- Что вы оспариваете?

- Мы оспариваем подсчет электронных голосов и просим не учитывать эти голоса.

Вытекающее из закона регулирование, которое регулирует организацию электронного голосования и подсчет этих голосов, очень неполное, если не сказать вообще отсутствующее. И это, по нашему мнению, влечет за собой его неконституционность.

На самом деле, это [аргумент] никакое не новое изобретение, оно довольно старое. На самом деле, еще с 1998 года Государственный суд обращал внимание на то, что все вопросы, связанные с выборами, должны быть разрешены в законе о выборах. Конечно, в то время были другие проблемы, но аналогия уместная.

И еще в 2019 году Государственный суд, разрешая одну жалобу, также сказал, что для гарантирования избирательного права и принципов правового государства порядок электронного голосования должен быть более детально урегулирован в правообразующих актах, то есть в законе. И до сих пор Рийгикогу там ничего не сделал.

Сложившаяся ситуация такова, что Рийгикогу передает утверждение организации электронного голосования, связанных с ним процессуальных вопросов и проведение электронного голосования Республиканской избирательной комиссии.

И Республиканская избирательная комиссия выступает одновременно законодателем, организатором и контролером - все в одной организации. Это не соответствует принципу разделения властей и точно не соответствует логике Конституции.

- То есть если бы действия, выполненные Республиканской избирательной комиссией при подсчете голосов, весь этот процесс, были прописаны в законе, то все было бы правомерно?

- Не вполне уверен. Потому что я думаю, что если бы они были прописаны в законе, то они были бы в законе прописаны совсем по-другому. Потому что элементарные принципы наблюдаемости, проверяемости и публичности не разъяснены, не урегулированы. Это вещи, которые обязательно должны быть урегулировать в законе, и которые, например, другие страны, кстати, не использующие электронные выборы, сделали относительно образцово - Швейцария или Норвегия, например.

И я думаю, что на уровне законодателя эта картина была бы совсем другой. Потому что 101 голова (имеется в виду число депутатов Рийгикогу - ред.) - это все равно 101 голова, а избирательная комиссия - это относительно небольшой орган.

- Попытки оспорить электронные выборы в Государственном суде предпринимались практически каждый раз с 2005 года, когда они у нас появились. И они оспаривались по существу в том числе точно так же, как это делаете вы сейчас. Суд давал относительно стандартные ответы, и эти возражения были отклонены. Почему вы думаете, что на этот раз ваша жалоба пройдет?

- Насколько мне известно, такая жалоба, которую мы сейчас подали, никогда раньше не подавалась.

Почему у этой жалобы есть шансы на успех - причина как раз в том, что мы указываем на проблемы, на которые Государственный суд сам указывал четыре года назад, и мы подчеркиваем, что эти проблемы остаются нерешенными.

Мы также указываем на различные аномалии и непоследовательности в организации нынешних выборов, и все они являются следствием этого.

- Не могли бы вы немного подробнее рассказать об этих аномалиях?

- Ну, там целый ряд всевозможных странных вещей. Почему, например, количество электронных голосов увеличивается после того, как электронное голосование закончилось, почему бывают случаи, когда люди голосуют электронно, но потом при помощи контрольного приложения не могут узнать, что их голос поступил, выдается какое-то сообщение об ошибке - таких вещей там довольно много.

В дополнение к этому у нас также есть резюме от одного эксперта, если я правильно помню, из девяти пунктов, о техническом процессе и недостатках этого технического процесса - все, начиная от проставления печатей, сетевого оборудования, элементарных требований безопасности, или, скорее, их отсутствия, и так далее, и так далее, и так далее, - которые мы привели в жалобе.

И мы считаем, что существование таких недостатков в организации выборов является следствием того, что в законе о выборах электронное голосование не регулируется равноценно с голосованием бумажными бюллетенями, и не установлены эти правила. Если, например, начать сравнивать с тем, как регулируется голосование с помощью бумажных бюллетеней, то оно относительно детальное, простое и понятное. Но в случае с электронным голосованием по всем основным вопросам в законодательстве зияет большая дыра.

- Я понимаю, что вы, конечно, не можете комментировать переговоры с вашим клиентом, т.е. с EKRE, но мы не совсем понимаем, когда EKRE говорит, что такого результата, который выяснился в ночь на понедельник, быть не могло - где в таком случае могла произойти эта фальсификация?

- Честно говоря, я ничего не знаю о фальсификации. В том смысле, что я не указывал в жалобе на фальсификацию. Я указал то, что это регулирование противоречит Конституции и что голоса, подсчитанные на основании неконституционного регулирования, не должны учитываться, просто потому, что это незаконно, и там также есть аномалии.

Я не могу утверждать, по крайней мере, на основании той информации, которая у меня есть, о том, была фальсификация или ее не было. И причина, по которой я не могу этого сказать, как раз и заключается в том, что наблюдаемость и проверяемость всего процесса с самого начала и до конца на самом деле очень, очень, очень туманная.

- Ваша жалоба фактически ставит Государственный суд в очень сложное положение. Решение по такому принципиальному вопросу должно быть принято в течение семи дней. Если вы победите, то 300 000 электронных голосов будут признаны недействительными, и вся ситуация станет совсем другой. Верите ли вы, что у Государственного суда хватит смелости принимать решения, основываясь исключительно на законе?

- То есть, осмелится ли Государственный суд принять решения исходя исключительно из закона? Думаю, что очень даже осмелится!

Я не могу предсказать, каким может быть конечный результат этой жалобы. Один из вариантов, действительно, что 300 000 голосов станут недействительными, и ситуация будет совсем иной. Но это не обязательно будет необоснованным решением, если, например, у Государственного суда не возникнет уверенности в том, что эти 300 000 голосов были поданы контролируемым образом и что эти 300 000 голосов являются подлинными. В таком случае Государственный суд не в чем упрекнуть.

Во-вторых, я понимаю, что если голоса подлинные, но поданы незаконно, то как оправдать их подсчет. Тогда это незаконный процесс, неконституционный процесс. И в этом случае я тоже не вижу причин упрекать Государственный суд, если эти голоса не будут учтены.

И, в заключение, чья же вина в том, что мы до сих пор находимся в этой ситуации, когда есть основания указывать на отсутствие регулирования? Это не вина Государственного суда, не вина EKRE, не вина любой другой парламентской партии, это вина эстонского парламента в целом. Парламент не читает то, что говорит Государственный суд, и парламент не делает то, что рекомендует Государственный суд.

На самом деле, было много таких случаев, когда Государственный суд действовал, как сейчас выражаются, подталкиванием: в различных решениях законодателя подталкивают к изменению определенного регулирования, например, по вопросу о государственных пошлинах, эти более ранние примеры есть также, например, по вопросу о платах судебным исполнителям. И если Государственный суд достаточно долго подталкивает, но понимает, что этого подталкивания недостаточно, он, возможно, вынесет в конце концов радикальное решение, которое перевернет все регулирование с ног на голову.

Возможно, это произойдет сейчас, возможно, это не произойдет сейчас, возможно, это произойдет в следующий раз, я не знаю. Это очень трудно предсказать.

- Когда Государственный суд в 2019 году дал понять, что требования к электронному голосованию должны быть прописаны в законе, он ведь не указал срок, должно ли это быть сделано к следующим выборам, к выборам после следующих выборов. Ведь этого не было сказано?

- Но такой срок и не может быть назначен, потому что, как сказал Государственный суд, этого требует Конституция. В данном споре, как я понимаю, это не оказалось решающим.

Консервативная народная партия (EKRE) в четверг обратилась в Государственный суд с ходатайством о признании недействительными результатов электронного голосования на выборах в Рийгикогу, которые завершились 5 марта.