Первый Адвент 2022. Вильнюс. На узкой и извилистой улице Стиклю прохожий тонет среди громадных рождественских украшений – вроде все кажется знакомым (шары, косули из огоньков, искусственные сугробы на искусственных ветках), но размеры другие.

По сравнению с миниатюрными гирляндами и гномиками в Таллинне тут все можно возвести во вторую или третью степень. Перед витриной одного из магазинов вижу около тридцати полнолуний, висящих между еловыми ветками. Как и многие другие туристы, останавливаюсь и фотографирую. Чтобы в следующий момент удалить фотографии, ведь зачем мне в телефоне гигантские световые шары из магазина в Вильнюсе?

Я брожу, любуюсь долго и с благодарностью. Мне дано бесконечное ноябрьское воскресенье в Вильнюсе, в светлом одиночестве. Башни церквей высокие, а сами церкви огромные, как здешние рождественские шары. В церкви, несмотря на то, что они являются католическими святынями, в большинстве случаев не попасть: то не удается найти дверь в стене церковно-монастырского комплекса, занимающего целый квартал, то церковь окружена железным забором с воротами на замке. Литва – тоже скандинавская страна, пробегает мысль. Дверь должна быть заперта, чтобы не выпускать тепло.

Чувствую, что проголодалась, открываю Google и выбираю. Хочется съесть что-нибудь простое и домашнее, не гурме из ресторана, требующего праздничного и продолжительного ритуала. Мой выбор падает на место под названием Pirmas Blynas, которое, как сказано в кратком обзоре в интернете, является блинным рестораном, где клиентам предложен "выбор сладких и соленых, тяжелых и легких блинов с мясом, рыбой, вегетарианскими и веганскими ингредиентами"..." Звучит заманчиво. Включаю карту и отправляюсь в путь. Ресторан недалеко, в паре минут ходьбы. Синяя точка на экране показывает, что я на месте.

Передо мной просторный двор, окруженный старыми зданиями, с вывеской и стрелкой на входе, которая четко указывает: идите в направлении стрелки и вы найдете блинную Pirmas Blynas. Пытаюсь идти по стрелке. Стены, местами грязные двери, пыльные окна. Самое большое из зданий, выходящих во двор, это церковь с высокой башней и великолепным фасадом (кажется заброшенной, возможно, даже медленно разрушающейся).

Во дворе нет ни одной открытой двери или окна со светом, намекающих на возможность съесть блин. Возвращаюсь к воротам и снова иду по стрелке. Ничего. Maps врет?

Наконец, у двери церкви замечаю крошечную табличку с синими буквами. Подхожу ближе. Точно, Pirmas Blynas! Я на месте. Блины едят в церкви.

Со смешанными чувствами открываю тяжелую дверь и захожу. Это то, что я искала – в огромной церкви оборудована точка общепита. Несмотря на неприметную вывеску и грязный фасад, под тусклыми сводами сидит много народа. Нахожу свободный столик примерно там, где, учитывая архитектуру церкви, должен располагаться алтарь.

Сажусь. Просматриваю меню, затем переключаюсь на интерьер. Странные ощущения. Не могу передать его словами. Что-то не так. Слов не найти, но ощущения есть, и они физические: как будто я думаю телом, сердцем и желудком. На мгновение кажется, что я действительно сижу на алтаре между распятием и свечами, покачиваю ногой и жду еду. Внутри у меня пусто и прохладно, в животе урчит.

Вспоминается Домский собор в Тарту. 

Перед глазами проносятся образы из будущего: в зале с приглушенным светом люди дегустируют омара, на тарелке последний вздох испускают устрицы, в бокалах искрится "Вдова Клико" и через стеклянную стену внутрь заглядывает Кристьян Яак Петерсон. Ноябрь, на улице темно: Петерсон видит клиентов, а клиенты Петерсона и его суму не видят.

Осень выдалась насыщенной и в ожидании блина в литовской столице я понимаю, что у меня пока не сложилось четкого мнения о "Тартуской драме". А теперь жизнь подкинула мне впечатления, напрямую связанные с драмой. И я их испытываю.

Подходит официант. Заказываю блин с лососем холодного копчения и сливочным сыром и капучино. В комнате полумрак и немного прохладно, по спине пробегает дрожь. Столы и стулья, свечи, клиенты, работники и блины словно не в силах заполнить это гигантское пространство. Своды слишком высокие, стены слишком старые, воздух отличается. Здесь должно быть что-то другое. Задумываюсь о том, что мы не те люди, не в том месте и не в то время. Пусть первым бросит камень тот, кто...

Согласна, но все же часть меня осуждает этот блинный ресторан. Я не приемлю концепцию этого заведения общепита (да, осуждать нехорошо), но не ухожу. Лицемерно жду свой блин с лососем. Хочется есть. И это не моя вина. Я бы не стала делать корчму в храме! Я невинный клиент. Король, оказавшийся в месте, которое его не заслуживает.

Блин не несут, и я размышляю о роли религии в современном обществе. Думаю об истории, обо всех тех людях, которые причащались у этого алтаря. В это время я замечаю, что за соседним столиком сидит компания из четырех человек, и двое из них в инвалидных креслах. Они тихо болтают, изредка смеются.

Вижу, что и двое других посетителей не совсем "обычные". У них своеобразный взгляд, своеобразная мимика. Внезапно понимаю, что и способ оформления заказа – в распечатанном на бумаге меню нужно было поставить крестик в квадратике перед названием блюда – был не совсем привычным. И несмотря на крестики в квадратиках, официант несколько раз переспросил, что я хочу.

Мне приносят блин. Он соответствует моим ожиданиям. Капучино тоже. Принимаюсь за еду. Блин на большой тарелке быстро остывает, но капучино согревает меня изнутри. Я почти свыклась с мыслью о том, что сегодня обедаю у алтаря. Сегодня такой день. Я ведь не делаю это каждый день. Une fois n'est pas coutume (Один раз не в счет – прим. ред.).

Мне снова тепло, я оглядываюсь. Замечаю, что у одного из официантов синдром Дауна. Как здорово, думаю, давать работу людям с психическими отклонениями. И как трудно таким людям найти работу! Здесь им дают такую возможность.

Голод лишил меня зрения, но теперь он утолен и я вижу на углу столика небольшую информационную табличку. Читаю:

"Добро пожаловать в социальный ресторан Pirmas blynas. Мы рады приветствовать вас в церкви Пресвятой Богородицы. Эта церковь уникальна во всей Литве. В советское время храм хотели разрушить, но вместо этого превратили в овощехранилище: в здании построили три этажа, две лестницы и лифт. В 2018 году в распоряжение верующих была передана построенная на третьем этаже здания часовня Пресвятой Богородицы. Сейчас на первом этаж церкви находится ресторан Pirmas blynas. Ресторан нанимает на работу официантами и помощниками на кухне людей с ограниченными возможностями.
Мы предлагаем вкусные блины, но наши помещения также открыты для организации выставок, языковых мероприятий и обучения (например, лекций о синдроме Дауна). Надеемся, вам понравятся атмосфера нашего ресторана и блюда, которые здесь подают. Перед отъездом не забудьте купить наши голландские вафли, веганские шоколадные трюфели или кофе местной обжарки, приготовленные нашими работниками с особыми потребностями".

Позднее читаю в интернете, что блинную в этом здании в стиле барокко открыл голландец Тим Ван Вийк, занимавшийся на родине социальной работой и внедривший концепцию ресторана в Литве.

Такое чувство, что мне даровали искупление. Или, по крайней мере, что мир стал чуточку светлее, а облака реже. Разве не здорово, что из бесчисленных мест общепита в Вильнюсе я выбрала для обеда именно это? Разве церковь не должна заниматься самыми слабыми и делать это, в том числе, конкретно, физически, например, давать им место и людей, принадлежность к месту и людям?

Что такое сакральное пространство вообще? И что ставит под угрозу сакральность пространства или, может быть, даже лишает его сакральности? Есть ли этичный и неэтичный бизнес, и чем они отличаются друг от друга? Являются ли сакральными старый парк, в котором слоняются бедные студенты, снуют малыши, а старики делают по булыжной мостовой свои последние шаги, и то пространство под деревьями, где соседствуют Ангелов и Чертов мосты, старый анатомикум, развалины Домского собора и статуя юного поэта, воспевающего вечность на языке этой земли?

И что такое культура питания? Ее высший уровень? Камбала, приготовленная в коптильне какого-нибудь островитянина, бабушкино брусничное варенье и квашеная капуста с тмином, или рожденные в далеких морях моллюски, приправленные соусом из нескольких десятков ингредиентов? Или то и другое? Наверное, и то, и другое?

Во рту разливается вкус голубых мидий, белого вина и растопленного масла, и я вспоминаю все рестораны, в которых я была только раз, потому что они закрывались через несколько месяцев работы. Бизнес-модель не сработала. Бизнес этот ненадежный, и вместо голубых мидий под той же крышей можно обнаружить кабанос.

Вспоминаются посткоронавирусные и военные цены во многих таллиннских ресторанах, например: "Антрекот из говядины на гриле с соусом из зеленого перца, 39 евро", с гарниром из "жареного на сковороде картофеля с розмарином, 7 евро". Скольким жителям Эстонии эта цена подходит для саморазвития в гастрономии? Какую культуру питания мы хотим сохранить? Создать? Восстановить? .

Как обычно, вопросов больше, чем ответов. Я вот думаю: можно ли иногда решать при помощи тела? Поместить себя мысленно в предстоящую ситуацию, сосредоточиться на физическом, эмоциональном, чувствовать, воспринимать то, что говорит живот (нутро), и принять решение. Может ли правда иногда быть в животе?

Мозг интеллигентного человека может найти столько аргументов за и против любого вопроса, сколько нужно интеллигентному человеку. Мозг – прекрасный инструмент, практически неисчерпаемый.

Блин с лососем в церкви был духовным и физическим опытом. Многогранным и ярким. До сих пор думаю о том, что именно произошло там, в церкви Пресвятой Богородицы. Однозначного ответа нет, но после того обеда первоклассный ресторан в развалинах Домского собора я бы открывать не стала.

Будь моя воля, омаров бы на Домской горке не ели. Я бы оставила этой горке руины и музей, мосты, деревья и небо. Я позволила бы влюбленным всех возрастов и искателям любви спокойно бродить вокруг Кристьяна Петерсона, как они всегда и делали. Даже в сумрачном ноябре, даже при тусклом свете фонаря. А иногда и при луне.