Демографы знают: чтобы население не сокращалось, коэффициент рождаемости – сколько детей рожает в среднем одна женщина – должен составлять 2,1. В Эстонии в последний раз такое было при Советах. В 2022 году наш коэффициент рождаемости был 1,41. Чуть меньше, чем в среднем по Европе. С тех пор всё стало только хуже.

Как это лечится? Честно говоря, почти никак – если "лечить", так сказать, напрямую. Рождаемость падает по всему миру, и много где власти решили, что заставить женщин рожать – легко. Или кнутом, или пряником. Варианты кнута – это, скажем, Америка, где аборты запрещены уже в 13 штатах, или Россия, где местами штрафуют за склонение к абортам и запретили пропаганду чайлдфри. Пряники куда разнообразнее: за беременность государство дает денег, освобождает от налогов, субсидирует покупку автомобилей...

Что общего у Франции и Румынии?

И всё это не работает. Инвестиции в семейную политику помогают плохо. Как и звучные призывы – а-ля Мартин Хельме – "мобилизовать народ для воспроизводства эстонской нации". Как ни ужасно это слышать защитникам эстонской нации, от патриотизма женщины не беременеют. Не хотят.

Чтобы понять, что мы делаем не так, стоит посмотреть на статистику: где в ЕС рожают лучше всего. В первой тройке – Франция, Румыния и Болгария. Не самый очевидный набор стран. Дальше – Словакия и Чехия. Ниже всего рождаемость на Мальте, а также в четырех католических странах, которые считаются очень детолюбивыми: в Испании, Италии, Польше и Португалии.

Неожиданно, да? Что общего между Францией и Румынией? Если всмотреться в статистику, недоумение усиливается. Какой показатель ни возьми – расходы государства на раннее образование ребенка или процент детей, которые ходят в детские сады, – Франция оказывается по одну сторону графика, Румыния с Болгарией – по другую. Ну а Эстония – где-то посередине. Никакой системы.

Хотя на самом деле система – есть. Взять те же детские сады. Во Франции в ясли и детсад ходят почти 60% детей до 2 лет и почти 100% детей от 3 до 5 лет. В Румынии – существенно меньше: 15 и 75%. Но если посмотреть на показатель "неформального ухода за детьми" – по сути, речь о дедушках-бабушках, – в Румынии старшее поколение сидит более чем с половиной детей до 12 лет. Во Франции, само собой, такого куда меньше.

И это – один из ключей к разгадке. В странах, где рожают больше, держится некий баланс. В бедных государствах вроде Болгарии и Румынии государство помогает семьям с детьми меньше – зато там все еще держатся традиции вроде участия в воспитании внуков бабушек. В богатых развитых странах вроде Франции на бабушек положиться сложно – зато можно положиться на государство.

Уверенность в послезавтрашнем дне

Конечно, это упрощение, но оно вполне совпадает с выводом демографов. Основной фактор, стоящий за ростом или упадком рождаемости, – уверенность женщины не только в завтрашнем, но и в послезавтрашнем дне. Проще говоря – стабильность.

Она есть в более традиционных культурах, где женщины чаще и дольше сидят дома, менее образованны и "за мужем – как за каменной стеной". И она есть в более современных культурах, где традиционных ценностей давно нет, где женщины не сидят дома – учатся, делают карьеру, самореализуются не хуже мужчин, – и где власти хорошо поработали, чтобы женщина знала и чувствовала: государство в случае чего ее и ее детей не оставит. Поможет. Защитит.

Эстония, как водится, застряла посередине. Традиционных ценностей у нас нет – но нет и ощущения стабильности. В семейную политику государство еще как-то вкладывается. Но, скажем, возвращается женщина на работу – а там ее встречает гендерный разрыв в зарплате, самый большой в ЕС: условным "штанам" у нас в среднем платят на 21% больше, чем "юбке". Разрыв как при патриархате, зато ценности – как во Франции. Нестыковочка!

Поведет женщина ребенка в детсад в Таллинне – а по городу не хватает десятков работников. Или: не дай бог, женщину начнет бить муж. Явится примиритель – и начнет примирять супругов, "ради детей", потому что такая у нас сложилась практика – и деваться женщине, как правило, больше некуда.

Это всё маленькие фрагменты мозаики, само собой. Центральный фрагмент тут – стабильная экономика. Уверенность, что пока ты сидишь с ребенком, у твоего мужа или партнера будет работа, и платить ему будут столько, что на его зарплату и на родительскую зарплату семья сможет прожить. А еще – доступное здравоохранение, влияющее, кстати, и на дедушек-бабушек.

После коалиции – хоть потоп

Ну а когда государство из кожи вон лезет, чтобы общипать социалку; когда прожиточный минимум не менялся с 2022 года, а инфляция была выше всех в ЕС; когда министр Кристина Каллас раздумывает в прямом эфире, как бы нам сократить повышение пенсий; когда не дождаться очереди к врачу; когда власть вместо того, чтобы решать реальные проблемы, занимается говорильней; когда отвратительно организуется решительно всё, включая катастрофический перевод детсадов и школ на эстонский, – скажите на милость, откуда у женщины возьмется ощущение, что в этой стране можно рожать?

Именно это и говорят демографы: пандемия и война стать причинами резкого спада рождаемости не могли. Виновник – ухудшение экономической ситуации. И одними инвестициями в семейную политику этому горю не поможешь. Скажем, в Ирландии государство тратит на одного ребенка почти в полтора раза меньше, чем у нас, но рожают там существенно чаще. Просто общее благосостояние, уверенность в завтрашнем дне ирландской экономики и в том, что государство тебя не бросит в трудную минуту, – куда выше.

Альтернатив тут, как ни печально, две. Или смириться с тем, что население стареет, и принимать мигрантов. Кстати, этот путь выбрали многие страны Западной Европы, где дела с рождаемостью лучше, чем у нас, – та же Финляндия. Или – политики правящих партий завтра проснутся просветленные и поймут, чем им стоит заняться в первую очередь. Но тут, по-моему, надежды мало. Лично у этих людей всё хорошо, а после них – хоть потоп.