В интревью в радиопередаче "Особый взгляд" глава правительства рассказал, почему министр внутренних дел сворачивает инициативы после критики, прокомментировал "Рапорт о рождаемости" и обвинение законотворцев в морализаторстве, а также оценил поддержку США в сфере безопасности стран Балтии после воздушных инцидентов.

- Недавно суд признал виновным в шпионаже в пользу России жителя Нарвы, члена Кайтселийта Ивана Дмитриева. Насколько Эстония уязвима сегодня, когда вербуются жители, не имеющие доступа к гостайне?

- Эстонская контрразведка и другие спецслужбы сделали страну достаточно надежной. Российским службам довольно трудно проводить операции в нашем регионе. Поэтому они пытаются компенсировать это, вербуя людей. Таких попыток предпринимается немало. Для России важно получать информацию и иметь доступ к активным и деятельным людям. Общая черта таких вербовок, как отмечали и эстонские спецслужбы, в том, что контакт с вербуемыми происходит именно на территории России. И, скажем так, наш совет уже долгое время остается неизменным: если есть хоть малейшая возможность, ни один здравомыслящий человек не должен ездить в Россию. Именно так к этому и следует относиться.

Я считаю, что российским спецслужбам становится все труднее действовать в Эстонии – наши службы работают очень эффективно. Поэтому Россия прибегает ко всем возможным методам вербовки: ставит людей в трудное положение или создает компрометирующие ситуации, чтобы заставить их сотрудничать. Самый надежный способ защитить себя – не контактировать с Россией, не ездить туда и не допускать, чтобы вас втягивали в подобные ситуации. А если все же возникает сложная или компрометирующая ситуация, или появятся сомнения, необходимо обратиться в Департамент полиции безопасности – они подскажут, как действовать дальше.

- Есть какое-то представление, сколько еще таких "дмитриевых" может находиться сейчас в Эстонии?

- Я исхожу из того, что люди, работающие на благо Эстонии в разных сферах, честны, этичны и патриотичны. Вопросами контрразведки занимается Департамент полиции безопасности. У них, безусловно, есть представление о том, кто и где действует и что собой представляет каждый из этих людей. Проверка биографических данных и противодействие российским спецслужбам на территории Эстонии – именно их задача. Напомню, что Эстония – член Европейского союза и НАТО. Мы по-прежнему исходим из того, что все наши коллеги – добросовестные, честные и патриотичные люди.

- С 2009 года у нас пойманы и осуждены более трех десятков агентов, в этом году тоже было несколько эпизодов. Что это больше отражает? То, что Эстония очень эфективно действует, или то, что у российских спецслужб, скажем так, возрос аппетит в нашу сторону?

- Это, скорее, говорит об эффективности наших спецслужб. Неудивительно, что Россия продолжает искать в Эстонии и других странах Евросоюза и НАТО людей, которые могли бы собирать для нее информацию или каким-либо образом сотрудничать. Это делается разными методами и способами: если возможно, напрямую, а если нет – через электронные каналы, с помощью самых разных методов. Насколько это допустимо, могут рассказать представители Департамента полиции безопасности, их ежегодные отчеты в этом плане довольно откровенны.

Что касается Эстонии, здесь все достаточно ясно: если кто-то совершает подобные действия, работает на Россию или другое враждебное государство, об этом становится известно. Судебное решение становится достоянием общественности, и человек получает заслуженное наказание.

Я бы сказал, что эстонская контрразведка действует весьма эффективно в выявлении таких людей. Это посылает всем ясный сигнал: если вы оказались в трудной ситуации, разумнее всего обратиться в КаПо и не поддаваться давлению со стороны России.

- Будут ли предприняты какие-то жесткие меры, например закрытие границ, составлен черный список профессий, которым нельзя ездить в Россию, или более строгий отсев, фильтр, при найме в силовые структуры или в госсектор? Что из этого рассматривает сейчас правительство?

- Выявление этого случая как раз показывает, что контрразведка и соответствующие механизмы в Эстонии хорошо работают. Человек, сотрудничавший с Россией, был разоблачен, и ему был вынесен приговор. Это, скорее, показывает, что наши механизмы работают исправно: мы выявляем таких людей, они получают наказание, и информация об этом становится публичной.

Для определенных должностей действует рекомендация не ездить в Россию и другие враждебные страны. Аналогично, при заполнении различных документов необходимо указывать свои поездки и тому подобное. Эти правила по-прежнему действуют, и предназначены они именно для того, чтобы выявлять возможные сомнения и при необходимости уточнять, почему и с какой целью совершаются такие поездки.

Общий, здравый и простой совет: если есть хоть малейшая возможность – не ездите в Россию.

- Вы говорите, механизмы и правила хорошо работают, но насколько такие случаи подрывают доверие внутри страны? Мы знаем, что и сейчас между эстонским и русским населением есть некоторый раскол. Не станет ли после таких случаев подозрений по отношению к русскоязычным еще больше?

- Скажем так: думаю, все понимают – каждый такой поступок на совести самого человека. По крайней мере, я сам так считаю.

Если вспомнить дело Хермана Симма, то кто тогда задавался вопросом, почему это сделал именно эстонец? Кто упрекал его за его национальность? Точно так же в Эстонии есть множество людей с русским родным языком, которые являются настоящими патриотами своей страны – честными и порядочными людьми.

Поэтому я не стал бы переводить эту тему в плоскость национальной принадлежности. Если кто-то решает поступить подобным образом, это его личная ответственность. Он сам отвечает за свои действия.

- Предлагаю перенестись в кабинет министров. Что происходит в Министерстве внутренних дел? Уже который раз выходит инициатива, она критикуется в обществе, и потом министр включает "заднюю передачу". Например, только выступили с идеей отслеживать просмотр радикальной пропаганды, СМИ пошумели, министр отказался от идеи. Теперь такая же ситуация с запретом на пребывание в массовых собраниях в случае существенной угрозы. Только покритиковали, министр решил отказаться. О чем это говорит? Министр у нас гибкий или некомпетентный?

- Скорее, это говорит о том, что министерство действительно выпускает много законодательных актов, и в этом есть своя логика. В подобных актах часто содержится множество разных идей. Если немного описать сам процесс законотворчества, то когда-то был создан механизм, который сделал его более прозрачным и понятным для общества. Существует такой документ, который на языке чиновников называется VTK (väljatöötamiskavatsus), или намерение о разработке законодательной инициативы. В таком документе обычно указывается, что именно планируется сделать, какая цель ставится и к какому результату хотят прийти.

После этого должно последовать общественное обсуждение: реакция и отклик от других сторон.

Так вот, из МВД действительно поступили намерения о разработке, подготовленные чиновниками. Это еще не сами законопроекты, а именно намерения – сообщения о том, что определенную проблему планируется решить тем или иным способом. И именно так произошло, по крайней мере, с некоторыми из направлений, которые вы упомянули. Была опубликована концепция, на которую общество отреагировало: люди сказали, что это неразумно, так делать не стоит. И министр внутренних дел ответил, что услышал общественное мнение, после чего внес исправления. На мой взгляд, это показывает, что общественная дискуссия и умение слушать действительно важны. Министр это осознал.

Во многих законопроектах бывает так, что кто-то пишет их с одной целью, а потом туда добавляется то, чего изначально там не должно было быть. Например, в том законопроекте, вокруг которого сейчас развернулась последняя дискуссия, изначальная цель была очень ясной – помочь жертвам домашнего насилия, в первую очередь детям, обеспечить им защиту и чувство безопасности. Но впоследствии в документ добавили пункты, которых изначально не предполагалось.

Проблема этого законопроекта заключается в следующем: сейчас, чтобы защитить жертву и предотвратить насилие, действует 12-часовой запрет на приближение. Однако за это время жертва часто просто не успевает получить необходимую помощь и поддержку. Поэтому предлагалось продлить этот срок – установить 72-часовой запрет на приближение, чтобы лучше защитить пострадавшего.

Позже в законопроект были добавлены и другие положения, которые, по словам председателя правовой комиссии Рийгикогу Мадиса Тимпсона и многих других, были неуместными и не должны были туда попадать. Министерство получило соответствующую обратную связь, и министр сказал: "Да, мы поняли и внесем коррективы".

Скажем так: в конечном счете важно, каким будет результат. Конечно, лучше, если подобных недоразумений будет меньше. Но уже само то, что мнение общества слышат и с ним считаются, – это положительный сигнал.

- То есть это такое торжество демократии?

- Я бы сказал, что это нормальная часть демократического процесса. На мой взгляд, лучше, когда видно, что какая-то идея не находит поддержки в обществе. И в ответ на это говорится: да, обратная связь понятна, мы осознаем суть проблемы и ищем более подходящее решение.

Иногда итогом подготовки намерения о разработке или законопроекта может стать вовсе не принятие закона, а решение, что этот вопрос вообще не требует законодательного вмешательства. Часто ведь возникает желание что-то немедленно регулировать просто потому, что тема появилась в вечерних новостях и кажется срочной. Однако, возможно, этот вопрос может решить частный сектор или сами граждане между собой. Не все обязательно должно регулироваться на уровне закона – чрезмерная зарегулированность неразумна.

Тем более, сейчас при премьер-министре реализуется крупнейшая в истории программа по сокращению бюрократии. Поэтому да, я бы сказал, что это и есть часть демократии. Такая дискуссия имеет смысл. И чем она более открыта, чем яснее и точнее зафиксированы все детали, тем лучше.

В данном случае ситуация такова: министр внутренних дел выдвинул некоторые идеи, которые в обществе посчитали неразумными, и он их отозвал. Я считаю, что это вполне разумный и правильный подход.

- Мадис Тимпсон из Рийгикогу выступил с предложением разделить этот законопроект на две части: одна часть, связанная с домашним насилием, а другая часть – про общественные собрания и превентивный запрет на участие, если существует существенная угроза. Вы за такое предложение?

- Я считаю, что это как минимум то, что необходимо сделать. С темой домашнего насилия в любом случае нужно двигаться вперед – жертвам требуется более надежная защита. Это очевидно и обществом воспринимается однозначно. Конечно, детали можно и нужно обсуждать – как именно реализовать эти меры, но сам принцип ясен.

Вторая часть вопроса – нужны ли вообще какие-то дополнительные правила в отношении публичных собраний. У нас уже есть положения в Законе о защите правопорядка, которые регулируют проведение публичных мероприятий и демонстраций. Там четко указано, при каких условиях и каким образом такие собрания могут быть ограничены или прекращены.

Поэтому я бы задал вопрос: что именно мы хотим изменить? Такую дискуссию, безусловно, следует вести отдельно и не смешивать с темой домашнего насилия.

На мой взгляд, предложение Мадиса Тимпсона вполне разумное. И, насколько я понимаю, Игорь Таро тоже отметил, что это действительно взвешенное и логичное решение.

- То есть вы считаете, что запрет на пребывание на массовых мероприятиях не нужно менять?

- Я бы, скорее, задал вопрос так: что именно мы хотим дополнительно регулировать в отношении публичных собраний? Мне хотелось бы это понять. Ведь, на мой взгляд, этот законопроект состоит из двух частей.

Первая касается защиты жертв домашнего насилия – и здесь я полностью поддерживаю изменения. Считаю абсолютно правильным, что, если жертвам нужна более эффективвная защита на более длительный срок, это нужно обеспечить. Я сам, будучи министром юстиции, долго работал вместе с прокуратурой и полицией, чтобы к теме домашнего насилия начали относиться серьезно. И действительно, после этого отношение изменилось – выросло число сообщений о насилии, ситуация начала сдвигаться. Поэтому если есть необходимость уточнить или улучшить действующие нормы в этой сфере, то я это полностью поддерживаю. Конечно, я сейчас не знаю всех деталей, но их следует внимательно пересмотреть.

Что же касается публичных собраний, то здесь я бы сначала спросил: что именно нужно менять? В чем проблема, которую требуется решать? Ведь нормы, регулирующие такие собрания, существуют. И задача чиновников Министерства внутренних дел – четко сформулировать, что именно они хотят изменить, и есть ли реальная необходимость что-то менять.

Так что давайте разделим эти два вопроса. С темой домашнего насилия, безусловно, нужно двигаться вперед. А вот по вопросу регулирования публичных собраний стоит провести открытую общественную дискуссию.

- Поговорим о сфере деятельности Министерства социальных дел, которым руководит ваша коллега по партии Кармен Йоллер. Вокруг рапорта министерства о рождаемости возник конфликт. Ведущие гинекологи и авторы исследования по здоровью женщин говорят, что финальный текст этого рапорта перекосило в сторону морализаторства прошлого века и поиска неверных ценностей у женщин, из-за которых они не рожают. Что вы видите в этой истории? Честную экспертизу с плохой коммуникацией или попытку протолкнуть определенную идеологию?

- Я бы сказал, что это давно ожидаемый документ, который называется "Комплексный анализ семейной политики". Если объяснить слушателям, в чем его суть, то он описывает, как со временем меняется мировоззрение людей, какие существуют позитивные тенденции, а также с какими трудностями сталкиваются молодые семьи, которые хотят завести детей. Почему дети не появляются? Что мешает? Что необходимо изменить? Именно на эти вопросы он и пытается ответить.

В подготовке отчета участвовали ученые из разных университетов – Тартуского, Таллиннского и других. Если посмотреть на документ подробнее, то во второй его части приведены конкретные политические рекомендации. Подчеркивается, что ни одна мера не является важнее другой – важно их сочетание, комплексный подход. Также подчеркивается, что семейную политику нельзя сводить только к детским пособиям. На решение завести семью влияет множество факторов: экономическая ситуация, чувство стабильности и так далее.

Я как либерал из Партии реформ, как и Кармен Йоллер, могу сказать: мы точно не собираемся никого переубеждать или читать мораль. Мы уважаем выбор женщин – стремление к карьере, желание совмещать ее с семьей. При этом мы предлагаем такие политические решения, которые поддерживают тех, кто уже хочет завести детей. И эти меры не направлены ни исключительно на женщин, ни на мужчин.

Приведу несколько примеров в качестве иллюстрации: средства второй пенсионной ступени можно было бы использовать как первоначальный взнос по жилищному кредиту. Эта идея поднималась и при формировании коалиции. Да, это не очень большая сумма, но она может реально помочь молодым семьям при покупке жилья.

В отчете выделено шесть-семь ключевых направлений. Одно из важнейших – доступность жилья. Другое – расширение родительской компенсации. Эта тема обсуждалась в обществе. Родительская компенсация во многом стала "детищем" Партии реформ – именно мы его инициировали, и я считаю, что это одно из лучших решений, которые мы принимали. Сейчас рассматривается и возможность распространить это пособие, например, на бабушек и дедушек, если они участвуют в уходе за ребенком.

В отчете также затронуты вопросы здоровья: профилактика ожирения, контроль хронических заболеваний, проблемы психического здоровья, а также тема суррогатного материнства.

Таким образом, я бы сказал, что сам по себе отчет – содержательный документ, который предлагает выбор. Он не морализирует, не приказывает, и, конечно, правительство тоже не будет этого делать. Мы – либеральная, правоцентристская партия реформ с национальной линией. Но я бы сказал так: этот отчет предлагает определенный набор вариантов, и те варианты, о которых я говорил, как раз должны показать, с какими препятствиями сталкиваются молодые семьи: при покупке жилья, при рождении детей, в вопросах здоровья, в том, как устроено пособие по уходу за ребенком, и насколько надежна экономическая ситуация.

Так что да – я бы сказал, что этот отчет дает основу для дальнейшей дискуссии. И я с уважением отношусь к тем, кто думает иначе, но тогда такую дискуссию стоит вести спокойно.

- Вы считаете, что этот рапорт объективный, почему тогда вокруг него столько критики? Или это тоже какая-то часть чьей-то политической борьбы?

- Честно говоря, трудно сказать. Критика – это неотъемлемая часть любого серьезного обсуждения. Эстония входит в число самых свободных стран в мире. По уровню свободы прессы мы занимаем второе место после Норвегии. И по другим гражданским свободам тоже находимся среди мировых лидеров. В Эстонии можно высказываться свободно, не опасаясь последствий.

Это значит, что мы живем в действительно свободном обществе. Люди смело говорят, обсуждают, критикуют. Иногда, будем честны, даже чрезмерно, но это тоже часть эстонской культуры.

Вокруг этого отчета существует множество разных точек зрения. Это личная тема, ведь для многих рождение детей и создание семьи остаются глубоко личными вопросами. По предлагаемым решениям мнения часто оказываются полярными.

Мы заметили, что, например, партии EKRE и Isamaa в последнее время выделяются своими высказываниями – они и раньше говорили о том, что мужчины будто бы должны указывать женщинам, как им поступать. Это их позиция. Я бы скорее ожидал подобных заявлений именно от них.

А остальная часть общества, на мой взгляд, должна обсуждать совсем другое: какие реальные препятствия мешают молодым людям создавать семью, какие основные заботы есть у родителей и как мы можем помочь их решить.

- Вы сказали, что в Эстонии можно выразить свое мнение без последствий. Газета Eesti Ekspress приводит очень важный момент: руководительница направления семейной политики покинула министерство, заявив об идеологическом давлении, а ведущая аналитик Алис Таммур была внезапно сокращена сразу после того, как опубликовала свою критическую статью в газете. Это совпадение?

- Да, кадровая политика – это сфера ответственности каждого министерства в отдельности. Премьер-министр и министры не занимаются кадровыми вопросами в подведомственных учреждениях. Во-вторых, насколько мне известно, сотрудник был сокращен. Так что это, безусловно, никак не связано ни с подготовкой отчета, ни с тем, поддерживал он его или был против.

- На прошлой неделе учителя и спасатели собрались перед зданием парламента, чтобы потребовать повышения заработной платы. Правительство решило повысить минимальную ставку зарплаты учителей в следующем году более чем на 8%, однако педагоги этим решением недовольны. Их зарплата не достигает и средней по стране, а о том, чтобы зарплата составила 120%, как часто это заявляется, пока и речи нет. Почему учителя в Эстонии не в приоритете?

- Этот вопрос, конечно, сформулирован немного иначе, чем мы его сами видим. Для нас, для правительства, учителя – безусловный приоритет.

В 2026 году фонд заработной платы учителей увеличится на 10%. Среднемесячная зарплата вырастет на 219 евро – до 2403 евро. Поскольку мы реализуем крупнейшее в истории снижение налогов, то вместе с изменениями в налоговой системе чистый ежемесячный доход работника сферы образования со средней учительской зарплатой увеличится на 319 евро. Это означает, что за год учитель получит на руки на 3828 евро больше. Доходы и зарплаты учителей, таким образом, растут довольно заметно, и по сравнению с другими профессиями тоже.

Мы также сможем повысить зарплаты работникам культуры, спасателям, полицейским и тем, кто работает в сфере особого ухода. Одновременно с этим, конечно, в других статьях государственного бюджета придется сокращать расходы, чтобы направить больше средств на оборону.

Так что повышение зарплат учителей – это реальный приоритет. И, как я уже сказал, чистый доход учителя вырастет примерно на 200–300 евро в месяц, а за год – почти на 3800 евро.

- Согласно недавно опубликованному исследованию, почти половина учителей Эстонии в ближайшее время собираются покинуть профессию. Что намерено предпринять правительство, чтобы этого не случилось?

- Исследование проводилось с 12 февраля по 2 апреля 2024 года, то есть сразу после забастовки учителей. Это, вероятно, могло в какой-то степени повлиять на его результаты.

Если говорить чуть подробнее о самом исследовании – слушатели, скорее всего, не знакомились с ним детально. Эстонские учителя – это образованные профессионалы, которые ценят свою профессию. Несмотря на высокую нагрузку и ожидания повышения зарплаты, 93% учителей 7-9 классов в Эстонии в целом довольны своей работой. 87% получают удовольствие от работы в школе, а 76% снова выбрали бы профессию учителя, если бы принимали решение заново.

Основные проблемы, которые называют сами учителя, – это высокая нагрузка (в среднем 43 часа в неделю), общественные споры, заработная плата. Зарплатой довольны только 30% опрошенных, так что именно оплата труда, по всей видимости, остается самой серьезной проблемой. Но и высокая нагрузка, и уровень стресса – это вопросы, которые требуют решения, как и во многих других сферах. 

Что касается хотя бы вопроса зарплаты, то здесь у нас есть хорошие новости. Оплата труда учителей – одно из пяти направлений, в которых мы сможем заработную плату повысить. Скажем так: денег, которые останутся на руках, будет даже больше, чем само повышение зарплаты, потому что в следующем году нас ждет крупная налоговая реформа.

Это касается не только учителей – снижение налогов затронет всех. Приведу пример. В этом году, если взять статистически среднюю семью, человек со средней зарплатой платит примерно на 1500 евро больше налогов из-за прогрессивного подоходного налога, введенного социал-демократами, Центристской партией и партией Isamaa. Мы отменим эту систему с 1 января 2026 года, при этом ставка подоходного налога останется прежней.

Это означает, что человек со средней зарплатой – около 2100 евро – будет получать примерно на 1800 евро в год больше. Фактически это равносильно дополнительной месячной зарплате – своего рода 13-й зарплате.

Таким образом, зарплата учителей по сравнению с другими профессиями вырастет ощутимее, потому что добавится не только повышение, но и увеличится сумма, остающаяся на руках. Как я уже упоминал, вместе с налоговыми изменениями ежемесячный чистый доход вырастет примерно на 319 евро, а годовой доход работника сферы образования со средней учительской зарплатой увеличится примерно на 3828 евро.

- В Рийгикогу началась подача предложения о поправках к закону об автоналоге. В этом году коалиция планирует начать предоставлять до 100 евро в год автовладельцам, у которых есть хотя бы один несовершеннолетний ребенок. Кроме того, предполагается возвращать часть налога в случае уничтожения автомобиля или его продажи за границу. Оппозиция считает, что никакие изменения автоналог не спасут, а сделают его еще запутаннее. Что Вы ответите на эту критику?

- Я хочу сказать, что от всей души надеюсь: оппозиция пересмотрит свою позицию и поддержит наш план по снижению налоговой нагрузки для семей с детьми.

Я не стану приводить в пример только себя, но у меня трое детей, и я знаю по собственному опыту: у семей с маленькими детьми потребность в машине действительно выше, приходится перевозить самые разные вещи, ездить туда и обратно. Это вопрос необходимости. Автомобиль в таких семьях очень нужен – хотим мы этого или нет. Города не всегда спланированы удобно, а общественный транспорт не везде работает достаточно хорошо.

Именно поэтому, на мой взгляд, в этом году снижение ставки автомобильного налога для семей с детьми – очень важный сигнал. Он делает жизнь этих семей проще. Если посмотреть на цифры, то примерно у 55 000 родителей несовершеннолетних автоналог обнулится полностью, в половине случаев он уменьшится вдвое. Это на самом деле означает, что примерно в 150 000 – 155 000 случаев, когда в семье есть несовершеннолетние, налоговая нагрузка на родителей значительно уменьшится.

Кроме того, налог снизится и для тех, кто использует микроавтобусы – например, для самоуправлений, спортивных школ, а также в случаях, когда перевозят людей с ограниченными возможностями. Для них налог будет таким же, как для обычных легковых автомобилей.

Честно говоря, я не понимаю шума со стороны оппозиции. Если мы делаем что-то разумное, что и оппозиция могла бы поддержать, то почему они все равно жалуются, будто все неправильно? Пусть уж лучше поддержат это, а потом, если хотят, продолжают жаловаться.

- Урмас Рейнсалу говорит, что к 2028 году планируется фактически лишить людей с доходом на уровне средней зарплаты так называемого детского пособия по потребностям, а теперь коалиция занимается льготой по автоналогу для семей с детьми. Если следовать логике Рейнсалу, получается, что мы в один карман докладываем, а из другого забираем. В чем Рейнсалу неправ?

- Логику Рейнсалу, конечно, проследить невозможно. Эту логику способен постичь разве что человек, который живет в голове самого Рейнсалу – никому другому это не под силу. То, что он говорит, особенно когда речь заходит о цифрах, зачастую абсолютно непонятно.

Но если вернуться к самим цифрам, то любой слушатель понимает: нет смысла забирать деньги у семей с детьми, чтобы потом эти же деньги возвращать им в виде пособий. Это был бы полный нонсенс. Если у Рейнсалу действительно такой план – собрать деньги со всех, а затем "щедро" вернуть их обратно, – то это, мягко говоря, очень странная логика.

Я не знаю, что именно он имеет в виду, но давайте будем честны: нас ждет снижение налоговой нагрузки. Уже в конце этого года, если Рийгикогу будет работать достаточно оперативно, ведь темп определяет именно парламент не правительство, то будут внесены изменения в автоналог. Это значит, что жизнь семей с детьми станет проще в этом году.

А с 1 января 2026 года начнет действовать снижение подоходного налога. В целом налоговая нагрузка в Эстонии уменьшится на 1,4 процентного пункта – с 36,6% до 35,2% в следующем году. В денежном выражении это означает, что налоговая нагрузка снизится на 780 миллионов евро. Я уточнил в Министерстве финансов – такого масштабного изменения или снижения налогов за один раз в Эстонии, кажется, еще не было.

Так что, вероятно, это крупнейшее в истории снижение налоговой ставки. И это значит, что с 1 января для всех необлагаемый подоходным налогом минимум составит 700 евро. Очень просто: если человек получает среднюю зарплату, то в следующем году он получит на руки почти 13-ю зарплату – примерно на 1800 евро больше.

Так что, что бы там ни пытался наворотить Рейнсалу, его слова с точки зрения цифр остаются непонятными. А вот людям все станет предельно ясно, сколько они получат на руки уже с 1 января 2026 года.

- Я думаю, что Урмас Рейнсалу вспомнил слова Кристины Каллас, которая говорила о том, что наши детские пособия слишком щедры, и тем людям, которые зарабатывают чуть больше, вероятно, эти пособия будут не нужны. В какой стадии разработки идея о пособии по потребностям?

- В этих словах действительно есть смысл. Я думаю, что общество в целом согласно с тем, что люди с более высокими доходами не нуждаются в государственной помощи. Помощь должна направляться тем, кто действительно в ней нуждается.

Однако наши IT-системы несмотря на то, что мы развитое цифровое государство, пока не позволяют проводить такое различие. Информационные системы в социальной сфере, например SKAIS2, нуждаются в дополнительном финансировании. К счастью, сейчас туда направляются десятки миллионов евро, чтобы получить более точное представление о том, кто и какую помощь получает.

Однако до 2028 года провести полноценную оценку все равно не удастся: пока невозможно точно определить, где должен проходить порог и что именно можно изменить.

Так что серьезно обсуждать этот вопрос можно будет уже в 2028–2029 годах – именно на этот период мы и планируем дискуссию. Да, для цифрового государства это, пожалуй, немного неловкая ситуация, но сегодня все обстоит именно так.

- Главный вопрос в том, кто же считается богатым, кого лишить пособия?

- Да, но сейчас вообще нет смысла вести эту дискуссию, если мы понимаем, что технически у нас пока нет возможности различать людей по уровню дохода. Такое обсуждение станет возможным только в 2028 году.

Сейчас я не могу сказать, где именно должен проходить этот порог – это вопрос будущего, который предстоит обсудить. В целом мы ведь все согласны, что многие люди способны справляться самостоятельно. И, возможно, было бы разумно, чтобы детское пособие или другие формы поддержки, которые сегодня получают и весьма обеспеченные семьи, в дальнейшем направлялись тем, кто действительно нуждается в помощи.

- Давайте поговоим на международные темы. На прошлой неделе стали известны лауреаты Нобелевской премии, и Нобелевскую премию мира получил не Дональд Трамп, а лидер оппозиции Венесуэлы. Как это скажется на желании Трампа и дальше заниматься мирным урегулированием войны в Украине?

- Я бы сказал, что Дональд Трамп занимает все более жесткие позиции в вопросах урегулирования различных конфликтов и войн. На Ближнем Востоке он играет заметную и влиятельную роль, а в случае с Украиной все активнее придерживается линии, направленной на давление на Россию.

С нашей точки зрения это очень позитивное развитие событий. Напомню последний инцидент, когда российские истребители нарушили воздушное пространство Эстонии. Союзники по НАТО из Европы полностью нас поддержали. В частности, Дональд Трамп высказал позицию, что если сочтете нужным – сбивайте самолеты, не стоит медлить. Он подчеркнул, что Соединенные Штаты остаются привержены НАТО, странам Балтии, своим вооруженным силам и Польше. Это был очень сильный сигнал.

По моему мнению, сотрудничество между США и Украиной также заметно улучшилось – это видно и по встречам, и по тону, и по предпринимаемым шагам. Можно сказать, что движение Америки в сторону более решительного давления на Россию – это для нас очень положительный знак.

Например, обращенное к Европе заявление Дональда Трампа прекратить закупки российской энергии – это именно то, о чем Эстония говорит несколько лет. Почему мы должны давать Путину деньги, на которые он ведет войну против нас, против НАТО, Европы и Украины? Это абсурд. Эстония сделала все возможное: закрыла каналы, ввела контроль, оказывает давление на теневой флот, через который Путин получает доходы. Но то же самое необходимо делать и в остальной Европе.

Трамп этот сигнал уже подал, и, на мой взгляд, это очень правильное послание, которое стоит повторять и в Европе.

Я не думаю, что решение Нобелевского комитета в этом году может на это как-то повлиять. Если кто-то хочет высказывать свое мнение – пожалуйста, но, на мой взгляд, заявления Трампа в отношении России становятся все более решительными.

- Вы процитировали слова Трампа о том, что можно было бы сбивать объекты, которые нарушают воздушное пространство. В то же время эстонский генерал Андрус Мерило сказал недавно в интервью: "Я рад, что те люди, которые хотят сбивать каждый самолет, пересекающий границу, не принимают решений". Вам какая позиция ближе?

- Я думаю, что эти позиции на самом деле не так уж далеки друг от друга. Обе стороны согласны в одном: никакие летающие объекты не следует сбивать легкомысленно. Для этого у НАТО существуют четкие протоколы и процедуры, и они, разумеется, распространяются и на Эстонию.

Есть конкретные параметры и последовательность действий: нужно определить направление полета, тип вооружения, намерения и множество других факторов. Для жителей Эстонии важно знать, что НАТО работает очень эффективно, командная цепочка выстроена, и все механизмы действуют как положено.

Например, в Польше, когда возникла необходимость сбить дроны, это было сделано. А когда российские истребители вошли в воздушное пространство Эстонии, им навстречу сначала вылетели финские истребители, а затем итальянские F-35, контролирующие наше небо. Они вытеснили нарушителей.

В конечном итоге системы НАТО работают безупречно. Люди, занимающиеся вопросами обороны, прекрасно знают: лучший конфликт – это тот, которого удалось избежать, не доводя до необходимости что-либо сбивать. Но на практике дроны, нарушавшие воздушное пространство НАТО, действительно уже были сбиты.

Надеемся, что Россия этот сигнал получила. И, по сути, послание Трампа тоже было достаточно сильным.

- К моменту записи интервью Сенат США одобрил предоставление странам Балтии помощи в сфере безопасности. Решение Сената последовало спустя несколько недель после инцидента с нарушением нашего воздушного пространства. Насколько эта помощь окажется существенной?

- В данном случае, процедура, по всей видимости, все еще находится в процессе. Обе палаты Конгресса США обсуждают точный текст закона и согласуют его общую версию,после чего будет оценено, что именно можно сделать в рамках финансирования Балтийской инициативы по безопасности. В предварительной информации упоминаются различные виды вооружения, например, ракетные установки и многое другое.

После того как тексты обеих палат будут согласованы, начнутся консультации с Пентагоном. Так что процесс пока еще идет. Когда он завершится, я думаю, Соединенные Штаты или наше Министерство обороны смогут подробнее прокомментировать, что именно означает эта помощь и на что конкретно она будет направлена.

- Когда российские истребители нарушили воздушное пространство, Эстония активировала четвертую статью НАТО. СМИ сообщили, что это вызвало нервную реакцию союзников и что, якобы, даже Марк Рютте повысил голос в разговоре с вами. Что же тогда произошло, и какой месседж НАТО послала Эстонии в тот момент?

- Послание Марка Рютте – как в личных разговорах, так и публично – было точно таким же, как у верховного главнокомандующего (SACEUR) и других союзников. Он поддерживает и считает правильным применение четвертой статьи, подчеркивая, что НАТО стоит за Эстонией, как и все наши союзники. Так что здесь нет ничего сложного.

Что касается самого инцидента, то, как уже сообщала пресса, российские самолеты находились в нашем воздушном пространстве. Им навстречу вылетели итальянские истребители. После этого были установлены все обстоятельства: чиновники и Силы обороны исключили возможность ошибок и проверили множество других деталей.

Затем по моей инициативе собралось правительство, и мы приняли решение о задействовании четвертой статьи. После этого я позвонил генеральному секретарю НАТО Марку Рютте – мы говорили несколько раз, обсудили все процедуры, и уже вечером, после заседания кабинета министров и уведомления Марка Рютте, мы публично сообщили об этом в "Актуальной камере". Та же информация была доведена и до союзников.

Важно отметить, что наши союзники выразили Эстонии сильную поддержку. Для нас это имеет огромное значение – видеть, что, когда происходит что-то серьезное, союзники стоят рядом и готовы действовать вместе. Одновременно это сигнал и России, и всем остальным: воздушное пространство НАТО неприкосновенно, системы НАТО работают, а союзники едины и привержены своим обязательствам.

Россия проверяет границы – и ее замысел, по сути, прост. Она хочет, чтобы каждая страна начала думать прежде всего о себе. Говоря простым языком, когда кому-то наступают на ногу, человек на мгновение сосредотачивается на своей ноге, а не на общей цели. То же самое происходит и с границами. Россия рассчитывает, что мы начнем сомневаться: мол, может, стоит больше заниматься своими границами, может, не стоит направлять системы ПВО в Украину, а вдруг Россия где-то рядом, тут или там? Но этого, конечно, не произойдет.

Эстония остается одним из крупнейших сторонников Украины: в этом году наша помощь составляет 0,3% ВВП, и при необходимости мы готовы увеличить ее. Мы приняли несколько решений, направленных на дальнейшее увеличение поддержки.

Так что план России не сработает. Я думаю, они допустили серьезную ошибку и в Польше, и в Эстонии. Это были неверные шаги, точно так же, как и так называемый "гениальный" план Путина, который в итоге привел к вступлению Финляндии и Швеции в НАТО, чего иначе не произошло бы. В результате Россия снова получила единый и решительный ответ – вплоть до Соединенных Штатов.

Для нас это очень важно. Как мы видели и на заседании Совета Безопасности ООН: министр иностранных дел Маргус Цахкна выступал там, а за его спиной стояли представители пятидесяти стран. Это было действительно впечатляюще.