Когда новое правительство после вступления в должность приняло решение о переводе русскоязычного образования на эстонский, казалось, что вопрос снова актуален. Но это только казалось.

Один любимый евродепутат регулярно публикует в соцсетях сообщения на эту тему, статьи также появлялись в русскоязычных СМИ Эстонии. В последнем номере журнала Vikerkaar была опубликована статья, в которой в числе прочего был затронут вопрос об эстонизации русскоязычных школ. В газете Sirp недавно также была опубликована театральная рецензия, в которой уважаемый театрал в тексте про театр из Средней Азии высказался и по поводу реформы русскоязычных школ.

Есть, конечно, и другие мнения, но поскольку я пишу этот текст посреди казахской степи, лежа на животе в люкс-купе поезда, я не буду их сейчас искать, тем более что здесь, в степи, еще и очень плохой мобильный интернет.

Все эти точки зрения объединяет то, что корень зла видится в действиях определенных политических партий и политиков Эстонской Республики. Да, в Эстонской Республике с начала 1990-х годов были политические силы и политики, которые в вопросе перевода русских школ на эстоноязычное обучение были бескомпромиссны. Однако танго танцуют вдвоем.

Одна из моих любимых радиопередач в Эстонии – Kirillitsas Eesti ("Эстония на кириллице") на радио Kuku. Тем, кто с ней не знаком, горячо рекомендую послушать. В ней эстонским слушателям рассказывают о том, что пишут в русскоязычных СМИ Эстонии, и о темах, волнующих русскоязычное население. Ведущий программы Павел Иванов как-то обсуждал с гостями программы вопрос о том, есть ли вообще лидеры у русскоязычной общины Эстонии. Пришли к выводу, что на самом деле их нет.

Даже если в этом утверждении есть доля правды, в Эстонии предостаточно борцов за русскую школу, или активистов русской школы. Самое интересное, что они до сих пор вполне активны, есть даже несколько НКО. Один из таких активистов регулярно напоминает мне о своем существовании, присылая трудные для понимания истеричные письма. И я начал смотреть, кто же у нас в Эстонии борется за русскоязычные школы.

И если теперь взглянуть на другую сторону медали, то переход русских школ на эстоноязычное обучение – это заслуга не только радикальных эстонских националистов, это также провал борцов за русскую школу. Имея опыт множества встреч с самыми разными активистами, я убежден, что хороший активист прекрасно образован в своей области и отлично понимает, за что или против чего он борется.

Неэффективность деятельности борцов за русскую школу обусловлена в первую очередь двумя причинами. Во-первых, им не удалось убедить русскоязычную и эстонскую общественность в необходимости сохранения русскоязычных школ, а во-вторых, эта компания необразованна в своей области. И именно последнее стало причиной коллективного провала борцов за русскую школу. Они просто использовали инфантильные аргументы, были некомпетентны в своих высказываниях, не знали ни международных, ни эстонских законов.

Один из главных любимых тезисов борцов за русскую школу о необходимости ее сохранения заключается в том, что раз в Эстонии говорят на русском языке, то в Эстонии должны быть русскоязычные школы. Это совершенно абсурдный аргумент. Нигде в мире нет такого правила или закона, который бы устанавливал, что использование какого-либо языка дает право на сеть школ на этом языке. Например, в Германии турецкий язык является вторым по числу носителей, но в стране нет школ с турецким языком обучения.

Также существует большая путаница в том, о ком идет речь, когда мы говорим об учениках русскоязычных школ. Например, один известный эксперт по миграции любит валить в одну кучу эстонских русских, арабов и других мигрантов в Европе, утверждая, что речь идет об этнической дискриминации, основанной на классовой борьбе.

Русскоязычное население Эстонии можно разделить на три категории: мигранты, диаспора и национальное меньшинство. Россия утверждает, что русские в Эстонии – это диаспора (покойный Март Нутт объяснял это тем, что русские все же не могут быть коренным нацменьшинством), борцы за русскую школу настаивают на нацменьшинстве / коренном нацменьшинстве, а среди эстонских политиков есть те, кто рассматривает русскоязычное население Эстонии как мигрантов.

Если посмотреть на международные нормы для этих трех групп, то они сводятся к тому, что каждой группе должна быть гарантирована возможность заниматься своей культурой и изучать свой язык. Но это не означает наличие сети школ на родном языке. В реальности, по крайней мере в Европе, только коренное нацменьшинство имеет школы на родном языке, остальные ограничиваются обучением на родном языке на уровне дополнительных занятий или воскресных школ.

В связи с этим опять возникает вопрос о том, кто или что является коренным нацменьшинством? Борцы за русскую школу любят ссылаться на два документа, в которых русские упоминаются как коренное нацменьшинство Эстонии: Манифест ко всем народам Эстонии и Закон о культурной автономии нацменьшинств. При этом они не обращают внимания на то, что в последнем национальное меньшинство определяется как народ, отличающийся по этнической принадлежности от эстонцев и имеющий "давние, прочные и длительные связи с Эстонией".

Мы все знаем, что русскоязычное население Эстонии живет здесь по большей части в первом или втором поколении. Являются ли эти связи давними, прочными и длительными? Хороший вопрос. 

В США, например, борцов за русскую школу в основном квалифицировали бы в лучшем случае как мигрантов второго поколения, но не как коренное нацменьшинство. Коренное нацменьшинство – это отдельный статус, не зависящий от численности этнической группы.

У меня челюсть упала, когда один борец за русскую школу заявил, что турки являются в Германии коренным нацменьшинством. В Германии есть официальные коренные нацменьшинства, с соответствующими школами на родном языке, но это не турки (оставлю на усмотрение таких "экспертов" восполнить пробелы в собственных знаниях и не стану говорить, кто является коренным нацменьшинством в Германии).

Русские, упомянутые в дооккупационных документах и законах действительно долгое время жили в Эстонии и имели с ней историческую связь. Но сейчас мы имеем дело с двумя разными по статусу общинами русских. Ирония заключается в том, что потомки людей, приехавших в Эстонию в советский период, пытаются присвоить себе статус дооккупационной русской общины, в то время как репрессивные органы советской власти, в которые входили и советские русские, сделали все, чтобы уничтожить русскую общину в Эстонии.

Борцы за русскую школу ставят знак равенства между русским и русским языком. Если кто еще помнит, несколько лет назад один борец за русскую школу предложил провозгласить в Эстонии русскоязычную культурную автономию. Это заявление произвело фурор, но прежде всего оно продемонстрировало юридическую безграмотность этого борца. В Эстонии нет закона о русскоязычной культурной автономии, но закон предусматривает возможность культурной автономии для русских, то есть основанием для автономии является не язык, а этническая принадлежность.

Русскоязычная община Эстонии состоит почти из нескольких сотен этнических групп, представляющих большинство народов Советского Союза вплоть до малых народов Сибири. Аргументация борцов за русскую школу, похоже, строится на логике "все сгодится", без учета того, насколько эти аргументы логичны и юридически применимы. Такая юридическая безграмотность кажется тем более удивительной, что среди борцов за русскую школу есть европейские чиновники, которые за деньги ЕС могли бы нанять грамотных юридических консультантов, если им самим не под силу относительно простые для понимания международные и эстонские законы.

Так или иначе, эти активисты потерпели неудачу во многом из-за собственной некомпетентности. У них могло бы быть хоть какое-то чувство ответственности, чтобы признать это перед своими последователями. Они годами кормили своих сторонников ложными обещаниями и аргументами и в реальности жестоко их подвели.

По-моему, это была радиопередача после муниципальных выборов, в которой Павел Иванов утверждал, что кандидаты, в чьей программе на первом месте была защита русскоязычной школы, на самом деле получили мало голосов. Иванов сделал вывод, что это означает, что для русскоязычной общины Эстонии сохранение русскоязычных школ больше не является приоритетом. Нет оснований сомневаться в компетентности Иванова. Однако все это означает, что наши борцы за русскую школу потерпели еще большую неудачу. Они вели борьбу, которая никого особо не волнует, но при этом внушили своим сторонникам мысль о том, что речь идет о великой и экзистенциальной борьбе.