Я как-то написал о странной группе в соцсетях, где встречаются странные люди, которые ведут там странные разговоры. Так вот, за эту статью меня из этой странной группы и выкинули.

Но перед тем как я оттуда вылетел, там возникла забавная перепалка – два человека разругались в пух и прах. Из-за фундаментального вопроса, кто из них больший патриот России. Причем, в силу странности форума под патриотизмом понималась не любовь к русской культуре или даже менталитету, а безоговорочная поддержка политики Владимира Путина и великорусского шовинизма.

Одним из участников спора – назовем его Р – был человек, называющий себя журналистом, но борющийся за кремлевскую политику соотечественников. Другой – назовем его С – был сотрудником уже загибающегося в то время эстонского отдела кремлевского пропагандистского канала "Спутник" (что само по себе достойно диагноза). Однако интересен этот случай тем, что оба они являются гражданами Эстонской Республики.

Еще одна история. В 2017 году нарвский рэпер Stuf выпустил видеоклип "Я – русский", который вызвал немалый резонанс в определенных кругах. Съемки клипа проходили в основном в Нарве, и за спиной рэпера виднеется Ивангород. Сама песня исполняется на эстонском и русском языках, и самым важным посылом, пожалуй, является та часть, где Stuf читает рэп на эстонском языке: "Я русский, но люблю Эстонию. Если тебе не нравится, проходи мимо". Подтекст таков, что проходящий мимо может оказаться на другом берегу Наровы, в Ивангороде. Говорят, что на момент написания песни Stuf был гражданином Российской Федерации.

Эти две противоположные истории вспоминаются мне каждый раз, когда начинают говорить о лишении российских и белорусских граждан избирательного права. Возникает ощущение, что для авторов подобных предложений гражданство – это некая святая индульгенция, которая определяет и образ мышления человека. Как видно из приведенных примеров, гражданство – это последнее, что заставляет человека думать так или иначе.

Я не возражаю против приостановки избирательного права граждан Российской Федерации. Главный аргумент противников этой акции, что "мы ведь все платим налоги", на самом деле ничего не значит. В большинстве стран мира иностранцы не могут голосовать на выборах в стране проживания, ни на муниципальных, ни государственных, но при этом они все равно должны платить налоги. Как это делал я в течение десяти лет, живя в Германии.

Однако те, кто продавливает подобные запреты, должны учитывать, что это лишь символический шаг, напоминающий гражданам Российской Федерации, что мы, остальные, не согласны с тем, что их президент и армия делают на территории Украины и с Украиной. Наивно надеяться на то, что этот шаг заставит кого-то о чем-то задуматься.

В связи с этой темой мне вспоминается разговор в аэропорту Йоханнесбурга с одним пожилым человеком. Я спросил его, откуда он родом. "Я был греком, но 50 лет назад приехал в Южную Африку, и теперь я южноафриканец". Связь со страной все же возникает в голове, а не по гражданству.

То же самое с русским языком в Эстонии. С некоторой долей иронии можно сказать, что Владимира Путина, Урмаса Рейнсалу и Яну Тоом объединяет одна вера. Вера в то, что русский язык – это язык России, что его носители тем или иным образом связаны с этой страной и что этот язык связывает его носителей с определенным мировоззрением. Путин спасает русскоговорящих везде, где только может.

Тоом – гуманист, гуманизм которой включается, когда где-то в беде оказывается русскоговорящий, желательно имеющий определенное мировоззрение, и неважно, идет ли речь о Латвии, Эстонии или Германии.

Рейнсалу был одним из тех, кто выступал за отмену объявлений на русском языке в поездах. Успешно, причем. Мол, язык агрессора.

Примерно в 2012 году ко мне в Эстонию приезжал мой докторант из Казахстана. Он пробыл в Эстонии около недели, пришел ко мне в гости на ужин. Он намазал масло на хлеб, откусил кусочек и удивленно спросил: "Я и не знал, что у вас в Эстонии такое вкусное масло". Я поинтересовался, почему он не покупал масло, ведь во время пребывания в Эстонии он жил в квартире и сам ходил в магазин. Он ответил: "Я нигде не видел, чтобы на нем было написано по-русски". Когда я сам зашел в магазин, то убедился, что так оно и есть – на упаковках сливочного масла не было русскоязычного названия.

Русский язык уже давно перестал быть символом ассоциации с Россией и стал языком общения на большей части территории бывшего Советского Союза. Скоро я поеду в Казахстан, где буду читать лекции на русском языке, поскольку не все студенты свободно владеют английским. Недавно я передал Эстонскому институту памяти контакты уважаемого казахского историка, поскольку институту нужна была статья о сталинских репрессиях в Казахстане. Общение с этим исследователем велось на русском языке, статья тоже будет на русском.

Есть одна вещь, в которой не хотят себе признаться ни притеснители русского языка, ни сторонники Русского мира. В том, что общение на русском языке не является демонстрацией какой-либо существующей связи с Россией.

Когда в 2015 году белоруске Светлане Алексиевич была присуждена Нобелевская премия мира, это вызвало волну негодования в России. Потому что Нобелевскую премию за литературу на русском языке может получить только житель России. И то, что на продуктах в наших магазинах нет русскоязычных названий в первую очередь означает, что путаются не только живущие здесь украинские беженцы, но и пожилые армяне, молдаване, казахи или узбеки, которые по какой-либо причине оказываются в Эстонии. Я видел таких туристов, не все люди в бывшем Советском Союзе бедные.

Я думаю, что чем быстрее мы отделим в своем сознании русский язык от России и Владимира Путина, тем лучше будет для нас самих. Это будет ударом по Русскому миру и позволит нам без проблем наслаждаться, например, украинской антироссийской рок-музыкой.