- Коалиция решила в срочном порядке изменить Конституцию, чтобы лишить граждан РФ и Беларуси права голоса на муниципальных выборах. Если изменения вступят в силу в том виде, как запланировано, права голоса лишат всех. А чем была плоха идея социал-демократов о регистрации избирателей и т. н. контроле лояльности? Он хотя бы не исключал огромную часть избирателей из политической жизни.

- Это действительно важный вопрос. Цель и договоренность коалиции сейчас такова, что мы пытаемся изменить Конституцию одним созывом Рийгикогу. Это называется срочным изменением Конституции, что требует большинства голосов парламента. Это означает, что в изменениях должны участвовать как оппозиция, так и коалиция. У коалиции действительно большинство голосов, но оппозиция, например партия Isamaa с 10 местами в парламенте, должна поддержать это, как и беспартийные депутаты.

Что касается содержания. Дебаты шли о том, можно ли определить избирательное право, которое является важным правом, на уровне простого закона или это должно определяться на уровне Конституции. Большинство экспертов после длительных обсуждений пришли к выводу, что избирательное право, будучи столь важным, все же должно определяться на конституционном уровне. Исходя именно из этих правовых оценок, мы и выбрали путь изменения Конституции. Иначе это можно было бы изменить на уровне Закона о выборах.

Что касается идеи простой регистрации избирателей как подтверждения их настроений, то общество не сочло разумным такое подтверждение настроений и последующий полицейский контроль, и сами социал-демократы от этого отказались. Однако нельзя исключать, что избирателям придется каким-то образом регистрироваться для выборов – это обычная избирательная процедура, в ней нет ничего особенного.

Если посмотреть на всю картину, то лучше, когда четко определено, у кого есть избирательное право, у кого нет, как его можно использовать, а как нельзя, чтобы это не было произвольным. Поэтому изменение Конституции, определение избирательного права в Конституции – это лучший возможный способ, и к этому мы сегодня пришли.

Вопрос не в родном языке людей, а в том, что мы точнее определяем, граждане каких государств могут участвовать в наших делах. Законопроект, представленный 61 членом Рийгикогу, определяет, что в наших выборах могут участвовать граждане Европейского союза, граждане стран-членов НАТО и неграждане. Это компромисс между партнерами по коалиции, и его цель очевидна – мы также заявили, что, по нашему мнению, во внутренних делах Эстонии не должны участвовать граждане стран-агрессоров, прежде всего граждане России и Беларуси. Если кто-то хочет быть гражданином этого государства, он может участвовать в их делах, но не должен сильно обижаться, что не участвует в делах Эстонии.

- Были разговоры о том, чтобы сделать исключения для украинцев. Этого не будет?

- Эта дискуссия проходила до внесения поправок в Конституцию и, вероятно, продолжится в парламенте. То, о чем говорит ведущий, это вопрос о возможности в будущем определять через ратифицированные парламентом договоры с третьими странами, граждане каких государств смогут участвовать в наших голосованиях, в частности на местных выборах. Такие предложения были в разных проектах конституционных поправок. В текущем законопроекте этого пункта нет, но после первого чтения будет три месяца на обсуждение.

В целом процесс изменения Конституции занимает минимум семь месяцев, так что в течение этого времени будут идти дебаты о том, кого включать в список имеющих право голоса. В текущем законопроекте право голоса предоставляется гражданам Европейского союза, что логично, поскольку Эстония – член ЕС, гражданам стран НАТО, который является нашим оборонным союзом, а также негражданам. За включение последних особенно выступали социал-демократы, которые в итоге согласились с изменением Конституции.

- Но в НАТО входит и Турция, которая в нашем представлении не является очень демократической страной.

- Страны-члены НАТО взяли на себя обязательство обеспечивать безопасность друг друга в мире, основанном на правилах. Турция – наш партнер в НАТО, и наш выбор был основан именно на тех альянсах, к которым мы принадлежим и которые базируются на общих ценностях – это Европейский союз и НАТО. Члены этих альянсов выступают за то, чтобы входящие в эти альянсы страны, то есть члены Европейского союза и НАТО, могли оставаться независимыми, и, кроме того, НАТО определяет Россию как одну из угроз, и в этом вопросе у альянса единая позиция.

- Выступая в передаче Esimene stuudio на канале ETV, вы не согласились с мыслью о том, что лишение права голоса оскорбит живущих в Эстонии российских и белорусских граждан, которые якобы являются патриотами Эстонии, потому что если человек считает себя патриотом Эстонии, то он должен стать ее гражданином. Но вы же знаете, насколько трудно отказаться от российского гражданства. Я лично знаю несколько человек, которые безусловно являются эстонскими патриотами, но уже много лет безуспешно пытаются отказаться от российского гражданства. И эстонское государство никак не может им помочь? В эту сторону никто даже не думает?

- Сотни людей отказались от российского гражданства. Это происходит постоянно, есть люди, которые отказываются от гражданства России. Да, это было сложно, временами процесс существенно затягивался, и конечно, российское государство делает этот процесс максимально сложным, поскольку это не разумное и не демократическое государство.

Даже люди, которые, будучи гражданами России, не поддерживают режим Путина и то, что делают Путин и правящий режим России, все же не считают, что они должны из-за этого иметь право голоса в делах НАТО или Европейского союза. Это же логично: если ты хочешь участвовать в делах какого-то государства, ты стремишься стать его частью, прежде всего через гражданство. Ведь вопрос не в родном языке людей, а в правовых отношениях, отношениях лояльности. Если кто-то является гражданином другого государства, он подданный этого государства или как минимум связан с ним.

Наша цель в Эстонии – из соображений безопасности установить, что люди, участвующие в делах Эстонии, должны быть максимально связаны именно с Эстонией. Это вопрос безопасности, особенно если посмотреть на то, что произошло в Грузии, что происходило в Молдове – эти действия ведь не прекратились. Россия через свое информационное пространство, несомненно, пытается влиять на дела независимых государств. Поэтому еще раз: проблема безопасности для Эстонии связана со странами-агрессорами, то есть с Россией и Беларусью, а не с людьми, которые хотят освободиться от этих гражданств и приехать в Эстонию или стать гражданами Эстонии.

- Раньше говорили о приостановке права голоса, теперь речь идет о лишении. То есть геополитическая ситуация изменится, но все так и останется? Или снова нужно будет менять Конституцию?

- По моему мнению, менять Конституцию потом не придется, поскольку мы определяем в Конституции, кто может принимать решения в Эстонии. Согласно первоначальному тексту конституционной поправки, это граждане Европейского союза, граждане стран-членов НАТО, и по нынешнему компромиссу также неграждане. Новых неграждан у нас не появится, поэтому я не вижу причин возвращаться к этому процессу позже. Скорее эти изменения, касающиеся избирательного права, нужно было внести уже раньше.

Но жизнь такова, какова она есть – мир стал более турбулентным, Россия очень агрессивна. Мы видим, что Россия делает в Украине, мы видим, как Россия организует гибридные операции и действия по оказанию влияния по всей Европе. Поэтому небольшое государство должно знать, что необходимо делать для обеспечения своей безопасности.

- То есть это будет именно лишение права голоса, не приостановка?

- Это определение того, кто может голосовать. Это означает, что граждане Европейского союза, граждане стран-членов НАТО и неграждане смогут участвовать в голосовании, а те, кто не входит в этот список – не являются гражданами ЕС или НАТО или негражданами – не смогут.

- Месяц назад в этой студии вы говорили, что обладатели серых паспортов смогут голосовать на основании того же требования резидентства, и никаких изменений здесь не планируется. На прошлой неделе в студии Vikerraadio заявили, что лично вы бы лишили бы права голоса и неграждан. Как это понимать? Если премьер-министр и лидер крупнейшей парламентской партии чего-то хочет лично, то значит, что вполне могут приступить к реализации?

- Да, меня спросили о моем личном мнении. Оно очень простое: люди могли бы определиться, и те, у кого есть возможность стать гражданами Эстонии, если они хотят здесь жить и работать, пусть становятся гражданами Эстонии со всеми правами и обязанностями. Это мое мнение, но конституционная поправка, которая является компромиссом коалиции – социал-демократы пошли нам навстречу – сегодня устанавливает, что право голоса, поддержанное коалицией, будет у граждан Европейского союза, граждан стран-членов НАТО и неграждан. Это тот компромисс, который мы обсуждаем в парламенте. Мое личное мнение – да, неграждане могли бы за эти годы определиться и стать гражданами Эстонии, но это остается моим личным мнением.

- Готова ли коалиция лишь права голоса и серопаспортников, если иначе не будет хватать голосов оппозиции для изменения Конституции?

- Я думаю, что хватит голосов. Если посмотреть на возможный компромисс, где все стороны сходятся посередине, мне кажется, мы нашли более-менее оптимальный компромисс через определение того, кто может голосовать в Эстонии. Предполагаю, что оппозиция могла бы поддержать этот вариант, у коалиции действительно много голосов. Думаю, что и независимые депутаты могли бы поддержать. По текущему ощущению, у этого компромиссного варианта может быть необходимая поддержка. Конечно, разные парламентские фракции еще проведут переговоры, поправят тексты, но сейчас кажется, что именно этот компромиссный текст имеет наибольшую поддержку в парламенте.

- Вообще, если принять во внимание всю логику происходящего и ту аргументацию, которая звучит, то даже логичнее было бы лишить права голоса неграждан, потому что серый паспорт – это сознательный выбор, никто не мешает пойти на экзамен и получить эстонское гражданство в течение пары месяцев. А вот с российским паспортом такого пути просто нет.

- В целом в вопросе ведущего есть рациональное зерно, отсюда и мое личное мнение. Я разделяю мнение, что обладатели серых паспортов могли бы в будущем искать пути получения эстонского гражданства. Но что касается определения того, как граждане стран-агрессоров участвуют в наших делах, то здесь прежде всего речь идет о четком выборе. Мы ограничиваем круг людей, участвующих в принятии решений, гражданами Европейского союза, НАТО и негражданами – многие страны, кстати, уже давно сделали то же самое, или даже вовсе не предоставляли такого права.

- А вам известно, сколько у нас людей с двойным гражданством – и эстонским, и российским? Мне доводилось слышать такие оценки: около 25 000 человек. Они граждане Эстонии по рождению, поэтому лишить их гражданства нельзя. При этом, когда была возможность, они взяли и российское гражданство, чтобы, например, ездить в Россию без визы. Лояльность таких людей у вас не вызывает вопросы?

- Точное количество я сейчас даже не могу назвать. Могу сказать, что граждан России у нас около 65 000 – 66 000, граждан Беларуси чуть больше 1000, лиц без гражданства менее 60 000, из них в голосовании участвовало около 40-45 процентов. Да, конечно, с точки зрения Эстонии было бы разумно, чтобы люди были гражданами Эстонии, лояльными эстонскому государству и сделали этот выбор. Если же кто-то сделал другой выбор, пусть сам объясняет, чем этот выбор обусловлен. Но я уже описал, на каком основании мы при изменении Конституции пытаемся определить, граждане каких государств могут участвовать в наших делах.

- Получается, что 25 000 человек, у которых есть российское гражданство, по-прежнему смогут голосовать, причем не только на муниципальных, но и на парламентских выборах.

- Это правда, гражданство по рождению наша Конституция не позволяет отнимать. Таковы наши правила, но в целом да – чем меньше круг граждан, имеющих одновременно эстонское и российское гражданство, чем меньше их влияние, тем лучше.

- Актер, постановщик и театральный педагог Реднар Аннус написал в издании Postimees, что надо закрыть Русский театр. По его мнению, поддерживая Русский театр из государственного бюджета, мы поддерживаем шовинистское доминирование "Русского мира" и теряем еще одну причину, по которой каждый живущий в Эстонии должен владеть эстонским языком. В ответ на это директор театра Анне-Ли Пяйв написала, что закрытие Русского театра было бы преступлением против интеграции и основ эстонского общества. Вам чья точка зрения ближе?

- Я бы сказал так: в сфере культуры, как и в любой другой области, сейчас идет довольно оживленная дискуссия. У этой дискуссии несколько аспектов. Первый – это мнение Реднара Аннуса как члена партии Isamaa и руководителя другого театра о Русском театре. И вопрос о том, как это выразить – что следует поддерживать, русские или эстонские театры. Второй аспект или вопрос более широкий – на что у нас хватает денег налогоплательщиков.

Министерство культуры, как и практически все министерства, сейчас пересматривает свои расходы. Очевидно, что времена сложные, экономический рост долго был отрицательным, и всем сферам поставлена задача сократить расходы на 10 процентов в течение следующих трех лет. Исключение составляют только армия, полиция, учителя и пенсии. Это означает, что и в случае с Русским театром, как и с любым другим театром, Министерство культуры должно пересмотреть и принять решения о том, каким театрам и насколько сократить финансирование.

Мнения представителей разных сфер и дебаты по поводу решений в области культурной политики, безусловно, приветствуются. И, скажем так, Министерство культуры рассмотрит это и примет свое решение.

- Вы сами когда-нибудь посещали Русский театр?

- Возможно, если и был, то довольно давно.

- Приходите. Тем более что там все спектакли идут с переводом на эстонский язык и в зале немало эстоноязычной публики.

- Спасибо за приглашение. Мне было бы очень приятно, если бы я смог найти время помимо работы сходить в любой театр, даже это было бы здорово.

- Объем государственного информирования на русском языке неуклонно снижается, и Госканцелярия заказала исследование для определения эффективности и необходимости русскоязычной коммуникации государственных учреждений. Считается, что информация о кризисных ситуациях должна оставаться доступной. Что на этот счет думаете лично вы?

- Исследовать, конечно, нужно. Исследование как раз и даст понимание того, какой должна быть кризисная коммуникация, как она доходит до людей, какие используются источники. Я не много знаю о проведении или заказе конкретного исследования – такие вещи ежедневно с премьер-министром не согласовываются, для этого есть Госканцелярия, государственный секретарь, многие другие чиновники, которые это заказывают.

Но чтобы получить обзор того, какие источники информации, какие каналы, в каких кризисных ситуациях больше используются, к чему вообще готовы люди, как они воспринимают информацию – по-моему, очень разумно это исследовать. Ведь на самом деле готовность к различным кризисам в Эстонии должна расти. Если мы посмотрим на различные гибридные угрозы со стороны России, на климатические катаклизмы… В Европе есть разные регионы, где наводнения, знойная погода неизбежны. Так что готовность к кризисам должна быть выше, и эти кризисы могут быть также промышленными авариями и всем прочим. Поэтому, естественно, это нужно исследовать, и когда будут результаты исследования, мы сможем этим управлять.

- В эти дни проходит Tallinn Digital Summit, в котором вы тоже примете участие. Какие основные вызовы стоят сегодня перед Европой в целом и Эстонией в частности в технологической сфере?

- Да, это несомненно интересное мероприятие. Если попытаться охватить тему в целом, то перед технологической сферой стоит очень много разных вызовов. В Эстонии, как и во всем мире, IT и ИКТ-сектор, современные технологии развиваются очень быстро.

Один большой вызов – это правовая база для развития инноваций в Эстонии и Европе. Недавно я был в Будапеште на саммите Евросоюза, где обсуждалась конкурентоспособность ЕС. Один из вопросов конкурентоспособности как раз в том, как добиться того, чтобы инновации происходили в Европе, а не перемещались в регионы с более простым законодательством, где можно делать то, что в Европе нельзя – будь то развитие искусственного интеллекта или разработка любого программного обеспечения. Поэтому очень важна правовая база, позволяющая делать вещи в Европе.

Второй момент – это снижение административной нагрузки, проще говоря, бюрократии. Это означает, что любые виды лицензирования, процедуры, все подобные вещи должны стать значительно быстрее. Это касается практически каждой сферы. Приведу один пример. В этом правительстве я создал новую традицию: раньше у нас был только кабинет безопасности, который собирался раз в две недели, а теперь дополнительно каждые две недели собирается и экономический кабинет.

На последнем заседании экономического кабинета мы обсуждали возможности экономики реального времени. Если объяснить просто: когда мы максимально упрощаем обработку данных, данные уже предоставлены, они есть, и мы не запрашиваем их повторно, то только на трех основных направлениях – налог с оборота, подоходный налог и различная отчетность – мы экономим предприятиям и людям 130 миллионов евро в год в пересчете на рабочие часы. Так что сокращение бюрократии и более умное использование данных крайне важно.

Еще несколько ключевых моментов. Безопасные надежные соединения – это важнейший вопрос: как обеспечить надежность связи, транспорта, энергетики, IT, чтобы все технологические соединения работали без сбоев, а если что-то случится – чтобы их можно было максимально быстро восстановить и перезапустить.

Еще один важный момент – это оборонная промышленность, которая сейчас в Эстонии очень быстро растет и, вероятно, станет бумом. Она тесно связана с технологической сферой и представляет собой очень большой цифровой вызов. Если посмотреть, что Эстония может делать, например, для Украины и мира – это не только разработка "железа" и его усовершенствование, но и, например, системы ситуационной осведомленности, которые оценивают происходящее на поле боя и помогают командирам быстрее принимать решения в любой момент. Мы делаем именно такие вещи.

Есть еще множество аспектов, всех не перечислить. Например, доступность капитала в нашем регионе очень важна – как технологический сектор может получить дополнительное финансирование, как продвигается цифровая трансформация в целом, как можно продавать услуги по всей Европе. Ведь Эстония – маленький рынок, и если на каждом рынке разные правила и барьеры, мы не можем выйти со своими услугами на другие рынки, или другие услуги не могут прийти на наш рынок, и таким образом теряется выгода. Так что это огромная сфера, где, скажем так, и для Эстонии, и для Европы скрыт очень большой потенциал.

- В последние годы все чаще можно услышать, что знаменитый эстонский "Прыжок тигра" уже никуда не годится, мы стали сильно отставать в технологической сфере. Вы согласны с этим? И если да, то чем причины и что с этим делать?

Здесь нужно посмотреть немного в историю. Когда Эстония делала первые шаги в цифровой сфере, и эти шаги действительно были большими, у нас практически не было никакого багажа прошлого – инфраструктуры или унаследованных технологических решений, которые могли бы тормозить развитие. Проще говоря, у нас не было технологических и программных решений, которые нужно было бы обновлять и поддерживать – мы могли выбирать новые технологические решения и быстро двигаться вперед.

Сегодня как государство мы перешли от уровня стартапа к уровню крупного предприятия. Мы уже не можем просто пробовать все новые технологии с каждым выбором. Мы работаем как крупное предприятие, и это означает, что каждый шаг нужно тщательнее продумывать, принимать решения о том, какая система останется. В этом смысле наше цифровое развитие находится на следующем этапе.

Если посмотреть на общую картину, существуют разные рейтинги. Например, в рейтинге цифровых государственных услуг ООН мы на втором месте. Это недавно обнародованные данные, где на первом месте Дания, на третьем Сингапур. Это опубликовано в сентябре 2024 года. Как положительные моменты отмечаются наша очень хорошая доступность цифровых услуг, отлично работающая инфраструктура связи и очень хорошая система цифровой идентификации личности, благодаря которой мы получаем доступ к общественным услугам.

С государствами та же ситуация – многие страны и правительственные учреждения используют разные информационные системы, но электронное управление, безусловно, больше, чем просто использование технологических систем и инструментов. Поэтому при предоставлении различных услуг и цифровых услуг нужно пересматривать эти процессы. Если говорить о будущем Эстонии, то наша цифровая стратегия, как показывает то же исследование, хорошо связана с развитием различных устойчивых целей и цифровыми стратегиями Европейского союза. Проще говоря, это помогает сотрудничать с другими странами в развитии услуг и внедрении инноваций.

Приведу несколько примеров того, как обстоят дела в Эстонии. На протяжении лет у нас много говорили о том, что по-эстонски называется Kratt. Интеллектуальная система Kratt – это такая упрощенная форма искусственного интеллекта. На его основе при предоставлении услуг, связанных с жизненными событиями, у людей должна быть возможность получить услугу без дополнительного вмешательства, максимально быстро и автоматически, когда происходит какое-то событие. Таких "услуг жизненных событий" у нас постепенно становится больше – например, развод, выход на пенсию и так далее.

Также у нас на подходе государственное приложение, которое сейчас находится на стадии тестирования – посмотрим, как оно будет работать. Если говорить о том, насколько широко в Эстонии уже используется искусственный интеллект, такой ограниченный ИИ, упрощающий работу людей, то в Эстонии более 150 таких примеров и услуг, где он применяется.

К этой картине можно добавить еще многое, но я бы сказал так: Эстония, безусловно, входит в число высокоразвитых стран. Это не значит, что в этой быстро развивающейся области, где в мире очень большая конкуренция, мы не должны прилагать усилия и искать пути движения вперед. Для этого нужно современное образование, современные решения и, как я упоминал ранее, доступ к рынкам капитала, правилам, простота и все остальное.

- Но при этом у нас есть и нерешенные проблемы. Например, доступность быстрого интернете на всей территории Эстонии. После последнего осеннего шторма газета Õhtuleht писала: о каком скоростном интернете в отдаленных регионах можно говорить, если там после шторма электричества по несколько дней не бывает?

- Я согласен, ситуацию с отключением электричества никак нельзя считать хорошей. Это зависит прежде всего от электросетей и сетей связи. Компания Elektrilevi в последние годы получила немало публичной критики за обрывы линий. Эти обрывы часто происходят потому, что линии старые, и когда выпадает мокрый снег или случается сильный шторм, прогибаются и линии, и деревья, а когда они соприкасаются, линии часто обрываются.

Поэтому Elektrilevi сейчас инвестирует и в линии, устойчивые к погодным условиям, и в расчистку коридоров линий электропередач. Конечно, есть определенный оптимум – сколько денег мы можем вложить, сколько кабелей можно проложить под землей, насколько можно сделать их более устойчивыми к погоде или расширить коридоры. Эта работа идет, но в целом я, конечно, согласен, что в наше время доля любых перебоев с электричеством и связью должна быть сведена к минимуму.

Если мы хотим, чтобы по всей Эстонии люди могли качественно работать, учиться, хотя бы ту же радиопередачу слушать – к этому мы должны стремиться, и принадлежащая государству Elektrilevi в том числе должна прилагать для этого усилия.

- Я понимаю, что это не в компетенции премьер-министра, но простой человек как думает: Elektrilevi – государственное предприятие; значит, государство должно что-то делать, премьер должен что-то решать?

- Хорошая новость в том, что государство выделило – я был тогда министром по вопросам климата – дополнительные деньги на содержание и инвестиции в электролинии. Elektrilevi входит в состав Eesti Energia как подразделение, или дочернее предприятие, и Эстония решила выделить дополнительные средства на инвестиции в обслуживание электролиний.

Во-вторых, Департамент конкуренции также пересмотрел ситуацию с Elektrilevi, инвестициями в линии и расчистку коридоров, качество сетей и дал больше свободы для осуществления этих инвестиций.

Есть и другая сторона этого уравнения: часть инвестиций можно делать из государственного бюджета и центральных налоговых поступлений, но часть должна быть отражена в тарифе. То есть вторая часть уравнения такова: чем качественнее соединение, проще говоря, чем толще труба, тем больше это отражается на цене. Департамент конкуренции следит за тем, чтобы тарифная составляющая была разумной.

Так что, говоря прямо, государство предприняло шаги, чтобы выделить дополнительные деньги и обеспечить надзор, чтобы было сделано то, что должно быть сделано.

- Ровно две недели назад в США прошли президентские выборы. Чего ждать Эстонии от избрания Дональда Трампа?

- Для Эстонии Соединенные Штаты являются крупнейшим и сильнейшим союзником в обеспечении безопасности, дипломатии и миропорядка, основанного на правилах. Наши отношения с США были очень хорошими, и мы, безусловно, работаем и будем работать над тем, чтобы эти отношения оставались такими же хорошими и, возможно, стали еще лучше. Это во-первых.

Во-вторых, если посмотреть на выборы в США – иногда у власти демократы, иногда республиканцы, теперь снова республиканцы. Это решение граждан каждой страны, и граждане каждой страны сами выбирают себе лидеров. Мы работаем с любой администрацией над защитой тех же ценностей и миропорядка, основанного на правилах, над созданием безопасности и в том же партнерстве. У Эстонии было хорошее сотрудничество с республиканцами, независимо от того, находятся ли в администрации демократы или республиканцы.

Я бы сказал, что мы определенно с позитивом ожидаем совместного обеспечения безопасности в мире в целом, в партнерстве друг с другом и для Европы тоже. Второе замечание: президент США Дональд Трамп в свой предыдущий срок обратил внимание Европы на тот факт, что Европа является самым богатым регионом мира, а это значит, что богатые страны должны сами вкладываться в свою оборону. И Эстония здесь в авангарде – если посмотреть на НАТО, то больше всех на оборону тратит Польша, за ней идет Эстония, и только на третьем месте США. То есть мы уже делаем именно то, чего Трамп ожидал от европейских стран в свой прошлый президентский срок – серьезно вкладываться в собственную оборону. Поэтому я бы ожидал от стран Балтии, Северных стран вклада в свою оборону, хорошего сотрудничества с американскими партнерами и точно так же от Европы в целом.

- Слова Трампа в отношении поддержки Украины были очень противоречивыми. Есть ли тут повод для волнений?

- Скажем так: представители обеих партий в США, как демократов, так и республиканцев, до выборов посылали сигнал, что они понимают и серьезно относятся к тому, что Украина ведет освободительную войну против России. И они определенно серьезно относятся к поддержке Украины. Так что я бы предположил, что лучший возможный выход из этой ситуации – двигаться в соответствии с планом президента Украины Зеленского или в направлении этого плана, чтобы Украина была в позиции силы, где Россия будет вынуждена вести переговоры с Украиной, а не наоборот.

Я думаю, что для Эстонии, как небольшой страны, очень важно, чтобы дела Украины не обсуждались без Украины, а дела Европы – без Европы. Это сохраняет нашу безопасность и тот же мир, основанный на ценностях. И если посмотреть с финансовой точки зрения, то Европа оказала Украине немного больше поддержки, чем США. Но если смотреть с точки зрения оружия, то США являются большим сторонником, чем Европа. Так что на самом деле обе стороны внесли свой вклад – и США, и Европа – в борьбу Украины за свободу, и я думаю, что они будут вносить свой вклад и в дальнейшем. То есть, когда новая администрация вступит в должность, можно будет увидеть, какие шаги они предпримут.

- В эти дни в Баку продолжается климатическая конференция ООН, куда не поехали ни вы, ни президент Алар Карис. Почему?

- Все очень просто: на климатической конференции правительство представляет министр климата Йоко Алендер. Правительство уполномочило ее вести все необходимые переговоры. Так что короткий ответ таков – да, нашим представителем там является министр климата.

- Или это может быть связано с тем, что ходили слухи о возможном приезде в Баку Путина и Лукашенко?

- Сейчас ходит много разных слухов, со стороны правительства у нас с самого начала была договоренность, что туда поедет министр климата. Но да, участие, скажем так, любого российского лидера или лидеров, а также лидеров Беларуси в подобных международных мероприятиях, конечно, было бы плохим сигналом и бросило бы тень на мероприятие.

- Правительство решило прекратить производство электроэнергии из сланца к 2035 году, а использование сланца в энергетике в целом к 2040 году. Критики спрашивают: почему это было сделано без проведения общественного обсуждения?

- Как уже говорили представители отдела энергетики Министерства окружающей среды, в Эстонии нет документа, который бы содержал подобное решение. Есть, к примеру, экологическое разрешение, выданное заводу по производству сланцевого масла и действующее до 2035 года и так далее. Давайте разберемся в этом вопросе по порядку.

Основная проблема сланцевой электроэнергии – ее цена. Дело даже не в регулировании или решении правительства. Сланцевая энергия попросту не может конкурировать на рынке. Об этом говорят все – и Eesti Energia, и другие компании. Сланцевая энергия может выйти на рынок только тогда, когда цена очень высока, но никто в Эстонии – ни простые люди, ни промышленность – не хочет платить высокую цену. Новые, более чистые источники энергии обходятся гораздо дешевле.

Так что на самом деле это причина, по которой сланцевые котлы в будущем останутся у нас лишь в качестве стратегического резерва на случай, если понадобится и пока у нас нет достаточного количества газовых станций или других альтернатив. Поэтому я бы сказал, что даже рынок, потребительские привычки людей и цена – это то, что уводит сланец с рынка электроэнергии.

Что касается использования сланца в дальнейшем, то в законопроекте о климатически устойчивой экономике, который был разработан еще в мою бытность министром по делам климата (хотя я уже несколько месяцев как не занимаю эту должность), было прописано, что с 2040 года сланец можно будет использовать в производстве тонкой химии.

Это означает, что такие крупные компании, как Eesti Energia и VKG, должны будут решить для себя, какую именно продукцию тонкой химии они будут производить и как будут использовать сланец.

В Таллиннском техническом университете Алар Конист с командой постоянно работает над решением этой задачи, так что будем надеяться на лучшее и ждать, какие инновационные решения они предложат.

- Другими словами, полностью отказываться от сланца Эстония пока не собирается. А на сколько уменьшится объем этой области?

- Этот сектор уже значительно сократился за последние десятилетия. Тот, кто бывал в Ида-Вирумаа, знает, что этот сектор так или иначе уже сократился. А я, как министр экономики и инфраструктуры, много работал с энергетическими системами и Ида-Вирумаа во время различных кризисов (вспомним хотя бы кризис рынка нефти, когда мы предприняли шаги по экологическим сборам, чтобы сохранить производство в Ида-Вирумаа, и благодаря этому удалось сохранить довольно много производств).

Вопрос в том, что, как и в любом производстве, появляются новые, более эффективные и доступные по цене технологии, и в итоге потребители и отрасли сами выбирают. В электроэнергетике дело обстоит так, что поскольку сланцевая энергия попадает на рынок только по очень высокой цене, то, как говорят сами руководители Eesti Energia и Enefit Power, их котлы больше не могут выйти на рынок по этой цене. Ну, ничего не поделаешь, такова, к сожалению, жизнь. Следовательно, нужно искать новые, более эффективные способы.

Временно это производство масла, которое можно осуществлять до определенного момента, пока оно вписывается в эти рамки, потому что в противном случае, если продолжать это слишком долго, другим отраслям промышленности в Эстонии придется закрыться через год.

Так что будущее, вероятно, заключается в переработке этого материала, дополнительной переработке горючего сланца, в той же тонкой химии, о которой говорится в Законе о климатически устойчивой экономике. Так что все зависит от технологических решений и выбора. Eesti Energia, VKG… Может быть, появятся новые компании, которые смогут предложить там решения. Я уверен, что они предложат, как это сделать. Потому что если этих решений нет, то у нас есть этот материал, но если решений нет, то с ним ничего нельзя сделать. Я надеюсь, что они найдут эти решения для тонкой химии.

- В понедельник, 18 ноября, наши соседи в Латвии отметили День независимости. Если бы он пришелся на субботу или воскресенье, то выходной был бы перенесен на будний день. Недавно наш парламент снова отклонил законопроект, предлагающий переносить выходной на следующий за ним рабочий день, если государственный праздник выпадает на субботу или воскресенье. Тема не нова, к ней уже много раз с разных сторон подходили, но все же, раз есть очередной инфоповод: почему нам нельзя сделать так, как принято во многих европейских странах, почему мы тут такие особенные?

- Вы совершенно правы, подобные законопроекты обычно вносятся оппозицией примерно раз в год. Я могу ошибаться, но лично мне довелось видеть немало таких инициатив, когда ведутся дебаты, предлагается добавить новые выходные дни, перенести их. Думаю, даже нынешние партии коалиции, находясь в оппозиции, вносили эти законопроекты. Так что подобное действительно случалось уже много раз. И последний законопроект от EKRE снова был отклонен.

Основная причина отклонения – скажем так, состояние экономики и производительность труда. Это скорее вопрос к социальным партнерам, работодателям – как они оценивают перспективы нашей экономики, способность справиться с текущими экономическими вызовами. Ведь если рабочих дней будет становиться все меньше, то, вероятно, будет произведено меньше товаров и услуг, а вместе с этим, возможно, несколько уменьшатся и доходы людей. Так что в первую очередь это был вопрос экономики.

Я не исключаю, что в будущем мы примем какое-то решение, как сказал ведущий, чтобы праздничные дни, выпадающие на выходные, переносились на рабочую неделю. Сегодня я этого никак не исключаю, но сейчас исходили из того, каковы ожидания в экономической сфере и, прежде всего, в бизнесе. И ожидания людей тоже таковы: если сократить количество рабочих дней, то может уменьшиться и доход людей.

- В этом году мы могли бы отдыхать на четыре дня больше, потому что столько государственных праздников, к сожалению или к счастью, выпали на выходные.

- Да уж, сложно сказать, к счастью это или к сожалению. Конечно, все мы хотели бы больше выходных, в этом нет сомнений. Где-то я видел заголовок (хотя могу и ошибаться), что в следующем году ситуация будет получше – праздники удачнее выпадают на рабочие дни. Впрочем, каждый может сам посмотреть в календаре и проверить, так ли это.