Все ключевые слова завершающегося политического года – выборы, обструкция в Рийгикогу и скандал с восточными перевозками – прямо или косвенно можно связать с менталитетом "нам нет альтернативы".

Все началось с выборов, результаты которых иногда очень метко подытоживаются так: "Мы получили одну партию, которая в ближайшие четыре года не видит себя в оппозиции, и другую, которая ни при каких обстоятельствах не видит себя больше в правительстве".

И результат налицо: самоутверждение, не считающееся с другими, с одной стороны и деструктивная оппозиция всему и всем с другой. При этом обе стороны убеждены, что только у них есть "священное" право управлять Эстонией по своему усмотрению.

Атмосфера "нам нет альтернативы" сужает свободное пространство для демократии, ведь суть демократического правления – это не игры с нулевой суммой, а поиск и нахождение компромиссов в критические моменты.

Однако менталитет "нам нет альтернативы" не чужд демократической политике. Возможно, лучше всего этот менталитет сформулировала бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, которая любила повторять: There is no alternative ("Альтернативы нет"). Эта фраза, известная под аббревиатурой TINA, гласила, что альтернатив рыночному либерализму, приватизации, низким налогам и минимальному государству не существует, а рецепты неолиберальной экономической политики одинаково применимы от Чили до Китая и от Восточной Европы до Южной Африки. Сейчас тех, кто так считает, становится все меньше.

"Отношение "нам нет альтернативы" порождает три основных беды, которые в уходящем году все больше мучают и эстонскую политику.

Во-первых, такой менталитет порождает леность ума и не подстегивает рисковать в отношении более дальновидных инноваций, и поскольку в затылок никто не дышит, кажется, что времени на подготовку полно.

Хотя Партию реформ критикуют за ее налоговую политику, можно задаться вопросом, насколько радикальными и инновационными были эти шаги.

В широком плане это ведь Эстонии выбирать: либо оставаться страной с низкими налогами и значительно сократить нынешний уровень государственных услуг и пособий, либо, напротив, значительно изменить нынешнюю налоговую структуру и попытаться сохранить нынешний уровень услуг и пособий. Партия премьер-министра, которую идеологически и политически не устраивает ни тот, ни другой вариант, пытается тянуть с принятием решения. Отсутствие возможности сформировать альтернативные правящие союзы как раз и позволяет им делать это с комфортом и предлагать полумеры, которые не дают обществу на малейшего понятия, что в итоге выберут.

Во-вторых, ситуация "нам нет альтернатив" усугубляет безответственность и пренебрежение ожиданиями общества. Классический пример – скандал с восточными перевозками.

Если бы возможность создания другой коалиции витала в воздухе, отставка Каи Каллас стала бы вопросом нескольких дней. Социал-демократы и Eesti 200 просто поставили бы белок перед фактом: уходит либо Каллас, либо они. Однако теперь Партия реформ может спокойно игнорировать тот факт, что даже спустя несколько месяцев после скандала с восточными перевозками отставки премьер-министра ждут 60-70 % граждан. Надеются, что эта история скоро будет забыта избирателями, и даже если в партии дойдет до смены руководства, у нее будет достаточно времени, чтобы обставить это элегантно.

В-третьих, менталитет "нам нет альтернативы" почти всегда приводит к радикализации оппозиции. Оппозиционные партии и их сторонники просто не могут бесконечно долго выносить правящую политическую силу, страдающую от синдрома безупречной государственной партии. Самым ярким примером тому служит непрекращающаяся обструкция в Рийгикогу.

Отношение "нам нет альтернативы", безусловно, многих возмущает, но, глядя на результаты выборов, можно с грустью констатировать, что эстонский электорат любит политиков и партии, воплощающие этот образ мышления". После восстановления независимости Эдгар Сависаар, Андрус Ансип и даже Март Лаар были яркими приверженцами менталитета "нам нет альтернативы" и были ой как популярны в народе.

Партия, больше всего нарастившая поддержку в последнее десятилетие – EKRE – является большим поклонником нелиберальной демократии Венгрии, а в этой модели правления демократия как раз и означает, прежде всего, неограниченную власть большинства, где альтернативным взглядам места практически нет.

Таким образом, мышление "нам нет альтернативы" – это то, что, похоже, является частью эстонских политических привычек, нравится нам это или нет. С этим нужно научиться жить, даже если в ближайшие годы культивирование этого стиля мышления может дойти до крайностей.