С момента полномасштабного вторжения российских войск в Украину в социальных сетях стали появляться публикации, в которых Айво Петерсон попеременно говорит об огромной мощи российской армии, необходимости иметь хорошие отношения с соседом и о том, что Западу не следует помогать Украине.

Петерсон опоздал с созданием своей партии перед выборами в Рийгикогу, и поэтому его движение Koos ("Вместе") вошло в список Объединенной левой партии Эстонии.

Четыре года назад эта партия, являющаяся преемницей Коммунистической партии Эстонии, получила на выборах 510 голосов. На этот раз она заручилась поддержкой 14 605 избирателей, или 2,4% от общего числа проголосовавших на выборах.

Заключительную часть избирательной кампании Петерсон провел в оккупированной Россией части Украины. Сигнал большинства снятых им там видеороликов состоит в том, что с Россией не стоит связываться. В то же время в них прямо не упоминается ни одно из тысяч преступлений, совершенных российскими войсками. Однако почти 4000 жителей Ида-Вирумаа на выборах решили, что Петерсон мог бы представлять их в Рийгикогу.

В интервью ERR Петерсон рассказал, что его расходы на поездку были покрыты действующей в России организацией, а также о том, каким он видит свое политическое будущее.

- Прежде всего поздравляю вас с очень сильным результатом в Нарве.

- Да, я полагаю, что такие поздравления, это, как говорится, поцелуй смерти. Тем не менее, спасибо.

- Что вы хотите этим сказать?

- Ну что это за победа. Мы попытались, но в этот раз не получилось.

- Считаете, что это все равно поражение?

- Ну, мы надеялись на большее, мы все равно надеялись получить хотя бы 4%. Как видите, не получили. Понятно, что давление было настолько велико, что мы просто не смогли там вылезти из-под танка.

- В конечном счете, этот результат дает постоянное финансирование от государства в размере 30 000 евро в год. Это важно для организации.

- Да, это так. Конечно, в долгосрочной перспективе. В настоящее время мы живем только за счет пожертвований. Это какой-то доход для того, чтобы более или менее содержать офис, оплачивать телефон и еще что-то. Этого должно быть достаточно.

- Но сейчас вы уже говорите "мы". Видите ли вы будущее объединения Koos общим с Объединенной левой партией Эстонии?

- Это, конечно, хороший вопрос. Думаю, это станет предметом обсуждения на уровне наших правлений. У нас все еще есть желание сделать партию Koos. Мы не отбросили эту идею, и у нас люди готовы к этому. В конце концов, это был временный союз, эти четыре месяца. Я не вижу причин, почему нам не следует этого делать. У нас есть силы, и у нас в действительности есть мандат. В конце концов, основная часть голосов была отдана движению Koos.

- Эти два процента поддержки пойдут все-таки на счет партии, а не вашего движения.

- Разумеется, партии. Но у нас там тоже есть свои внутренние соглашения, так что в этом смысле это не совсем так, что дверь захлопнется и мы уйдем.

- Всего было получено 14 000 голосов. Какую роль это сыграло в провале Центристской партии, то есть сколько голосов вам удалось отобрать у Центристской партии, а сколько пришло откуда-то еще?

- Скажем так, этот отъем относителен. Есть проблемы и у самой Центристской партии. Они сами отдали, а мы просто подобрали то, что они оставили.

Это их политическое направление, которое сегодня там, а завтра здесь. Сидеть на двух стульях все же относительно сложно. Одновременно для русского и эстонского избирателя. У них не было такой конкретики. Сегодня вроде бы хотят нравиться, завтра не хотят.

- В Нарве вы лично получили очень сильный результат.

- Все-таки в Ида-Вирумаа.

- Это тот регион, с которым Вы хотели бы быть более тесно связанным политически в дальнейшем?

- Я так не думаю, поскольку Koos все-таки задумана как патриотическая партия с широкой базой. Я хотел бы надеяться, что мы будем предлагать равноценное сотрудничество в эстонской политике в будущем. Мы также движемся к тому, чтобы стать более рукопожатными.

У нас просто не хватило времени. На самом деле нам создали довольно негативный имидж.

- А почему вы считаете, что у вас негативный имидж?

- Я думаю, что причина, возможно, в нашей внешнеполитической повестке. В том, что мы и сегодня видим потенциал сотрудничества с этим, как говорится, старым пугалом, Россией.

Я сейчас побывал во многих местах в России и на многих ток-шоу и обменивался мнениями с различными политологами. Действительно, я могу сказать, что я лично беседовал с 20 различными политологами о возможном развитии событий здесь в Эстонии, и в Украине, [о том,] что происходит. У меня есть свое собственное прочное видение того, что на самом деле произойдет.

- Вы также недавно посетили оккупированные Россией украинские территории.

- Скажем так, оккупированные с нашей точки зрения, и, очевидно, с точки зрения Украины. Сама Россия считает, что у нее есть некое преимуществ[енное право] в этом регионе.

- А вы что думаете?

- Вы знаете, я ничего не думаю. Я все-таки выступаю за мир. Я стараюсь не задевать ни тех, ни других. Если вы смотрели мои обращения, вы прекрасно знаете, что я думаю.

- Вы были очень близко к линии фронта. Как вы туда попали? Что должен сделать эстонский политик, чтобы попасть на оккупированные Россией территории Украины?

- Процесс очень простой. Открываете интернет и смотрите, какие благотворительные организации перемещаются между Донбассом и Россией. Там целый большой список. Я его разыскал и в прошлом году отправил им одно предложение, не согласятся ли они.

Я знаю, что туда ездят и журналисты с другой стороны. В этот раз у нас тоже была довольно большая делегация. Латыши, литовцы, поляки, ну, может быть, венгры были, я не понял до конца. Были сербы.

Такую большую группу собирают, привозят, показывают, можно снимать, что хочешь, в определенных пределах в этом смысле. Там большие проблемы с передвижением. Никто не спрашивает, где ты и что ты там говоришь в эфире. На самом деле вы можете снимать любые кадры, которые не запрещены.

- А что запрещено?

- Позиции солдат, предположительно. Ну, нас так далеко не отвозили.

Те четыре дня, что мы были на Донбассе, они там раздавали свою гуманитарную помощь, и у нас была возможность в их машине, которая ехала с нами, просить остановиться там и здесь. Там, конечно, есть военные патрули.

Все делалось исключительно через эту благотворительную организацию. Они сами комплектовали свои группы, отвозили на место. Проживание, билеты - все это полностью с их стороны. Сначала я думал, что придется платить самому. Я даже взял с собой немного денег, чтобы они случаем не оставили меня на улице.

- Но кто за это заплатил, откуда берутся эти деньги?

- Как я уже сказал, я обратился в благотворительную организацию. Они сказали, что в какой-то момент организуют это "окно".

И больше у нас ничего не спрашивали. Я думаю, это был какой-то их чисто личный проект.

- Что это за организация?

Я обязательно приеду в Эстонию и тогда расскажу об этом подробнее.

(Петерсон прибыл в Эстонию днем 6 марта, где у него состоялась длительная беседа с пограничниками на границе. Интервью было взято утром 6 марта - ред.).

Я уверен, что органы будут тоже интересоваться. Пусть сначала они получат эту информацию.

- Как вы думаете, если вы пересечете эстонскую границу, вами ведь займутся эстонские учреждения безопасности?

- А почему им не следует этого делать? Наверняка их интересует, как я ездил и зачем я ездил. Я ведь не воевать туда ездил. У меня тоже была гуманитарная цель - поехать туда и посмотреть, что происходит, и передать ощущение того, что на самом деле там происходит, и того, что, как мне бы очень хотелось надеяться, в Эстонии никогда не случится.

- Но эта благотворительная организация, она базируется в России?

- Этого я не знаю. Я видел, что они есть в Санкт-Петербурге и Москве. Я написал им через Telegram, что хотел бы съездить туда. Наверное, они также изучили мою биографию. Наверное, они смотрят, с кем имеют дело.

- Я посмотрел эти видео, которые вы сделали. А вы бывали у разбомбленного Мариупольского оперного театра? Того самого, где укрывались люди, когда Россия его разбомбила?

- С этой бомбардировкой тоже так... У местных свое мнение, пресса говорит другое мнение.

- Кого вы имеет в виду под местными жителями? Местные жители - это те, кого Россия не успела убить? Это местные пророссийски настроенные? Это люди, приехавшие из России?

- Нет, это местные жители, которые там живут. Местные жители, которые возвращаются. В Мариуполь потихоньку возвращается жизнь. Люди возвращаются, и довольно многие уже вернулись.

- Российские органы безопасности контактировали с вами?

- Нет.

Впрочем, откуда мне знать. Даже, например, водитель этой благотворительной организации, я же этого не знаю. Если думать только об этом...

Во всяком случае, меня ни к чему не принуждали. Мне за это не платили.

У меня были свои личные ожидания от этой поездки. Мне нужно было побывать в двух местах, в одном удалось, в другом - нет. Я поехал и говорил, исключительно потому, что у меня тоже есть страх, что Эстония может ввязаться в конфликт. Сейчас нам следовало бы снова сесть и заняться переговорами.

- Здесь, в Эстонии, мне приходилось слышать, как люди обсуждали, следует ли лишить вас предоставленного вам эстонского гражданства.

- Если люди обсуждают, не следует ли и убить Петерсона, то я скажу, что наше общество очень больное. Если мы боимся одного человека и его мнения, не спрашивая меня ни о чем. Если людей просто поливают перед выборами, как им придет в голову, это тоже ненормально.

Ни один чиновник не может сказать, что я могу быть потенциальным предателем, пока меня не допросили. Если министр внутренних дел говорит, что Петерсон может быть государственным изменником, то я скажу - послушайте, это очень больное общество.

- Вы, конечно, изучали юридическую сторону, есть ли вероятность потери гражданства?

- Я не вижу никаких причин. Просто так нельзя, что отправим Петерсона снова в Россию.

Я намерен тогда идти до конца. В конце концов, им придется доказать мне, что я каким-то образом нарушил или предал интересы Эстонской Республики. Пока в нашем законодательстве точно не написано, что туда нельзя ездить, то простите меня, но я могу ездить, куда захочу.

- Что вы заметили по поводу того, как Россия контролирует эту территорию, как она осуществляет там свою административную власть?

- Структура немного напоминает наши девяностые годы. Там есть местные власти и, вероятно, полукриминальные структуры, которые дерутся между собой. Российское государство, конечно, тоже пытается влезть туда. Там все вперемешку. Однако нас к этому не очень-то подпускали.

- Но люди, с которыми вы говорили, какой у них был подход? Ждали, когда Украине удастся освободить эти территории?

- Они не верят, они там не отдадут ни одного метра.

- Большая часть населения была все же явно проукраинской, что стало с этими людьми?

- Они сказали, что они сами все уехали. Я не знаю. Кто хотел, смог уехать, кто не хотел, остался на месте. Те, кто хотел, уехали в Россию, и проконтролировать это невозможно.

- Когда вы вернетесь домой?

- Это займет какое-то время. До этого надо разобраться, что произойдет.

[Через несколько часов Петерсон все же попал на эстонско-российский пограничный переход, и после подробной беседы пограничники его пропустили].

Добавлен видеосюжет корреспондента "Актуальной камеры" Александры Мяннарт.