- Место нашей встречи, как и год назад, за пределами столицы. Почему вам так понравилась эта идея, делать интервью где-то далеко, ведь сюда, на мызу Вана-Вигала в Рапламаа, от Таллинна ехать полтора часа?

- Если так посмотреть, можно все делать в Кадриорге. Вообще не стоит выходить из дома. И конституционные функции президент может по большей части исполнять в Кадриорге. Но поскольку в прошлом году мы ездили на мызу (интервью в прошлом году снимали в здании Усадебной школы Вяэна - прим. ред.), и было очень здорово, возникла мысль – почему бы это не повторить? Да, ехать надо немного дольше, чем хотелось бы, по обледеневшим дорогам. Но у мызных школ есть свое очарование. А мыза Вана-Вигала – с очень интересным прошлым, возможно, очень актуальным и сегодня. В свое время эту мызу спалили, и сегодня у нас тоже пожары повсюду.

- Раз уж мы в школе находимся, давайте начнем разговор с темы образования. Год назад вы говорили, что быстро перевести образование на эстонский язык обучения не получится из-за нехватки учителей. Принятый парламентом закон о переходе образования на эстонский язык вы называли "сыроватым". Действительно, создавалось впечатление, что он делается в спешке. Однако незадолго до Рождества вы подписали этот закон. Почему?

- Это правда. Я подписал закон, но, конечно, слежу за тем, как этот процесс развивается. Мы можем назначать сроки, это нужно делать, но в то же время необходимо гарантировать, что мы добьемся результата, рано или поздно. Мне кажется, это куда важнее, чем поставленный сейчас срок. Да, учителей как не хватало год назад, так и не хватает, и проблема скорее усугубилась. Но, к счастью, у нас есть учителя и вне школ, и, может быть, наша задача – возвратить их в школы. Возможно, пройдя небольшие курсы, они смогли бы снова учить школьников. Обучение на эстонском важно. То, что мы за 30 лет не сумели добиться того, чего хотим, достойно сожаления. Так что нам нужно ускориться.

- Получается, что в русских школах остаются те же самые дети, те же учителя, только они теперь будут учиться на эстонском языке. Как эта ситуация поможет улучшить образование?

- Да, ситуация немного проблемная, особенно в тех регионах, где эстонский не услышишь на улицах. Хотя и в Нарве можно найти мотивированную молодежь, которая выучила эстонский язык. Этим нужно заниматься. Вы все верно говорите – нельзя, чтобы качество образования падало. Нужно поднапрячься, потому что обучение на эстонском важно для всех нас. Молодым людям необходимо освоить эстонский. Хотя бы для того, чтобы участвовать в обсуждении вопросов местной жизни.

- В таком случае хорошим выходом могла бы стать единая школа, где и эстонцы и русские учатся вместе. Тогда у них есть эстонский язык не только во время учебного процесса, но и в свободное время, когда они общаются между собой. А сейчас, извините, порой создается впечатление, что реформа придумана для того, чтобы в эстонские школы не шло много русских детей.

- Наша задача – наблюдать за этим процессом: как он будет развиваться. Думаю, самое важное – начать с детских садов. Там дети осваивают язык, а не учат его. Я говорю по собственному опыту за границей – мой четырехлетний ребенок выучил местный язык за полгода. Это возможно. Но, как я уже сказал, для этого нужна благоприятствующая среда.

- Ключевым словом 2022 года стала война. И если мы говорим о том, что многое делалось в спешке в расчете на то, что война все спишет, то тут можно вспомнить несколько решений. Например, начавшаяся борьба с советскими монументами. Составлен целый список памятников с советской символикой. Специальная комиссия при Госканцелярии решила, какие из них подлежат сносу, какие могут остаться, но решение вынесено не по всем. Я хочу спросить ваше мнение, что, например, нужно делать с мемориалом Маарьямяэ и с Бронзовым солдатом в Таллинне?

- Разумеется, у нас есть эксперты, мнение которых куда весомее моего. Я могу высказать только свое личное мнение. Бронзового солдата мы перенесли на кладбище, и самое место таким памятникам либо на кладбище, если речь о могилах, либо в музее. Конечно, остается ряд памятников, у которых есть художественная ценность, и что с ними делать – надо обсуждать. Один из таких памятников – комплекс на Маарьямяги. Умные люди решат, что с ним делать. Я хочу сказать одно: не стоит тратить столько энергии на отдельные элементы подобных памятников. Мне кажется, у нас есть проблемы поважнее. Само собой, есть символы, которые надо было убрать, и одним из них определенно был советский танк.

- Вы наверняка видели в новостях людей, которые плакали из-за того, что танк, находившийся неподалеку от Нарвы, был демонтирован. Есть определенная прослойка людей, для которых не имеется других нарративов для осмысления своего существования в этой стране кроме тех, что были навязаны сначала советской, а потом и российской пропагандистской идеологией. Как сделать таких людей частью эстонского общества, чтобы они понимали эти вещи точно так же, как и большинство?

- Я ездил в Украину и видел людей, которые тоже плакали. Рядом с такими же танками. Российскими танками, которые уничтожили их дома. Думаю, слезы украинцев стали одной из причин, почему я уверен, что этот танк нужно было убрать. Этот символ трансформировался, стал другим. Что касается идентичности, я думаю, это и есть то важное, что живущим здесь сегодня русским нужно понять. И многие это поняли. Я ездил в Нарву, где обсуждали как раз вопрос идентичности: "Кто мы такие?" Нарва в этом смысле особенный город. После войны его заселили людьми с другим бэкграундом, для которых Нарва исторически не имела прежнего значения. Недавно я ездил смотреть нарвский спектакль Юлии Ауг. Очень его рекомендую. Из него становится куда яснее, почему Нарва сегодня такая, какая есть.

- Если говорить об отношении к войне со стороны неэстонского населения, многие люди утверждают, что они не хотят принимать никакую сторону, они просто за мир. Возможна ли такая позиция, на ваш взгляд? Или в отношении войны все должно быть черно-белым?

- Я думаю, мы все хотим мира. Однако чтобы настал мир, нужно закончить эту войну. К сожалению, приходится выбирать сторону. В данной ситуации невозможно быть неопределившимся человеком, который просто за мир. Мы все хотим, чтобы настал мир. Но для этого украинцы должны получить обратно свою страну и восстановить ее. Только тогда мы сможем говорить о мире. Безусловно, настанет день, когда мир будут обсуждать за столом переговоров, – рано или поздно. Но скорее когда война будет в такой фазе, что Украина решит: время для переговоров пришло.

- В Эстонии проживает много граждан РФ. Их стало больше, потому что многие россияне, покинувшие свою родину, обосновались у нас. Сейчас есть много инициатив, направленных против граждан РФ. Их лишили права на владение оружием, поговаривают о том, чтобы лишить их права голоса на муниципальных выборах. Как вам кажется, насколько это правильно, судить по паспорту?

- Это нужно решать на уровне индивида – опасен он для нашей страны или нет. В плане выборов я высказал свое мнение: сейчас лишение права голоса противоречит конституции, и если мы хотим что-то изменить в этой системе, нужно менять конституцию. Но те граждане, которым сегодня дано право голосовать на выборах, выбирают граждан Эстонской Республики. И у нас нет двух сортов граждан Эстонской Республики: тех, кого можно выбирать, и тех, кого нельзя.

- Среди граждан ЭР тоже есть разные люди. Есть и те, которые поддерживают агрессию России против Украины, как и среди россиян есть те, которые выступают категорически против. Те инициативы, о которых мы говорим, направлены на людей с определенным паспортом. Если вы заговорили про конституцию, то конституция у нас такая священная корова. Чуть что, говорят, что менять ее сложно и не нужно. Действительно ли, начав менять конституцию, мы откроем некий ящик Пандоры? Или все-таки можно и нужно менять некоторые законы?

- Конституция открыта для изменений, ее меняли, когда мы вступали в Европейский союз. В этом смысле тут нет ничего опасного. Но, разумеется, такое решение можно принимать, только если мы уверены: мы знаем, что именно хотим сделать. Да, мы действительно можем открыть ящик Пандоры, когда нашу конституцию начнут переделывать полностью. На сегодня основной закон доказал, что он работает хорошо. Менять его по пустякам – нет причин.

- Не секрет, что из-за войны изменилось отношение ко всему русскому, в том числе к русскому языку. Например, сейчас ведется активная дискуссия о том, что в большинстве эстонских школ в качестве второго иностранного языка в основном предлагают русский, и это плохо. Надо меньше учить русский и больше внимания уделять другим языкам, просто у нас не хватает учителей. Что вы скажете об этой полемике?

- Я считаю, чем больше языков человек знает, тем лучше. Пока нам в головы не вставят чипы, и мы не сможем понимать другие языки автоматически. Язык – это средство. Я не вижу причин бороться с языками. Русский язык сам по себе – культурный язык. И русский, к сожалению, нужно начинать учить раньше, чем другие языки, потому что у него другой алфавит и его сложнее освоить. По крайней мере, так говорят учителя. Нет причин бороться с языками, как нет причин бороться и с русской литературой. Мы сейчас сидим на мызе Вана-Вигала, которую в свое время сожгли вместе с уникальной библиотекой – в ней было 20 000 томов плюс архив, в основном – книги на немецком. Нет причин бороться с языками и всем тем, что на них написано.

- И все же какое-то отторжение, неприятие русского языка появилось или нет? В прошлом году исполнялось 200 лет со дня рождения писателя Достоевского, и вы даже в одной из своих речей упомянули об этом факте и призвали читать Достоевского и вообще хорошую литературу. В 2023 году исполнится 200 лет со дня рождения драматурга Александра Островского, 195 лет со дня рождения Льва Толстого. Вы готовы в следующем году выступить с такой же речью?

- Мы с вами немного говорили об образовании, и я думаю, что часть образования – то, что мы способны литературу, которая не соответствует сегодняшнему пониманию того, каким мы хотели бы видеть мир, понимать в соответствии с ее эпохой: когда книга была написана, и почему она была написана. Нельзя подходить с сегодняшним пониманием к литературе, созданной столетия назад. Это, по-моему, важный принцип. Да, отношение к русскому языку меняется – я знаю русских, которые из-за войны в Украине уже не хотят говорить по-русски. От русского отказываются украинцы, которые прежде говорили на русском. Но это преходящее явление. Реакция, которую сегодня обусловливает война. Винить в чем-либо язык не стоит.

- Год назад я спросил у вас, что бы вы сказали, оказавшись наедине с Владимиром Путиным. Если подходить с позиции сегодняшнего дня, то вопрос надо ставить по-другому. Сегодня вообще есть о чем говорить с Путиным?

- У меня нет причин говорить с Владимиром Путиным. У меня – как у представителя маленькой соседней страны. Мы видели, что лидеры более крупных государств предпринимали самые разные попытки, и все это ни к чему не привело. Дипломатия не уберегла нас от войны. Но, понятно, в какой-то момент, как я уже сказал, стороны сядут за стол переговоров – на уровне глав государств или на другом уровне. В какой-то момент мир нужно будет формализовать. А сейчас я, правда, не вижу причин встречаться с Владимиром Путиным. Что мне ему сказать? Зачем говорить ему о том, что думают по эту сторону границы? Он так и так это знает.

- Поговорим о нашей безопасности. Вы ранее упоминали, что поддерживаете повышение расходов на оборону до 3% от ВВП. За счет чего экономить, чтобы найти дополнительные средства на оборону?

- Тут я уточнил бы: я сказал, что поддерживаю обсуждение этой темы – как нам дойти до 3%. Все упирается в тот же вопрос: откуда взять деньги. Обсуждение как раз и должно дать ответ, есть ли у нас ресурсы, чтобы повысить расходы до 3%, за счет чего мы это сделаем, какие статьи бюджета останутся без финансирования. То есть я поддерживаю обсуждение. И не только этой темы, но и вообще: мы начали бояться подобных обсуждений, и я думаю, что это опасно.

- Что касается непосредственно Эстонии и нашей безопасности сейчас. Вы чувствуете, что ваша страна в безопасности, есть ли военная угроза?

- Думаю, в сегодняшнем мире надо быть готовым ко всему. Но точно не стоит бояться, что кто-то придет и на нас нападет. Угрозы могут быть не только военными. Энергетика – вопрос безопасности, но точно так же вопрос безопасности, когда на Сааремаа выпадает снег, и множество домохозяйств надолго остаются без электричества. По-моему, это должно вызывать такое же беспокойство у наших людей – как все организовать, чтобы в следующий раз этого не случилось. А что касается военной угрозы, думаю, сейчас и правда нет причин Эстонии бояться, что на нас кто-то нападет.

- Поговорим о политической культуре. В следующем году предстоят парламентские выборы, и очень многие наблюдатели сходятся во мнении, что наша политическая культура находится на очень низком уровне и продолжает катиться под откос. Вы согласны с таким утверждением?

- Я и сам публично обращал внимание на то, что наша парламентская культура не такая, какой должна быть. Но, опять же, если посмотреть на другие страны, то до драк, до кулаков у нас, к счастью еще не дошло. Так что нам есть куда развиваться – в плохом смысле. Но я считаю, что могло бы быть больше вежливости. То, как мы разговариваем, как ведем себя, больше характеризуют слова "детский сад". Впрочем, до выборов остались считанные месяцы, посмотрим, как будут вести себя наши парламентарии. Этим членам Рийгикогу надо понимать, что важны аргументы, а не то, насколько громко их выкрикивают.

- Если говорить о вашем вмешательстве во внутреннюю политику, то в уходящем году в воздухе витала тема объявления досрочных парламентских выборов. Вы действительно готовы были их объявить?

- Разумеется, если бы в конечном итоге необходимость возникла, я бы объявил досрочные выборы. Здесь тоже не надо ничего бояться, о досрочных выборах говорит конституция. И если возникнет необходимость в будущем, конечно, я это сделаю. Я стараюсь следовать нашей конституции – это самое важное. В тех случаях, когда надо выбирать между одобрением какой-то партии и конституцией, я, само собой, выберу конституцию.

- Создавалось впечатление, что многим партиям эта идея не очень понравилась, и они на вас в некотором смысле обозлились. Как бы вы охарактеризовали свои отношения с политическими партиями сейчас.

- Я общаюсь с политическими партиями постоянно, общался с ними на прошлой неделе и на позапрошлой по самым разным поводам. Я консультировался с ними, готовы ли они к тому, что нынешний госконтролер останется на своем посту, и представил его парламенту, чтобы его утвердили на следующий срок. У меня конструктивные и хорошие отношения с депутатами парламента и политическими силами. Другое дело, что говорят за моей спиной, но у меня нет причин что-то менять, делать что-то по-другому, если это не нравится той или другой партии или всем депутатам вместе взятым.

- Если EKRE выиграет выборы, вы без колебаний предложите им создать коалицию?

- Я буду консультироваться, конечно, со всеми партиями. Ведь что важнее всего? Да, важно, кто победит на выборах. Но еще важнее, кто именно способен сформировать правительство. И здесь мне тоже никто не может подсказывать, кому нужно это предложить – победителю, или номеру два, или даже номеру три, если эта партия сможет сформировать правительство, которое продержится дольше недели или года.

- Если говорить не только об EKRE и их росте популярности, то можно упомянуть о появлении такого движения как "Koos" ("Вместе"), которое имеет более 7000 подписчиков на своей странице в Facebook и собирает организованные митинги. Это протестное движение, электорат. Это нормальное явление в демократическом обществе или это несделанная работа парламентских партий?

- Я думаю, оба эти ответа – верные. Да, в демократическом обществе люди имеют право высказывать свое мнение, и это важно. Если нет разжигания розни и призывов к войне, это нормально. Я и сам призывал маленькие партии больше высказываться, а большие – чаще к ним прислушиваться. Важно, чтобы у нас было разнообразие. Понятно, что когда возникают партии, желающие совершить государственный переворот... Но для этого у нас есть соответствующие учреждения, которые такие вещи предотвращают.

- У нас и так достаточно разнообразия. В парламенте сейчас пять партий. Согласно рейтингам, в следующий состав Рийгикогу попадет уже шесть политических сил. Вы бы хотели чтобы их было еще больше?

- Шесть партий в нашем парламенте уже были, ничего нового тут нет. Выборы покажут, шесть их будет, семь или больше. Но, думаю, их останется порядка пяти-шести, и если бы добавилась еще одна, это было бы хорошо с точки зрения будущего нашего государства.

- Правительство сейчас достаточно делает для того, чтобы обуздать инфляцию, чтобы не дать людям помереть в нищете? Ведь наши экономические показатели не на самом хорошем уровне.

- Всегда можно сделать что-то лучше. Любое правительство может действовать лучше. Но тяжелые времена, может быть, еще впереди. Не хочу никого пугать, но зима еще впереди. И если цены на энергию вырастут еще больше, если будут отключения электричества, фирмы будут банкротиться, люди оставаться без работы, цены расти, конечно, правительство должно будет предпринять соответствующие меры, чтобы помочь нуждающимся. Это касается и людей, и предприятий. Каждому предприятию, понятно, помогать не нужно. Здесь тоже нужно делать выбор. Фирмы, которым, так сказать, суждено исчезнуть, должны исчезнуть, нет смысла их поддерживать. Но новые и развивающиеся технологии, а также компании, готовые к инновациям, безусловно, нужно поддержать.

- Это был ваш первый год на посту президента. Что вы можете записать себе в достижения?

- Думаю, нельзя оценивать такие вещи по годам. Оценку президенту дадут, может, через пять, а может, через десять лет. Что президент сделал за пять лет на посту, что он сделал за первый год. Год был сложный. Война в Украине, конечно, затмила все остальное. Нельзя давать оценку по тому, сколько зарубежных визитов я смог совершить за первый год. Оценка будет, но сам я сейчас про этот год ничего сказать не могу. Пусть все немного устоится.

- Можно личный вопрос? В уходящем году вы со своей супругой отметили 45-летнюю годовщину свадьбы. Что бы вы сказали жителям нашей страны, в которой фактически каждый второй брак заканчивается разводом. В чем секрет долголетия супружеской жизни?

- Это такой вопрос, на который каждый должен найти ответ сам. Люди разнятся, пары разнятся. Да, мы состоим в браке 45 лет, но за эти годы тоже бывали и подъемы, и спады. Важно, чтобы проблемы решались, важно уметь их решать. Может, помогло то, что мы немного поездили по миру, работали и жили в разных странах, – это нас сплачивало, а иногда и разлучало. Такие маленькие элементы идут на пользу всякому браку.

- Кого бы вы назвали главным героем и антигероем уходящего года?

- Герои сегодня, я полагаю, все-таки украинцы, которые сражаются за свою страну. Думаю, и жители Эстонии, которые сумели выстоять, тоже герои. Если посмотреть на разные страны, люди выходят на улицы протестовать по очень простым причинам – и, видимо, не способны сами решить свои проблемы. Мы – более спокойны, мы стараемся прежде всего искать решения сами, хотя, если судить по СМИ, кажется, что первым делом люди обращаются к государству. Пока что мы не жалуемся. Будем надеяться, что так будет и дальше. Что до антигероев, главный антигерой – агрессор, будь это член семьи или страна, которая хочет завоевать другие страны.

- А Эстония – герой? Эстония – единственная страна, которая помогает Украине в размере более 1% от своего ВВП.

- Безусловно, мы многое сделали, чтобы помочь Украине. Но мы такие не одни. Если посмотреть статистику, видно, что очень многие страны стояли и стоят за то, чтобы война в Украине прекратилась.

- Если бы вы написали письмо Деду Морозу в этом году, что бы вы у него попросили?

- Я очень редко пишу письма Деду Морозу. Что я попросил бы... Чтобы люди нашли время на Рождество побыть с родными и близкими. Думаю, это лучший рождественский подарок.

- А какой был лучший новогодний подарок в вашей жизни?

- Именно этот. Когда семья собирается за одним столом.

- Желаю, чтобы и в этом году этот подарок вам преподнесли. Спасибо, и с наступающим Новым годом!

- И вас так же. С Новым годом – и счастливого Рождества!