Премьер-министр Кая Каллас заявила на пресс-конференции правительства 10 ноября, что "любители препираться" грубо злоупотребляют конституцией. Она имела в виду положение, согласно которому народные представители не несут юридической ответственности за голосование и политические заявления в Рийгикогу.

Кая Каллас посчитала, что "наша очень разумная конституция исходила из того, что и в Рийгикогу народные депутаты будут разумны, а руководить Рийгикогу будет председатель, который знает, где находится кнопка, и при необходимости умеет ею пользоваться". Затем премьер-министр заявила, что "Гитлер пришел к власти совершенно законно и в соответствии с конституцией, действовавшей в Германии в начале 1930-х годов" и подытожила: "все что нужно знать о разумной конституции, о предположении, что все политики разумны".

Отсылки к Гитлеру почти всегда говорят о политической примитивности, но в этих размышлениях была явная угроза: во избежание прихода к власти гитлероподобных политиков или каких-либо других неприятных для власти процессов парламентскую оппозицию необходимо заставить замолчать, при необходимости нарушив конституцию. Кая Каллас пояснила, что уважает конституцию, но надеется, что "суд окончательно решит, допустимо ли, правильно ли, что в зале можно обсуждать всякие вещи".

Такое объяснение не смягчает впечатления, что премьер-министр подтверждает свое намерение задушить оппозицию любой ценой, в случае необходимости выходя за рамки конституции. Наоборот. Премьер-министр, назвавшаяся на той же пресс-конференции юристом, вероятно, знакома с аннотированной версией конституции, в которой толкуется статья 62 конституции, однозначно запрещающая судебное преследование депутата за заявления, сделанные в Рийгикогу: 

"Для того чтобы народный представитель мог реализовать свой мандат, он должен иметь возможность вносить предложения, мнения и оценки (в том числе критические). Эта возможность не была бы полностью гарантирована, если бы член Рийгикогу мог быть привлечен к ответственности за свои слова /.../ Конституция не допускает возбуждения дела в отношении члена Рийгикогу (и начатое производство должно быть прекращено), если причиной этого являются заявления члена Рийгикогу или акт голосования в Рийгикогу или его органах".

Поэтому невозможно заглушить парламентские дебаты членов Рийгикогу с помощью судебной власти, пока суд является независимым. 

Вернемся теперь к параллели с Гитлером, которые провела Кая Каллас. Следует отметить, что быстрый упадок немецкого парламентаризма начался за три года до прихода к власти Гитлера. Статья 48 Веймарской конституции позволяет в случае чрезвычайного положения издавать декреты без согласия парламента, и это положение о чрезвычайной ситуации предназначалось на случай серьезной опасности общественному порядку или хаоса в стране. А не для управления страной при помощи чрезвычайных декретов, как в итоге получилось.

Веймарская республика была парламентской демократией, но уже осенью 1930 года были оставлены попытки сформировать правительство на основе парламентского большинства. После этого роль парламента резко сократилась.

Если в 1930 году в Рейхстаге заседания проводились 45 дней, то в 1931 году – 41 день, а в 1932 году – 13 дней. В 1930 году Рейхстаг принял 98 законов и издал пять чрезвычайных декретов, а в 1932 году в парламенте было принято только пять законов, а президент издал 66 чрезвычайных декретов. Исполнительная власть также ограничила свободу слова.

Историки не сомневаются, что к 1932 году от Веймарской конституционной демократии осталось только название. Власть президента Пауля фон Гинденбурга максимально расширилась, лидеры Рейхсвера заняли ключевые посты, а общественность свыклась с диктаторскими методами, проводившимися Генрихом Брюнингом, Францем фон Папеном и Куртом фон Шлейхером на посту канцлера с 1930 года.

Решение Папена свергнуть прусское правительство, возглавляемое социал-демократами, и передать крупнейшую землю Германии в управление рейхскомиссара также было прямым нарушением конституции, которое историки Ян Кершоу и Эберхард Кольб определили как государственный переворот.

На последних свободных выборах Веймарской республики в ноябре 1932 года национал-социалисты утратили поддержку, и приход Гитлера к власти стал возможен лишь в результате политических интриг. Однако конституция Веймарской парламентской республики была уже выброшена на помойку еще до его прихода к власти. Когда Гитлер пришел к власти, он за считанные месяцы покончил с тем, что осталось от парламента и демократии.

Так что параллель с Гитлером, которую Кая Каллас провела по своей инициативе или с подсказкой советников, свидетельствует о плохом знании истории. Однако и политически это не работает так, как того хотела Каллас, ибо угроза демократической конституции после прихода Гитлера к власти не имеет ничего общего с предполагаемой угрозой для демократической конституции в случае свободы слова политической оппозиции. Простите, но такая параллель просто глупа.

Однако здесь стоит подумать о последних годах Веймарской республики в контексте последних лет правления Партии реформ. Партия реформ не скрывала своего желания принять так называемый закон о разжигании ненависти, чтобы заставить граждан замолчать, но пока эта идея не увенчалось успехом. Однако правительству Партии реформ удается чаще, чем раньше, связывать законопроекты с вопросом доверия, при котором отменяется обычный парламентский процесс. Ей также чаще, чем раньше, удается использовать дефект порядка работы Рийгикогу для исключения из производства неудобных проектов.

У правительства Каллас не было доверия парламента в период, когда Партия реформ правила единолично. Все эти шаги подрывают парламентаризм так же, как во времена правления Гинденбурга, Брюнинга, Папена и Шлейхера.

Но теперь глава правительства сделала следующий шаг. Сначала только угрозами, что не побоится нарушить конституцию. Это невероятно, но теперь нам следует всерьез задуматься о том, по-прежнему ли возможны свободные выборы. Это должно заботить всех, даже тех, кому не нравятся национал-консерваторы.