что сказать, и этот материал дает такую возможность. И каждый исполнитель существует в этом спектакле с полной искренностью своего персонажа.

– У вас сейчас в репертуаре театра шесть ролей. Какая из них ваша любимая, самая близкая вашему сердцу?

– Нет такой. Знаете, это как спросить у мамы, какого сына она больше любит. Каждую роль актер "вынашивает" и "рожает". Я ищу в каждой работе, что лично я, Александр Ивашкевич, могу сказать посредством исполнения этой роли, этим спектаклем. И мне сложно выделить самую-самую роль.

Мне жалко, что у нас абсолютно бездарно поступили со спектаклем "Пять вечеров", сняв его, потому что спектакль очень важный, очень востребованный публикой, постоянно при аншлагах. Он всегда был при аншлагах, как и спектакль "Утиная охота". Нашему спектаклю было уже где-то 13-14 лет, но спектакль – это как книга, нельзя сказать: "Книга устарела, давайте ее выбросим, потому что ее никто не читает". Ее читают, берут и смотрят. Это была большая проблема, потому что все пожалели об этом: и театр, и участники спектакля, и зрители.

– Это не первый случай, когда руководство театра снимает успешный и любимый публикой спектакль. Бывали случаи, когда снимали успешные спектакли, которые шли не так долго. Как вы думаете, почему принимаются такие решения?

– Спектакль снимается с репертуара, когда он отживает свое время, когда перестает приносить доход, когда интерес публики к нему падает. И это нормально. У меня в жизни было снято очень много спектаклей, я сотню спектаклей сыграл, и они все отжили свое. Какие-то, мне казалось, можно было еще играть, какие-то можно было реально снимать. Но знаете, основная проблема художественного руководства любого театра – приходят чужие люди на чуть-чуть, буквально на три года, и в этот момент пытаются реформировать то, что им совершенно не известно. Как правило, они очень мало знают про конкретный театр, его историю, про труппу. Они не знакомы с жизнью общины, если так можно выразиться. У них свое видение, как должно быть, и в силу того, что у них есть власть, они сами принимают решения и по истечении срока договора, заведя театр в непонятном направлении, уезжают решать судьбы других театров.

Это бывают разумные, а часто неразумные решения. Бывает, спектакль действительно необходимо снять и дать возможность новому спектаклю занять его место, но бывает и так, что некоторые спектакли лучше не выпускать, потому что изначально они не отвечают ни уровню, ни вкусу.

– Есть категория русскоязычных зрителей, которая сознательно не ходит в Русский театр. Как вы к этому относитесь?

– Я часто бываю в различных организациях, и интеллигенция, да и не только, считает, что в наш театр можно не ходить – что у нас тут может быть? Мы периферия. Меня это немножко оскорбляет, потому что это неправда. У нас бывают очень хорошие спектакли, которые могут украсить сцену любого столичного театра. Это доказывает и опыт, и приезжие критики, и артисты, которые приезжают и завидуют тому, что у нас есть такие спектакли и мы можем так работать.

Поэтому и эстонская публика к нам очень благожелательна. Она ходит к нам, хочет видеть нас, нашу культуру. Эстонские театры и русские театры – это все равно разная ментальность, разный способ донести информацию. У нас очень много эстонской публики, и я очень рад, что они к нам ходят. Для них есть и перевод, но многие даже не берут наушники. Но интеллигенция, которая к нам не ходит, считает, что, чтобы увидеть достойное внимания, надо выехать за пределы Эстонии. Не спорю, надо ездить, смотреть, но трудно сказать про театр, что он плохой, если ты в него не ходишь и не знаешь, что там происходит.

– Александр, многие ваши коллеги активно пробуют себя в режиссуре. Есть ли у вас желание зайти на эту территорию? Или вы считаете, что каждый должен заниматься своим делом?

– Знаете, многие пытаются, но не многим это надо делать, потому что профессия режиссера – это отдельная профессия. Если у артиста есть навык и ощущение, что он знает, как работать, потому что видел, как работают другие режиссеры, то этого мало. Режиссер – это опыт, позиция, уровень мышления, уровень понимания и видения мира. Другой масштаб личности должен быть. Очень часто артисты – и это нормально – вырастают из своей профессии, выходят за ее рамки, потому что им мало того, что им предлагают на сегодняшний день. Они пытаются делать что-то свое. У кого-то получается, кому-то не надо этим заниматься. Мне есть где и как высказаться, пообщаться и с миром, и с людьми, и со зрителями. Может быть, когда-то я и попробую, но на данный момент у меня нет такой потребности. Я очень много делаю помимо театра. Я еще чувствую, что мне есть что сказать как актеру.

– Работа в Русском театре накладывает на артиста определенные ограничения. У вас было когда-нибудь желание попробовать свои силы в эстонских театрах, где другая публика?

– Нет, в эстонских театрах я не могу работать. Я работал в эстонских театрах как хореограф, ставил сценическое движение, работал в мюзиклах. Мне нравится работать с эстонскими актерами, но быть на сцене и говорить на чужом языке – это неправильно. Как показывает практика – моя практика работы с другими актерами – реплики надо уметь не только произнести наизусть. Слово имеет много смыслов. Надо уметь чувствовать чужой язык, чтобы работать на сцене. Тут надо не смелость иметь, а такую возможность серьезную. Это очень сложно, и я не рискну. Я на английском играл в каких-то фильмах, но если я буду играть дядю Ваню на эстонском языке, то это будет провал. Это будет плохо, это будет неправильно.

– У вас сейчас есть какие-то проекты в кино? Если нет, хотели бы вы вернуться к съемкам?

– Меня часто зовут в кино, но это другая территория. У меня были проекты. Меня звали в Англию, но туда я не попал. Меня помнят, меня знают, мне предлагают. Просто ситуация сейчас неблагоприятная для развития каких-то личных амбиций в плане передвижения по миру, потому что мой язык – русский. Я работаю на этом языке, я его чувствую, знаю и люблю. И благодаря этому языку я могу нести важные мысли и добро в мир.

Я жду, что, может быть, когда-нибудь что-то изменится, а сейчас занимаюсь выставками, много снимаю. У меня появился мой собственный театральный проект. Не лично мой, просто у нас есть команда серьезных продюсеров и режиссеров. Мы создаем спектакль, который будет ездить и по Эстонии, и по Латвии, и по Литве, и по Финляндии. По миру, где есть публика, которая хотела бы и могла бы это слушать и видеть. В этом плане главное – не останавливаться.

– У вас есть роль мечты, которую вы еще не сыграли, но очень бы хотели?

– Да, у меня была такая роль. Я ее хотел сделать в этом театре, но у меня ее как-то так позаимствовали. К сожалению, спектакль списали очень быстро, потому что там не сложилось.

– Что это за роль, если не секрет?

– Хорошая была роль. Я мечтал ее сыграть, наверное, с института. Но видите, театр – такая штука, что ты можешь мечтать о чем угодно, но есть люди, которые как бы пытаются использовать твои ресурсы в своих интересах. И благодаря вот таким встречам, понимаешь, что твоя жизнь – это твоя жизнь, и ты должен использовать свои ресурсы в своих интересах, а не в интересах неталантливых людей.

В театре случается разное, это нормально, это жизнь. Если так произошло, значит так произошло, и на этом зацикливаться не надо. Всегда есть интересные новые идеи, главное – не потерять желание их воплотить в жизнь.

Надо двигаться, дальше идти. Всегда есть что сделать.

– Вам исполняется 65 лет. Может быть, есть несколько важных вещей, которые вы осознали и хотели бы поделиться ими с миром?

– Житейская мудрость одна: хочется отдохнуть – спите, хочется поработать – работайте. Но если вам больше хочется спать, то вы проспите все самое главное в своей жизни.