В интервью с лидером Партии реформ Каей Каллас в программе "Особый взгляд" на Радио 4 также обсудили тему увеличения пособия для многодетных семей, идею лишения права голоса на муниципальных выборах граждан РФ, здоровье правящей коалиции и другие вопросы.

- До выборов почти четыре месяца, но многие темы, которые мы затронем сегодня, так или иначе связаны с предстоящими выборами. В прошлом интервью Радио 4 вы исключили сотрудничество и создание коалиции с EKRE. А что скажете про Eesti 200, которая после смены лидера партии отметилась агрессивной риторикой в адрес реформистов? Какие еще красные линии готова прочертить Кая Каллас?

- Это действительно так, приближаются выборы. У американцев есть поговорка о сезоне выборов "It is a silly season", тогда начинают происходить всевозможные вещи. Я уже говорила раньше, что поскольку сейчас мы сильные, то, вероятно, все другие партии будут нас атаковать. Так и произошло. Нас атаковала Центристская партия, социал-демократы, EKRE и также Eesti 200. Я понимаю их позицию, поскольку они хотят выиграть голоса, но вопрос в том, что после выборов всем партиям придется сотрудничать. По крайней мере, находить возможности для сотрудничества.

Я не знаю, за что выступает Eesti 200, хотя я внимательно прочла, о чем думает Лаури Хуссар. Три пункта, которые он назвал, мы уже выполняем: нужно укрепить связи с союзниками – мы делали это в широком масштабе и делаем дальше; вносить вклад в безопасность – мы никогда не инвестировали в безопасность так много, как сейчас. Наши расходы на безопасность составляют почти 3% от ВВП. Нужно развивать возобновляемую энергию – опять же, на прошлой неделе на совещании правительства мы обсуждали результаты аудита по возобновляемой энергии и зафиксировали все проблемные места, которые требуется решить, чтобы имеющиеся проекты, которые, так сказать, находятся в ожидании, смогли бы подключиться к сети. Второе, это долгосрочная перспектива: eсли мы говорим о том, как было бы разумно развивать приоритетные проекты возобновляемой энергии, также укрепление сети в малозаселенных районах – все это уже в работе.

Я с интересом жду, какими будут их предложения, что они бы сделали по-другому. До сих пор я не нашла, что бы они сделали такого, что не делаем мы. Но я считаю, что, согласно нынешнему положению, все цифры показывают, что Eesti 200 преодолеет избирательный порог, и тогда, я надеюсь, мы сможем сотрудничать. Хотя действительно, как вы говорите, Лаури Хуссар уже зашел со своей риторикой на территорию EKRE, где впереди него как центристы с EKRE, так и Isamaa.

- Вы упомянули план по развитию источников возобновляемой энергии. У нас очень долго не строилось новых ветряных генераторов. К тому же, имеется столько ограничений, что, как писали в прессе на прошлой неделе, при территории Эстонии в 45 000 квадратных километров у нас есть только 135 квадратных километров, где в принципе можно ставить ветряки. Мы действительно сможем к 2030 году вырабатывать при помощи возобновляемых источников столько энергии, сколько нам необходимо?

- Да, такая цель есть, и я верю, что мы можем ее достичь. Прежде всего, если мы сможем выйти на рынок хотя бы с парой морских ветряных парков или бо́льшим количеством возобновляемой энергии на суше. Естественно, важно сбалансировать между собой различные источники возобновляемой энергии. Если ветра не будет, то откуда мы будем брать энергию? Все должно быть сбалансировано. Но это возможно.

Сейчас в ожидании разрешений на подключение заявки в объеме чуть более 8000 мВт, столкнувшихся с теми или иными препятствиями. Это мы и обсуждали: какие проблемы нужно устранить, чтобы небольшие производители энергии смогли выйти на рынок и чтобы это увеличило предложение электроэнергии. В ситуации, когда российское электричество больше на наш рынок не поступает, и электричества на нашем рынке мало, для снижения цен нужно увеличить предложение.

Действительно, с морскими ветряными парками пошло безумно много времени. Я приведу пример: в 2008 году или даже раньше я была адвокатом, который подготавливал бумаги для первого эстонского морского ветряного парка: права на застройку, регуляции тоже не было. И этот ветряной парк до сих пор не построен, поскольку проект увяз в планировании и различных препятствиях. Это те сложные вопросы, которые следует решить. Я рада отметить, что на прошлой неделе был заложен краеугольный камень очередного парка ветрогенераторов. Все-таки они начинают появляться на рынке. По-моему, люди поняли, что в энергетический кризис принцип "только не у меня во дворе" выйдет им боком. Вы можете выбирать, платить высокую цену за электричество или позволить строить электростанции, и, кажется, цены на электричество настолько повлияли на людей, что их готовность позволить производство возобновляемой энергии по соседству от себя выросла.

- Недавно в передаче "Первая студия" на ETV были представители всех парламентских партий. И когда ведущий спросил, кто за атомную электростанцию, то руки подняли четверо, в том числе представитель вашей партии, против оказался только социал-демократ Евгений Осиновский. С одной стороны, это можно расценить как поддержку строительства АЭС. С другой – в одной газетной публикации на прошлой неделе говорилось, что пока у нас четко определились с этим вопросом только две партии: EKRE – за, соцдемы – против. Остальные выжидают, как будто нарочно не хотят поднимать тему до выборов. Так все-таки какова позиция Партии реформ?

- Да, мы поддерживали строительство атомной электростанции. Согласно закону, это должен решать парламент. На данный момент в правительстве мы сделали приоритетом анализ возможности создания АЭС. Мы определенно не можем построить большую станцию, как в Финляндии, она должна быть меньше, это должен быть модульный реактор современного типа. Для того чтобы стать страной с атомной энергией, исходя из международных требований, требуется создать необходимые для атомной электростанции системы. Например, систему надзора, что также требует подготовки.

Этот анализ должен быть подробным. Например, согласно руководству МАГАТЭ, государство, планирующее применение в будущем атомной энергии, должно проанализировать как минимум 19 аспектов, начиная от развития человеческого ресурса, утилизации радиоактивных отходов до вопросов безопасности. Мы предприняли шаги, чтобы, во-первых, проанализировать, разумно ли идти по этому пути, доступны ли такие реакторы на данный момент. Во-вторых, возможные подходящие местоположения, например, для конечного захоронения ядерного топлива, такие анализы нужно провести.

Заключительный отчет должен быть готов в 2023 году. В апреле 2021 года мы выделили из госбюджета 250 000 евро на проведение анализов, картографирование правовых и регулятивных рамок, обновление законопроекта об атомной энергии и составление стратегии развития человеческих ресурсов. Другие анализы запланированы в бюджете ведущей рабочей группы по атомной энергии Министерства окружающей среды. Но в любом случае нужно продолжать развивать малые ветряные электростанции и повышать энергоэффективность. И параллельно обсуждать строительство АЭС. После знакомства с материалами, касающимися возможностей применения атомной энергии в Эстонии, я могу сказать, что если все же есть подходящие нам маленькие модульные реакторы, то это был бы важный источник энергии, который помог бы сбалансировать мощности возобновляемой энергии.

- Правление Партии реформ одобрило принципы предвыборной программы в области образовательной политики. Туда вошла и окончательная реализация перехода на эстоноязычное обучение. В числе прочего она ставит крест на языковом погружении. Почему эту хорошо зарекомендовавшую себя методику собираются похоронить?

- Мы возьмем от языкового погружения все самое лучшее. Методика языкового погружения очень хорошо выполняла цели мультикультурного образования и будет дальше служить этим целям, но поскольку цель – перейти на эстоноязычное образование, то одного языкового погружения для достижения этой цели недостаточно. Когда с 2024 года мы начнем переход в первом и четвертом классе, то, несомненно, у тех учителей, которые учили детей по методике языкового погружения, будет преимущество, поскольку они умеют эффективно работать в многоязыковом, многокультурном классе, это ценный опыт, и он никуда не денется. Но цель все же заключается в том, чтобы в итоге у нас вся школьная система работала на эстонском языке, и для перехода министр образования и науки одобрил план действий с очень конкретными, необходимыми для этого шагами.

- Одна из целей реформы звучала так: нам надо уравнять качество образования. Тесты PISA показывают, что русские школы отстают от эстонских. Это факт, тут спорить нечего. Но как преподавание на эстонском в русских школах улучшит результаты? В чем логика: тот же самый учитель, те же самые дети, только говорят на эстонском, и это повысит результаты?

- Учителя должны измениться. Например, есть предназначенные для этого микростепени, чтобы учителя смогли переучиться. Это не работает так, что мы просто скажем: вот, теперь вы учитесь на эстонском языке в этой школе, где учителя и учащиеся русскоязычные – и все случится. Должны быть созданы возможности говорить на эстонском языке, должны быть условия для профессионального развития учителей. Почему бы и учителям не участвовать в программе по обмену: учителя русскоязычных школ пойдут преподавать в эстоноязычные школы, где в каком-то смысле произойдет их языковое погружение, они освоят язык на том уровне, чтобы использовать его в дальнейшем в работе.

Насколько мне известно, 27 директоров школ не имеют соответствующего уровня владения языком – как это вообще возможно? Это, несомненно, проблема. Поиск решений все же начинается с руководства школы, если руководство школы противостоит переходу, то из этого ничего не выйдет. Все те шаги, которые предпринимались до сих пор, не помогли людям хорошо выучить эстонский язык и, как вы говорили, конкурировать на равных с учащимися из эстоноязычных школ. Положительно то, что теперь, когда мы установили конкретную цель, от учителей этих школ мы получаем сигналы, что теперь об этом стали, наконец, конкретно задумываться, эти люди думают вместе с нами, говорят о существующих проблемах, о том, в чем требуется помощь. Больше нет этого "давайте ничего не делать". Есть четкая политическая цель, и мы думаем над тем, какие у нас есть проблемные места и какая помощь нужна, чтобы все прошло гладко.

- Очень сомнительно, что эстонские учителя пойдут в русские школы. Скорее будет так. Многие учителя-предметники будут вынуждены уйти из-за недостаточного владения языком, а на их место можно будет брать тех, кто знает язык, пусть даже имеет всего лишь среднее образование (новый закон это позволяет). И выходит, что человек со средним образованием, без специальных знаний, может преподавать физику или математику на эстонском языке на таком же уровне (или даже лучше), как и учитель-предметник, но не владеющий эстонским?

- Я не хочу быть настолько пессимистичной. Мы предприняли ряд шагов. Во-первых, в школах Ида-Вирумаа учителям, преподающим на эстонском языке, мы предусмотрели возможность выплачивать зарплату в полтора раза больше, то есть около 3000 евро в месяц. И это, несомненно, увеличит желание учителей работать в Ида-Вирумаа.

- Но это же только для Ида-Вирумаа!

- Да, это правда, это сделано только для Ида-Вирумаа.

- Может, такой же коэффициент и к таллиннским русским школам применять?

- Посмотрим, как пойдет. Министерство образования и науки ведет переговоры с университетами, чтобы увеличить количество учебных мест для учителей дошкольного образования, классных руководителей, учителей эстонского языка, учителей-предметников, преподающих на эстонском, владеющих эстонским преподавателей профессионально-технических учебных заведений, что даст 342 дополнительных места в год, это бакалаврская и магистерская степени вместе.

Кроме того, будет создана дополнительная группа "Молодежь в школу", дополнительный университетский курс обучения преподаванию эстонского как второго языка. Гибкие методы обучения есть и для уже преподающих учителей, те же самые микростепени. Планируются разные меры, которые призваны сделать профессию учителя более привлекательной.

Я признаю, что, несомненно, будут сложности, в этом отношении я не наивна, но нужно подумать, что это за сложности и какую поддержку мы можем оказать в их преодолении. Одно дело, если мы говорим об очень специфических предметах, для преподавания которых необходимы учителя-предметники, владеющие языком. Если же речь идет о более низком уровне, например, о начальной школе, то, может, действительно не так важно, чтобы были настолько специфические знания. Да, будет сложно, но если есть конкретные предложения, то мы можем все их взвесить. Для этого Министерство образования и науки должно сформировать отдельный экспертный совет. У нас была такая договоренность. Совет помогал бы правительству и продумывал решения, которые необходимы для школ, испытывающих трудности.

- А в какой степени реформа препятствует сегрегации, если все равно остаются раздельные школы, если все равно будут русские школы, но там будут учиться на эстонском языке?

- Нет, это не должно быть так. В итоге у нас все школы должны работать на эстонском языке. Например, чтобы я, если я живу здесь, рядом с Домом радио, не должна была выбирать между двумя школами, которые находятся на соседних улицах: 21-й средней школой и… Да, теперь это Кесклиннаская гимназия, то есть школа Лендера. Эти школы должны одинаково мне подходить, потому что в языке обучения больше разницы нет. И это добавило бы в школах в центре города учебные места, которых очень недостает здесь, в центре.

- Но через сколько лет это будет возможно? Пройдет, наверное, не одно десятилетие, пока русская школа, переведенная на эстонский язык обучения, превратится в полноценную эстонскую школу, куда эстонцы захотят отдать своих детей.

- С детскими садами же сейчас это работает. Родители отдают детей в детсады с другим языком обучения, чтобы они уже с детства учились. В этом нет ничего исключительного. Во всем мире или конкретно в Европе многие дети с одним родным языком ходят в школу с другим языком. У меня самой есть такой опыт, и такой опыт имеется у многих. Дети учатся очень быстро, они как губки, которые впитывают в себя язык поразительно быстро, если мы дадим им эту возможность. Я всегда придерживаюсь того мнения, что легко сказать "невозможно", намного сложнее сказать, как это можно сделать, или обсуждать возможности. Подумать, какие проблемы существуют и какими могут быть решения, а не просто не делать ничего, если мы знаем, какими проблемами чревато бездействие. Как вы сказали: если ты не владеешь языком, то ты получишь более плохое образование, более плохое место работы, не попадешь в университет, и так далее и так далее. Наша цель – более равное общество.

- Реформисты хотят обязать школы предлагать ученикам в качестве второго иностранного не менее двух языков. Сейчас школы в основном предлагает в качестве второго иностранного языка русский. Цитата из вашей программы: "Агрессия России резко сузила сферу использования русского языка, и это заставляет обязать школы увеличить выбор еще одного иностранного языка". EKRE недавно предложила законопроект, вообще запрещающий русский язык в коммуникации общественного и частного сектора. В Латвии тоже рассматривали аналогичный запрет. Есть ли у нас вообще место русскому языку, что вы думаете?

- Во-первых, все, что касается языка в школе – это выбор самой школы, до сих пор был. Первый и второй иностранный язык выбирается согласно тому, как сама школа способна это организовать, это никак не предписывается государством. Русского языка жители Эстонии слышат очень много, и это беспокоит людей. Если поискать в Google, то выяснится, что на русском языке в мире говорит 248 миллионов, в России людей меньше, но это все те, кто говорит на русском. На эстонском языке в мире говорит один миллион человек. То есть наш язык не угрожает русскому языку, русский же эстонскому угрожает, как любой большой язык угрожает малому. Пределом для сохранения языка, как считается, является один миллион говорящих на нем. Мы уже находимся на этой грани, поэтому люди беспокоятся. Будут ли этот язык и эта культура сохранены в таком виде? Русский язык и культура ведь никуда не денутся, это очевидно – насколько они масштабны. Языки своих соседей стоит знать, как финский язык, так и русский, латышский язык, хотя латышский я не знаю, но и он пригодился бы. В любом случае языки стоит учить.

- Но еще одной из целей реформы образования значилось создание некоего единого информационного пространства. В этом отношении, глядя на все, что в последнее время происходит и говорится про русский язык, я задаюсь вопросом: кто первый и когда скажет, что надо закрыть Радио 4 и ETV+? Зачем нам русскоязычные каналы за деньги налогоплательщиков?

- Мы точно такое предложение вносить не будем. Напротив, я считаю, что тот факт, что мы закрыли в Эстонии российские пропагандистские каналы, помог нашему русскоязычному населению обратиться к эстонским русскоязычным каналам, чтобы получать информацию оттуда. По-моему, это очень важно. Важно, чтобы мы были в едином информационном поле. Благодаря этому мы наблюдаем, что отношение русскоязычного населения к этой войне и картина, которую они видят, стали совсем другими, чем тогда, когда они получали информацию только через каналы российской пропаганды. Я бы сказала, что проживающие в Эстонии люди, говорящие на другом языке, все больше открывают для себя русскоязычные порталы Delfi и Postimees, нашли каналы ETV+ и Радио 4 и получают там информацию. Я считаю, что это очень положительный факт.

- И еще одни вопрос, чтобы уже закрыть тему образования. Почему при повышении зарплат учителей забыли про тех, кто работает в школах по интересам? Педагоги (в тех же музыкальных школах) жалуются, что их повышение не коснется и приходится работать за копейки. Образование по интересам и кружки не входят в список приоритетов правительства?

- В целом все это, конечно, наша общая забота, но на самом деле зарплата учителей кружков по интересам идет из бюджета местного самоуправления. Поэтому в разных волостях и городах они получают по-разному. Есть самоуправления, в которых учителям кружков при наличии соответствующей квалификации, то есть степени магистра, обеспечена и соответствующая зарплата. И есть самоуправления, которые это не учитывают. До сих пор зарплата учителей школ по интересам шла из кошелька местного самоуправления, хотя да, мы это поддерживали и на уровне государства. Но с учетом того, что местные самоуправления получили к доходной базе дополнительно более 100 миллионов евро, на которые не повешено никакого "ярлыка", на что нужно использовать эти деньги, то они смогут ликвидировать этот пробел, если образование по интересам является для них важным.

Этот спор был и в прошлом году, и мы тогда изучили цифры по части поддержки образования по интересам. Например, город Таллинн, который является очень большим самоуправлением, поддерживает не те места, где учатся дети, а те кружки по интересам, которые сформированы им самим как местным самоуправлением. Но все же мы должны исходить из интересов детей. Государство помогает как может, но в итоге это задача местного самоуправления. Мы могли бы вообще умыть руки и сказать: все, что касается образования по интересам, – задача местного самоуправления. Если люди считают эту проблему важной, пусть сообщают об этом на местном уровне. Но мы не делаем этого, поскольку мы поддерживаем местные самоуправления и в этом аспекте.

- Сейчас в парламенте обсуждает законопроект, повышающий выплаты многодетным семьям. Он вызвал в обществе острую дискуссию и даже привел к созданию петиции, в которой родители требуют равного отношения ко всем детям (собрала 8407 подписей). Как объяснить недовольным, почему семьи с тремя детьми должны получать намного больше (860 евро в месяц), чем семьи с двумя детьми (160 евро)?

- Да, такая разница действительно существует, и она существует по той причине, что это тот компромисс, которого мы достигли с другими партиями. Все парламентские партии, за исключением реформистов, стояли за этой инициативой. Мы не можем в одиночку продвинуть ни один закон. Обоснование этого изменения заключалось в том, что, во-первых, у кого больше детей, у того и больше расходов, но также изменение было призвано способствовать рождению детей. Я лично не верю в то, что кто-то будет рожать из-за размера пособия. Те, кто так делает, руководствуется неправильными целями. Но за этой инициативой стояли социал-демократы, Isamaa, Центристская партия и EKRE. Против увеличения этой разницы были мы, но мы были вынуждены пойти на компромиссы, именно по той причине, чтобы была возможность принимать и другие решения.

- Но в законопроекте есть и некоторые совершенно абсурдные положения. Например: семья будет получать пособие, пока младшему ребенку не исполнится 24 года.

- Мы договорились, что изменим это, границей будет 19 лет. И когда старшему ребенку исполнится 19 лет, то пособие уменьшится. Такого соглашения мы достигли, поскольку, действительно, это было абсурдно.

- Вы сказали, что надо было достигать компромиссов, в коалиции есть разные мнения… Традиционный уже вопрос: как здоровье правящей коалиции? Голосование по вотуму недоверия министру экономики и инфраструктуры Рийне Сиккут показало, что Isamaa раскачивает лодку. Партия не стала голосовать против вотума…

- Да, ведь очевидно, что приближение выборов отражается на сотрудничестве в правительстве. Каждая партия борется за свое место, и это, несомненно, приведет к напряжению в правящей коалиции. Это совершенно понятно, и, к сожалению, является обычным делом. 7 декабря должен быть принять государственный бюджет, я подозреваю, что после этого все может стать еще сложнее. Есть знаки (хотя бы то, что происходило в Рийгикогу на прошлой неделе), что члены старой коалиции – EKRE, Центристская партия и Isamaa – по-прежнему испытывают очень сильное притяжение друг к другу. Конечно, все это зависит от результатов выборов, от того, кто получит голоса, чтобы сформировать правительство, но это во многом зависит и от того, кто выиграет выборы, кто с кем будет формировать правительство. Я говорила в этой передаче раньше и могу повторить, что я не вижу никакой возможности, чтобы мы формировали правительство вместе с EKRE, но, как я понимаю, все остальные не исключали ни одной другой партии.

- По-прежнему обсуждается идея лишить права голоса на муниципальных выборах граждан РФ. Еще пару месяцев назад вы говорили, что до выборов этой темой заниматься не будут и ничего не изменится. Но сейчас Isamaa представила свой законопроект, а реформисты в ответ представили свой, альтернативный. Создается ощущение, что идет своеобразная игра: поддерживать законопроект Isamaa не с руки, но и остаться в стороне нельзя?

- С этим дела обстоят следующим образом. У нас были большие споры внутри партии, так как есть большая разница, планируешь ли ты что-то не давать или что-то отбирать. Мы практику отбирания права голоса не поддерживаем, мы поддерживаем соответствие Конституции. Конституции будет соответствовать приостановление права голоса на выборах для граждан России на то время, пока Россия продолжает агрессию. Пока идет война, граждане России на муниципальных выборах голосовать не смогут. Аналогия: если вы совершаете уголовно наказуемое деяние и попадаете в тюрьму, то никто у вас право голоса насовсем не отбирает, однако использование этого права приостонавливается на то время, пока вы в тюрьме. Члены нашей фракции предложили аналогичное этому решение и поделились им с партнерами.

- А что будет считаться окончанием войны? Это возвращение к ситуации до 24 февраля? Украина же говорит, что война, по сути, идет уже восемь лет, с момента оккупации Крыма. О каком окончании войны мы говорим?

- Да, такой вопрос стоит: что считать окончанием войны. Если говорить о войне в Украине, то о том, когда войну можно считать оконченной, могут сказать украинцы, это не наше дело – решать извне. Но как это определить – несомненно, является вопросом.

- Но мы же не можем записать в законе, что украинцы нам скажут, можно возвращать право голоса гражданам РФ или нет?

- Нет, конечно нет, но агрессия происходит, об этом говорят и резолюции ООН. Я скажу, несколько отклоняясь от темы, что окончание войны должно ознаменовать также то, что те, кто начал эту войну, совершил преступление агрессии, будут привлечены к ответственности. Для этого нужен отдельный трибунал, как был Нюрнбергский процесс, Токийский трибунал. Но никогда не было Московского трибунала, где ответственность понесли бы виновные в преступлениях коммунизма. И по окончании этой войны такая точка должна быть поставлена. Те, кто инициировал это, принуждал, принимал решения, должны быть привлечены к ответственности. Ведь если этого не произойдет, то подобное будет повторяться и дальше.

Возвращаясь к теме права голоса… Законопроект поступил не от правительства, его инициировали члены нашей фракции, они очень тщательно все обдумали и обсудили с экспертами по Конституции, как это осуществимо. Решение, которое они предложили, не касается серых паспортов и других резидентов, оно касается только муниципальных выборов и граждан России, именно по той причине, что речь идет об угрозе безопасности. Эта страна ведет полномасштабную войну против своего соседа, мы тоже соседи России, и если российские граждане могут оказывать политическое влияние и принимать решения, то это является вопросом безопасности.

- Пару месяцев назад мы говорили с вами в этой студии о тех гражданах РФ, которые хотели бы отказаться от российского гражданства в пользу эстонского, но им это крайне сложно сделать ввиду ряда технических причин. Вы тогда высказали мысль о том, что теоретически Эстония могла бы пойти навстречу таким людям. Удалось ли за это время обсудить с кем-то данную тему? Какими могли бы быть возможные шаги?

- Да, мы говорили об этом. Какими могут быть возможные решения – это входит в компетенцию МВД и министра внутренних дел. До сих пор они не вышли с этой темой в правительство.

- Одной из самых обсуждаемых историй последних недель стал кейс Марко Михкельсона. Как вам кажется, насколько этичная наша пресса в свете того, как она себя вела в этой истории?

- Это хороший вопрос. В каком-то смысле это не мое дело – комментировать деятельность журналистов. Поскольку журналисты сами оказали давление, чтобы определенные передачи были сняты с эфира, то, скорее всего, в журналистском цехе тоже стоял вопрос о том, что этично, а что нет. За пределами этой профессии очень сложно как-то это комментировать, говорить, что так делать правильно или неправильно. В отношении всех этических кодексов и их применения все же сам журналистский цех должен решать, что можно, а что нет, какие соглашения на этот счет существуют.

Для меня самой большой проблемой было то, что происходило на прошлой неделе в Рийгикогу и на самом деле происходит уже продолжительное время. У нас правовое государство, у нас есть люди, учреждения, которые занимаются различными жалобами и разными делами. У нас есть служба защиты детей, полиция, суды, прокуратура. Если одно решение не нравится, то всегда можно подать жалобу в следующую инстанцию, которая проверит его правомерность. Но когда мы не верим экспертам в своей области, рассматривавшим это дело и пришедшим к выводу, что там нет ничего заслуживающего порицания, и сами берем на себя роль судей – такая тенденция очень-очень опасна. Кто дал тому или иному человеку мандат на это?

Я считаю, что сейчас те журналисты, которые подняли это дело, должны видеть и то, что, например, Калле Муули, который является членом партии Isamaa и советником министра от Isamaa, в то же время выступает в качестве вроде бы независимого журналиста. Это не совсем честно, ведь он не беспристрастен. У вас в ERR тоже есть люди, которые баллотировались на выборах, и даже если они больше не баллотируются, они не отказываются от своего мировоззрения и от того, кого они поддерживают в политике. Это, по-моему, опасно. Меня саму очень часто критикуют журналисты. Иногда я чувствую, что это несправедливо, но я понимаю, что это работа журналистов. Если же журналист является на полставки политиком и представляет какую-то точку зрения, используя свои профессиональные возможности, зная, что люди его слушают как независимого журналиста, то это, по-моему, является конфликтом интересов. Этого быть не должно, ведь люди доверяют журналистам.

- Михкельсон ушел с поста председателя парламентской комиссии по иностранным делам. Политолог Рейн Тоомла высказал мнение, что в такой ситуации следующие выборы ему лучше пропустить, хотя сам он сказал, что уходить из политики не собирается. Партия рассчитывает на него на предстоящих выборах?

- Я считаю, что в политике окончательную оценку дают все же избиратели. Если бы одним только выдвижением необоснованных обвинений можно было устранять людей… Мы видим, что это хотят или хотели сделать с Лийной Керсна, с Кейт Пентус-Розиманнус, Марко Михкельсоном. С одной стороны, есть те, кто говорит: ладно, я возьму на себя ответственность, я хочу защитить свою семью, я подам в отставку, хотя я ничего не сделал. Есть учреждения, которые после рассмотрения не выдвинули никаких претензий, хотя дело прошло несколько судебных инстанций. Но мы все равно можем заявить, что все неправильно, хотя мы даже не видели этих фотографий. Таким образом можно будет убирать всех подряд. Тогда в политике останутся только те, кто абсолютно не ограничен этическими рамками, нормами вежливости или тому подобным. Поэтому да, Марко Михкельсон будет участвовать в выборах, и избиратели смогут дать этому свою оценку.

- Вы любите футбол?

- И да, и нет. Футбол смотрю, но не играю.

- Я почему спросил: президент Эстонского футбольного союза Айвар Похлак направил вам недавно письмо, в котором просит в ходе обсуждения проекта госбюджета на 2023 год найти возможность выделить шесть миллионов евро на строительство футбольных холлов в четырех уездах. В наших погодных условиях холлы – это чуть ли не единственная нормальная возможность для детей заниматься футболом с ноября по март. Почему на это не нашлись деньги?

- Опять же, наоборот, следует начать со всех тех денег, которые мы нашли для этих футбольных холлов… Что следует учитывать? Пункт первый: все подорожало. Пункт второй: у нас в разгаре самый сложный за 30 лет кризис безопасности. Это означает, что хоть в бюджете у нас и запланировано больше инвестиций, чем когда-либо прежде, мы инвестируем в безопасность, инвестируем в людей, в пособия, чтобы люди смогли пережить эту зиму. И третий пункт: начиная с 2020 года Министерство культуры выделило средства на строительство футбольных холлов 12 самоуправлениям. Министерство культуры продлило возможность использования этого пособия до конца 2024 года, поскольку средства не были полностью использованы. Это дает дополнительное время на поиск решения, как в нынешних условиях можно построить футбольный холл в каждом уезде, где в этом заинтересованы.

Мы по-прежнему поддерживаем уже начатые проекты. У всех получивших до сих пор поддержку местных самоуправлений по-прежнему остается 1,5 млн евро на строительство холлов. Помимо этой поддержки государство внесло вклад в строительство футбольных холлов на сумму 18 миллионов евро. 18 миллионов евро – это очень большая сумма. Но на данный момент от строительства холла отказались в Йыхви, окончательное решение о том, как использовать возвращенные деньги, еще не принято. Но у Министерства культуры есть совершенно определенное желание направить эти средства на субсидирование строительства футбольных холлов. Эти 18 миллионов… Если привести какое-то сравнение, то на повышение зарплат полицейских ушло чуть меньше, но в принципе это суммы одного порядка. Это очень большие суммы, не какие-то три двадцать, а 18 миллионов.