Советник госканцелярии по стратегической коммуникации Марианна Макарова констатировала, что в первые две недели чрезвычайного положения уровень осведомленности русскоязычного населения действительно мог быть ниже, но эта разница была оперативно устранена.

"Уже к третьей неделе общая информированность русскоязычного населения сравнялась с показателем эстоноязычной части общества. Стоит отдельно отметить, что 28% респондентов среди русскоязычного населения отметили, что важным источником информации о коронавирусе для них являлись сайты госучреждений - например, kriis.ee", - добавила она.

В случае эстоноязычного населения этот показатель составил лишь четверть.

Быстрый рост осведомленности показывают и квалитативные исследования. "На второй неделе чрезвычайного положения люди оценили свою информированность как хорошую, учитывая постоянно меняющуюся информационную картину и общую тревожность в связи с пандемией. Некоторые признавались, что их способы искать информацию и привычные каналы изменились в первую очередь из-за пандемии. Информационное меню более старшего поколения изменилось в том числе из-за закрытия передачи "Новости Эстонии" на ПБК", - отметила профессор Тартуского университета в области коммуникационных исследований Трийн Вихалемм.

По оценке Макаровой, информированность выросла как ввиду интереса русскоязычного населения, так и вследствие усилий государства. Уже с первых дней чрезвычайного положения важную информацию для преодоления кризиса можно было найти на эстонском, русском и английском языках. На портале kriis.ee постоянно добавлялись ответы на часто задаваемые вопросы. Для обеспечения оперативного перевода свою помощь предоставили русскоязычные специалисты из различных департаментов и министерств.

Вихалемм назвала две причины, по которым исследовалась популярность информации, предоставленной органами власти. Во-первых, информация попадала в русскоязычные СМИ с задержкой. Кроме того, важную роль, по-видимому, играл стиль подачи этой информации. "Русскоязычные новостные СМИ находятся, кажется, не в самой лучшей ситуации: отсутствует деловой подход, свойственный сайтам государственных учреждений. В то же время рассказы о повседневных впечатлениях и эмоциях в СМИ не воспринимаются такими же искренними, как публикации в соцсетях", - пояснила профессор.

Так, в ряде случаев представленные на веб-сайте Департамента здравоохранения факты использовались для оценки надежности новостей или источника, встреченных в новостных СМИ. Для более молодых и образованных жителей играли роль первоисточник информации и форма собственности канала.

В целом, воспринимаемую надежность информации увеличивали или повышали классические признаки: проверка фактов и соответствие содержания заголовку. Внутригосударственная информация вызывала доверие, тогда как информация, поступающая извне, могла уменьшить уровень этого доверия. Последняя могла вызвать ощущение, что информация подается выборочно, и из сомнительных источников.

Если не верить другу, то кому еще?

Особенностью русскоязычного населения стало то, что недостающая информация о коронавирусе черпалась из соцсетей. Согласно результатам опросов, проведенных Госканцелярией и Министерством социальных дел, чуть меньше четверти респондентов назвали соцсети важным источником информации. С ними могут соперничать только интернет-порталы. "Разумеется, часть распространяемого в соцсетях материала происходит из одних и тех платформ. Но не весь материал. И именно с быстрым распространением ложной информации о коронавирусе связан риск того, что в соцсетях зачастую сложно отличить достоверную информацию от недостоверной", - отметила Макарова.

По словам Трийн Вихалемм, значение соцсетей может оказаться еще важнее. Три четверти русскоязычного населения использует для общения один или несколько медиаканалов (или приложений). "В интервью респонденты часто комментировали полученный обрывок информации о коронавирусе следующим образом: кто-то где-то рассказал, от кого-то услышали. Я замечала в ходе предыдущих исследований, что влияние соцсетей как источника информации упоминается в ходе официальных опросов реже, чем в открытой беседе", - отметила профессор.

В то же время, у большинства русскоязычных пользователей соцсетей есть заграничные контакты как на Востоке, так и на Западе; подобные контакты отсутствуют лишь у 14% пользователей соцсетей. Весной это было особенно хорошо заметно, когда заграничные связи, сошедшие на нет ранее, были снова восстановлены. Очевидно, восприятие более широкой картины происходящего помогло смириться с существующим кризисом на эмоциональном уровне. Поскольку во многих странах ситуация была хуже, чем в Эстонии, местные ограничения могли показаться мягче, а значит было меньше поводов для огорчений и жалоб.

Минус же заключается в том, что, согласно собственной оценке русскоязычного сообщества, оно сталкивается с недостоверной информацией чаще, чем эстоноязычное. Это частично объясняется важной ролью соцсетей. Также, в Эстонии потребляется информация зарубежных русскоязычных медиаканалов, где сообщения или акценты в информации, связанной с коронавирусом, могут различаться. Это может навести на мысль, что тот или иной источник информации не совсем правдив, а то и вводит в заблуждение. 

Есть и другие причины, если смотреть на результаты квалитативных исследований. "Люди с минимальным опытом в области медицины внезапно стали "звездами" в соцсетях. Появилось и множество любительских рекомендаций. В интервью, взятых в начале коронакризиса, упоминались в том числе якобы чудодейственные лекарства. Это как раз пример ложной информации. Люди уверены, что умеют проверять информацию, но, на самом деле, это у них далеко не всегда получается", - добавила Вихалемм.

Согласно результатам проведенного по заказу Госканцелярии опроса, чаще всего ложную информацию распознают мужчины в возрасте от 25 до 34 лет.

Местные новостные СМИ и ETV+

Согласно распространенному мнению, русскоязычное сообщество Эстонии живет в поле влияния русскоязычных каналов. Однако, по крайней мере во время пандемии коронавируса, это не соответствовало действительности. В начале кризиса чуть менее 20% респондентов называли крупнейшие русскоязычные каналы одними из трех важнейших источников информации. Сейчас это делают лишь 12-14%.

Для сравнения - телеканал ETV+ назвали значимым источником информации более 20% респондентов, а весной показатель местами составлял 23%. По словам Макаровой, это указывает на то, что передаваемую каналом информацию умеют ценить, и она является полезной. "В данном случае становится очень ясно, что люди не могут получать из России важную информацию как о ситуации с коронавирусом в Эстонии, так и о местной жизни. Это вполне естественная ситуация", - пояснила она.

Хотя ETV+ и не может сейчас конкурировать с развлекательным контентом российских телеканалов, его новостное содержание может стать ключом для установления контакта с русскоязычными потребителями СМИ.

По словам Вихалемм, в ходе кризиса местные русскоязычные СМИ использовались чаще и регулярнее. "В то же время, это не означает, что ценности людей и их доверие к местным СМИ резко изменились. Те, кто был удовлетворен этими источниками информации раньше, продолжил пользоваться ими и во время кризиса, а относившиеся с недоверием не изменили своего мнения, упрекая [местные русскоязычные СМИ] в поверхностности, акцентировании эмоциональной составляющей и драматизации", - сказала профессор.

Более ранние исследования показывают, что в глобальном плане информационное поведение в обычной и кризисной ситуации не сильно различается. Если человек в обычное время использует разносторонние каналы получения информации, то он продолжит так поступать и в кризис. И наоборот. "Увеличившееся в ходе чрезвычайной ситуации число источников информации может остаться на том же уровне, если опыт их использования был положительным, и закрепилась привычка ими пользоваться", - сказала Вихалемм.

Против реальной жизни не пойдешь

Из предыдущих опросов следует, что русскоязычное сообщество часто игнорирует поступающие от государства рекомендации отнюдь не по принципиальным соображениям. Роль играют и социальные, и экономические причины. Например, только 20% русскоязычного населения может работать удаленно. Работники сферы обслуживания не могут делать работу из дома. Большое значение имеет, например энергетический сектор, в котором работают по большей части именно русскоязычные жители Эстонии. 

"Среди эстоноязычных респондентов было в два раза больше тех, кто мог, исходя из должностных обязанностей или установленных работодателем правил, делать работу удаленно. Это очень значимая разница", - констатировала Макарова.

Она порекомендовала работодателям рассмотреть возможность более гибко организовать трудовой процесс из-за страха русскоязычного населения потерять работу. Это поможет взять под контроль распространение вируса и избежать строгих ограничений.

Важную роль сыграли также затраты, связанные с введением ограничений. "Ношение масок связано с постоянными расходами. Если учесть, что многие русскоязычные жители из-за коронавирусного кризиса столкнулись с уменьшением доходов, и еще больше появилось тех, кому стало сложнее справляться с финансовой точки зрения, то становится понятно, почему более дорогостоящие меры по профилактике вируса пользовались низкой поддержкой", - отметила Макарова. 

Тем не менее стоит отметить, что эстоно- и русскоязычное население более-менее одинаково соблюдает рекомендации, не связанные с денежными расходами или условиями труда. 

Усталость от информации 

Если пандемия продолжится, то одной из серьезных проблем станет усталость от информации, некоторые признаки которой стали заметны уже этим летом. Осенью, вместе с распространением коронавируса, возросло и чувство риска. И, в первую очередь, именно русскоязычные жители страны стали потреблять больше информации на эту тему.

"В долгосрочной перспективе есть опасность, что у людей появится усталость от часто повторяющихся сообщений, как и от вызванной постоянной бдительностью тревоги. Но важные сообщения все равно повторяются, потому что они помогают сдерживать вирус так же, как и весной", - отметила Макарова.

Поэтому, важную роль играет умение донести информацию до той целевой аудитории, которой риск заболеть все еще кажется абстрактным, и кто пострадал в финансовом или бытовом плане.

Трийн Вихалемм ссылается на недавний опрос, проведенный Госканцелярией. Согласно его результатам, стресс, связанный с пандемией, выше именно среди населения, чьим родным языком не является эстонский. "В русскоязычной коммуникации следует уделять внимание методам, которые помогают справиться с кризисом, избежав при этом появления усталости от информации, и сохранив мотивацию оставаться в курсе событий", - сказала профессор.