В передаче "Особый взгляд с премьер-министром" на Радио 4 также зашла речь о скандальной фотографии эстонских футболистов с тренером сборной России, новогодних фейерверков в 23:00, предвыборных обещаний и их исполнения

- Сейчас зима, но дела обстоят не так плохо, как нас пугали до ее наступления. Слово "энергокризис" из обихода не вышло, но цены на газ идут вниз, электричество не такое уж дорогое, и никто в Европе не мерзнет. Но бы хотел спросить вот что. По подсчетам брюссельского аналитического центра Bruegel, Эстония является одним из наименьших сторонников компенсаций энергетического кризиса в Европейском союзе – субсидии составляют около 1% ВВП страны. Сравним: в Латвии это 3,2%, в Литве – 6,6, в Германии – 7% ВВП. Почему у нас так мало поддерживают население и бизнес?

- Действительно, ситуация оказалась лучше, чем мы думали. Цена на электричество упала на целых 38%, цена на газ тоже, цена на топливо на 9%. Это то, что мы имеем. Электричество в разных регионах стоит по-разному. Если сравнить Латвию и Литву, то у них цена была примерно на 40 евро выше, чем у нас. То есть тот базовый уровень, с которого они стали поддерживать людей, на самом деле выше. Разница уже хотя бы в этом. У нас цена была ниже, поэтому и делать надо было меньше.

Во-вторых, естественно, мы сами тоже изучали эти пакеты помощи, поскольку нас много критикуют за то, что другие делают больше. Можно сказать, что Литва очень умело "продает" свои субсидии, представляя как субсидии и то, что на самом деле является кредитом. Если бы мы тоже учитывали все эти меры поддержки, то наша сумма тоже была бы намного больше. Например, у нас нет подоходного налога для предприятий. Можно сказать, что это тоже субсидия для предприятий, чего в других странах нет.

Однако в конечном счете, это все не должно превращаться в гонку субсидий, мы должны вернуться к обычному положению дел, когда конкуренция разворачивается вокруг того, у кого лучший продукт или услуга, а не вокруг того, кто получает больше субсидий. Ведь всё это идет из кармана налогоплательщика. Еще кое-что, если позволите: мы действительно сфокусировались на том, что мы прежде всего помогаем людям справиться в это тяжелое время, и мы помогаем малым и микропредприятиям, которых в Эстонии большинство. То есть если в то же время нам нужно снизить потребление электричества, то мы не можем выплачивать пособия всем. Это означает также то, что субсидии, предназначенные для людей, у нас были выше, чем, например, в Латвии или Чехии. Люди получают большую поддержку. А если люди получают большую поддержку, то они могут покупать продукты и услуги предприятий. Вы начали с того, что цены снизились.

В каком-то смысле разговор о субсидиях продолжается как бы по инерции. Кажется, если посмотреть на показатели в конце года, то у большинства предприятий все же дела идут неплохо. Во втором и третьем кварталах были рекордные прибыли. Да, есть определенные предприятия, у которых дела идут хуже, но экономика циклична, и некоторые, может быть, не внесли изменения в свои бизнес-модели. Это случается, даже не в кризис. Поэтому выплата субсидий не может быть самоцелью.

- Эстония становится локомотивом такого процесса, как отчуждение российского имущества, находящегося на территории ЕС, чтобы эти деньги можно было направить на восстановление Украины. Однако многие правоведы указывают на то, что в международном праве таких возможностей нет. Что вы на это ответите, у вас ведь тоже юридическое образование?

- Да, юристы есть разные. Я была адвокатом, а адвокату платят не за то, что он говорит "нет", ему платят за то, что он говорит "как". То есть предлагает решения. Я лично продвигала эту идею, начиная с 9 марта, когда выступала перед Европейским парламентом и сказала, что это несправедливо: Россия уничтожает инфраструктуру Украины, а помогают Украине наши налогоплательщики. За то, что уничтожено, должна платить сама Россия.

Мы продвигали поиск решений на европейском уровне – как можно использовать попавшее под санкции имущество в пользу Украины. Да, действительно, заморозка активов не дает тебе права собственности на эти активы, а просто ограничивает их использование на время, пока они заморожены. Чтобы можно было отобрать активы, должно быть юридическое основание – преступление или какая-либо другая причина, в результате чего происходит конфискация имущества. И поскольку мы все являемся правовыми государствами, то, естественно, эти решения должны соответствовать всем правилам, в том числе международным.

Но у нас беспрецедентные обстоятельства, даже в международном плане, и они требуют таких же беспрецедентных решений. У нас сложился некий треугольник. Россия уничтожает украинские школы, мосты, инфраструктуру. Она должна возместить причиненный Украине ущерб. У Украины есть требование по отношению к России о возмещении ущерба. В наших руках есть российские активы, и у нас как бы есть обязательство вернуть эти активы России, то есть разморозить их для России. Если мы передадим свои требования (то есть те требования, которые есть у России по отношению у нам) Украине, то можно было бы произвести так называемый взаимозачет. Позднее Россия может удовлетворить исковое требование Украины, проведя взаимозачет. То есть: раз активы уже находятся у истца, то за это нужно меньше платить. Но для этого нужно придумать решение, обдумав все те риски, которые это может повлечь за собой для других стран.

Мы ищем эти решения, ищет Европейская комиссия, ищут США, ищет Канада, чтобы добиться прогресса в этом вопросе, потому что везде говорят, что это несправедливо, когда наши налогоплательщики платят за то, что уничтожает Россия.

- То есть Эстония ничего не собирается принимать в одиночку, решение будет приниматься на европейском уровне?

- В конце декабря, поскольку в Европе эти процессы занимают время, я поручила Министерству иностранных дел и Министерству юстиции разработать решение на уровне Эстонии. Так же, как мы делали в разных других ситуациях, когда наш опыт служил примером для других. Иными словами, поможем Европейской комиссии прийти к этим решениям, поскольку наши правовые пространства достаточно схожи. И сейчас поиск этого решения идет.

- А как быть с тем, что Россия может в качестве ответного шага пойти по пути отчуждения эстонского имущества и начать забирать то, что находится на ее территории, но принадлежит эстонскому государству, гражданам ЭР или нашим предприятиям?

- Конечно, все это следует учитывать, ведь мы не ведем военные действия и никаких санкций в этом отношении нет. Но это все те риски, которые следует учитывать. И по поводу которых Министерство иностранных дел и Министерство юстиции, которые разрабатывают это решение, должны указать, как их снизить. Я говорила с руководителем Европейского центрального банка Кристин Лагард, и она сказала в точности следующее: активы центральных банков в каком-то смысле, согласно международному праву, всегда были неприкосновенны, вне зависимости от того, какой режим правления в этих странах – демократия или диктатура.

Существует международное соглашение о том, что они неприкосновенны. Если мы как-то нарушим это соглашение, то активы всех центральных банков в какой-то другой стране больше не будут защищены. Это опасно. Все эти риски следует четко взвесить, и, как я сказала, все мы являемся правовыми государствами, наши действия должны соответствовать правилам. Но в то же время я не согласна вообще отказаться от поиска решений. Что эти решения, в виде разных взаимных расчетов и тому подобных вещей, по-моему, все же можно найти. И у России всегда есть возможность прекратить войну в Украине и прекратить причинение ущерба.

- Давайте сравним объемы. В Эстонии находится российского имущества примерно на 20 млн евро. Относительно немного. А сколько эстонского имущества на территории РФ? У вас есть данные?

- У нас действительно есть где-то на 19 миллионов активов, которые были санкционированы и заморожены. Я не в курсе, оценивалось ли, сколько активов есть у Эстонии в России. Если мы учтем все активы эстонских предпринимателей и так далее, то этих оценок я сейчас не знаю.

- Если предположить, что некое наше предприятие владеет имуществом в России, и это имущество начинают отчуждать в качестве ответной меры на действия эстонских властей, то государство готово прийти на помощь и компенсировать этому предприятию ущерб?

- Давайте так далеко не заглядывать. Сейчас Министерство иностранных дел и Министерство юстиции должны оценить все эти риски. Если риск есть, то всегда можно взвесить, что надо сделать для его снижения или насколько реален этот риск. И уже тогда я бы смогла ответить на вытекающие из этого вопросы.

- Одной из самых обсуждаемых новостей начала года стала фотография бывших и действующих футболистов сборной Эстонии за одним столом с главным тренером сборной России Валерием Карпиным. Что вы об этом думаете?

- Да, эта история достойна сожаления. Действительно, Россия использует спорт как мягкую силу. И все эти разговоры о том, что надо разделять политику и спорт, не совсем правильные. Мне кажется, что упреки, чувства, возникшие в этом случае… Все ожидали четкого порицания войны в Украине. Реакция, которая последовала после публикации этой фотографии, была неохотной и не совсем искренней.

Мне показалось, что эти люди, может быть, не понимают, в чем проблема. Наша сборная по-дружески общается с главным тренером российской сборной и делает вид, как будто в этом ничего такого нет – именно это и задевает. Мне показалось, что футболисты не поняли, что они тоже являются инструментом этой так называемой мягкой силы.

- Но они же говорят, что на встрече речь шла только о футболе, ни слова не сказали ни о войне, ни о политике. Неужели нельзя просто встретиться с друзьями, чтобы не обозначать свои позиции по всем острым вопросам?

- Все же речь идет о главном тренере. Для меня было, наоборот, странно, что они о политике не говорили, что об этом не заходил разговор, как будто ничего такого вообще не происходит. Россия начинает полномасштабную войну в Европе. Как можно обойти это, как можно сделать вид, что ничего не случилось? И давайте будем дальше жить так же, как раньше? Ведь так же нельзя!

- Война в этом отношении и семьи раскалывает. Я знаю примеры, когда муж и жена имеют разные взгляды на войну, и первые месяцы они даже не разговаривали, но как-то же надо жить дальше. Проблема в том, что футболисты вообще встретились с Карпиным, или в том, что фото попало в публичное пространство?

- Я понимаю, что для эстоноязычной общины здесь всё однозначно, у нас нет таких проблем, какие есть в русскоязычной общине. Я не раз слышала рассказы о том, как проходит граница между поколениями: родители и дети совершенно по-разному понимают ситуацию. И об этих вещах тяжело говорить. В этом плане не мое дело как-то вмешиваться в такие отношения, это очень тяжело для семей, где возникли подобные трения.

Но в данном случае, как я сказала, футбол – несомненно частичка той мягкой силы, которую использует Россия. Спорт – элемент мягкой силы, которую Россия использует для наращивания своей власти. Это немного другая история, отличающаяся от той, когда у вас с другом расхождение во взглядах. Очевидно, что речь идет о главе футбольной сборной и о человеке, который поддерживал Путина. И, с другой стороны, речь идет об эстонской сборной. По-моему, это не просто история о друзьях, которые в каком-то баре вместе пьют пиво.

- Определенный резонанс в русскоязычных СМИ вызвала история ученого-теолога Андрея Шишкова, который уже пару лет живет в Эстонии, имеет 4-летний трудовой договор с Тартуским университетом и является уникальным специалистом для нашей страны. Но ему как российскому гражданину было отказано в получении вида на жительство. Почему мы разбрасываемся такими кадрами и не делаем исключений?

- Да, в середине прошлого года мы обсуждали это в коалиции. Действительно, есть такие случаи, когда нужно делать исключения из правил, о которых мы договорились. Например, педиатры с очень специфическими навыками. Или другие нужные специалисты, которые тоже подходят под это правило. В коалиции как мы, так и социал-демократы хотели найти решение, чтобы все же была возможность делать исключения. К сожалению, наш коалиционный партнер Isamaa с такими исключениями согласен не был.

Мне тоже чисто по-человечески кажется, что многие вещи требуют пересмотра. Данный пример тоже является одним из таких случаев. Но поскольку у нас нет соглашений об исключениях, то действует общее правило. Действительно, один из коалиционных партнеров не согласен проявлять здесь какую-то гибкость.

- В канун Нового года в некоторых СМИ подняли вопрос, который задам и вам: как относиться к тем, кто в новогоднюю ночь запускает фейерверки в 23:00, по московскому времени?

- По-моему, фейерверков вообще было слишком много. Мне кажется, их стали запускать уже за несколько дней до праздника и продолжали несколько дней после, и в любой час. Кто по какому времени его запускает… Я расскажу cлучай из собственного опыта: когда-то, когда дети были маленькими и мы встречали Новый год в загородном доме, они просто не могли дождаться полуночи, потому что были очень сонными. И тогда мы сказали им: "О, уже Новый год!". И запустили салют, чтобы они могли спокойно пойти спать. Хотя на самом деле еще не было полуночи.

Я бы так трагично к этому не относилась. Скорее в целом фейерверк в плане экологии и на фоне плане войны в этот раз немного беспокоил. Уже по той причине, что когда мы смотрим на фотографии бомбардировок из Украины, то кассетные бомбы при падении напоминают фейерверк. И вот мы здесь смотрим на небо и говорим "ой, как красиво!", а где-то от таких же залпов гибнут люди.

- А я бы предположил, что те, кто начинает запускать ракеты ровно в 23:00, посмотрели новогоднее обращение Путина и таким образом выразили свое отношение к происходящему. И тут такой момент. Все они действительно смотрели российские каналы. Их запретили в эфире, но этого же мало. Любой за 10 евро в месяц может подключить их снова. Десятки тысяч человек продолжают это смотреть, причем теперь еще и совсем отключившись от эстонских каналов. Раньше у них было, условно говоря, на первой кнопке ETV+, а на второй ПБК. А сейчас у них ETV+ нет вообще, потому что это разные системы. Почему государство с этим не борется?

- Мы занимаемся этим. Действительно, эти каналы закрыты, и у нас есть Департамент технического надзора, который проверяет, чтобы операторы их не предлагали. На самом деле, если посмотреть на цифры, то картина использования СМИ изменилась, в том числе среди иноязычного населения. Самыми важными источниками информации для них являются эстонские новостные порталы – это 47%, социальные медиа – 45% и русскоязычные эстонские телеканалы и передачи – тут доля составляет 31%. Если посмотреть на каналы Российской Федерации, то важным источником информации они являются для 10% населения Эстонии. Доверие к СМИ тоже изменилось, больше все же доверяют эстонским СМИ.

Что касается каналов, которые возможно смотреть, хотя они запрещены, то Департамент технадзора занимается теми, кто их предлагает. Ведь предлагать их запрещено. Если речь о частных лицах или тех, кто напрямую услугу не оказывает, но принимает эти каналы через спутник, то это мы напрямую ограничить не можем, поскольку нам эти спутники не принадлежат. Но на европейском уровне мы стараемся убедить французов и остальных, кому принадлежат спутники, что там тоже должны быть ограничения, потому что распространение ложной информации представляет реальную угрозу для безопасности Европы.

А вот предприятия связи можно и наказать. Если фирма нарушит запрет, то ей будет сделано предписание прекратить противоправную деятельность и назначен штраф в 15 000 евро. Если предписание не будет выполнено, то штраф увеличится до 30 000 евро. И если будет учреждена какая-то новая фирма, то всё повторится по новой. По отношению к эстонским предприятиям это всё делается, но выслеживать нарушителей сложно.

- Скоро выборы. На вопрос, что станет главной темой на них, неизменно отвечают: безопасность. Но в этом отношении ведь ведущие политические силы придерживаются схожих позиций?

- Это, кстати, не соответствует действительности. Я на самом деле считаю самой важной темой безопасность и то направление, в котором движется Эстония. Если посмотреть проценты поддержки партий, то велика вероятность того, что правительство смогут сформировать реформисты или EKRE. Это сейчас две ведущие партии, и до выборов осталось меньше двух месяцев. Мы представляем два совершенно разных направления развития Эстонии. Мы, то есть Партия реформ, представляем направление, на котором Эстония была бы дружественной, разумной, прозападной, проевропейской, инновационной, открытой страной. А EKRE – такое направление, при котором Эстония была бы замкнутой, маленькой, одинокой страной, и они это высказывали.

Они отказались бы от поддержки Украины, на самом деле по каждому поводу они говорят, что нам было бы лучше в одиночку, нам никто не нужен. Европейский союз плохой, рынок электроэнергии плохой, они бы отовсюду ушли. Если взглянуть на наши программы, то в 99% случаев у нас совершенно разные взгляды. Например, в части правового государства: EKRE постоянно подрывает конституционные принципы. И на самом деле исходит из принципа: в чьих руках власть, те и правы. Однако в правовом государстве наоборот: власть тоже должна подчиняться закону.

- А если говорить о других темах? Еще больше года назад пошли разговоры о том, что нам нужны дебаты о налоговой реформе. С этого года подняли не облагаемый подоходным налогом минимум, но ваша партия хотела бы его вообще отменить, это обещание включено в вашу предвыборную программу. Политические оппоненты иронизируют: то же самое вы обещали на прошлых выборах, но за четыре года так ничего и не добились.

- Да, мы не смогли этого сделать, потому что у нас не было соглашения в коалиции по этому поводу. Как известно, как Центристская партия, с которой мы были в коалиции вначале, так и Isamaa и социал-демократы, с которыми мы в коалиции сейчас, разрабатывали действующую сейчас систему. Можно сказать, что они-то ее и испортили. Поэтому мы по-прежнему просим у народа мандат для осуществления этого решения.

Мы сделали первый шаг – смогли продвинуть в коалиции идею о том, что средняя пенсия не облагается подоходным налогом. Для пенсионеров система уже действует. В пределах 704 евро пенсия подоходным налогом не облагается. Для работающих пенсионеров это означает прибавку в деньгах. Мы придерживаемся той точки зрения, что налоговая система должна обременять как человека и предприятие, так и экономику как можно меньше. То есть налоги могли бы быть как можно ниже, и люди сами бы решали, что они будут делать с деньгами.

Сейчас мы поднимаем зарплату, но поскольку таким образом люди поднимаются на следующую ступень налогообложения, то налоги съедают рост зарплаты. Например, если средняя расчетная зарплата учителей поднялась в этом году до 2048 евро, то с системой, которую предлагает Партия реформ, учитель получал бы сейчас, по сравнению с имеющейся системой, дополнительно 132 евро в месяц, в год это 1584 евро. Разговоры о том, что это вроде как только для тех, кто получает большую зарплату, на самом деле неверны. Сейчас медианная зарплата в Эстонии составляет 1400 евро, средняя приближается к 1800, то есть более высокой налоговой ставкой наказан именно средний класс. Одной рукой мы вроде бы поднимаем зарплаты, а другой нынешняя налоговая система отбирает рост зарплаты.

Мы придерживаемся той точки зрения, что более высокая зарплата не должна быть наказуемой: процент налогообложения должен быть одинаковым. Ведь если взять процент с большей суммы, то ты все равно выплатишь больше налога. Но, по крайней мере, нет такого, что ты и по процентам станешь платить больше, потому что ты больше зарабатываешь.

- Президент Алар Карис все же провозгласил Закон о семейных пособиях, хотя сначала отправил его на доработку в Рийгикогу. При этом глава государства дал понять, что он лично законом все равно недоволен, потому что дает необоснованные преимущества многодетным семьям по сравнению с семьями, где один или два ребенка. Вашей партии этот закон тоже не нравился, но пришлось смириться?

- Мы были единственными, кому он не нравился. Сложилась ситуация, когда под этим законопроектом стояли подписи четырех парламентских партий из пяти. И мы были единственными, кто указывал на скрытые в нем риски. Мы пытались обсудить эту систему, добиться, чтобы она была лучше, справедливее, стала более единой, но, конечно, это по-прежнему компромисс. Разумеется, стоит вопрос о том, что из этого получится, что с этим делать дальше. Сейчас закон вступил в силу, поэтому новые семейные пособия будут действовать. Если будут выявлены проблемы, то мы сможем внести какие-то изменения.

- А почему реформистам не нравится законопроект, который предлагает снизить налог с оборота на лекарства от рака с нынешних 9% до 5%? Сейчас благотворительные организации собирают деньги для онкобольных, которым не может помочь государство, а потом еще и отдают государству деньги в виде налога.

- Налог с оборота – это общий потребительский налог, в нем не делают исключений в зависимости от личности покупателя или путей сбора необходимых для покупки денег. Действительно, на лекарства уже действует 9-процентная ставка при общем налоге с оборота в 20%. Это и так очень низкая налоговая ставка. Исключения в области налога с оборота не должны никого дискриминировать. Если мы сделаем исключения для лекарств от рака, то как быть с тем, что имеется и много других дорогих лекарств, за которые люди должны платить, которые необходимы, например, в случае редких заболеваний? Тогда возникает вопрос: а почему для них нет исключений?

Конечно, 9-процентную ставку можно понизить. Но всегда есть области и люди, которые нуждаются в дополнительных средствах, а у государства возможностей помочь всегда меньше, чем потребности в помощи. Цены на онкопрепараты очень высокие, и если мы снизим ставку налога с оборота на четыре процентных пункта и проведем расчеты, то увидим, что это не сделает их существенно дешевле. Поэтому понижение налоговой ставки не было бы эффективным методом, чтобы сделать дорогие лекарства более доступными для онкобольных. Здесь вопрос именно в том, как не увеличить неравенство в отношении всех остальных лекарств.

Естественно, лечение рака чрезвычайно дорого, Касса здоровья ищет возможности, как финансировать его лучше, чтобы это лечение было доступно. И что особенно важно в области лечения рака в Эстонии, так это заблаговременное обнаружение. Я призываю всех: если вас зовут на скрининговое исследование, то, пожалуйста, пройдите его, поскольку это дает возможность обнаружить рак на ранних стадиях, тогда не нужны будут эти дорогие лекарства и с болезнью удастся справиться раньше, чем она успеет вызвать большие проблемы.