Недавнее решение Харьюского уездного суда оштрафовать двух журналистов еженедельника Eesti Ekspress и его издателя Eesti Meedia вызвало вопросы о том, нарушили ли журналисты закон или же решение суда является очевидным ограничением журналистской деятельности.

Различные мнения по этому поводу высказали не только журналисты и прокуратура, но и правоведы.

Генеральный прокурор Андрес Пармас назвал решение суда справедливым и продуманным. "Прокурор запросил штраф. Наверняка он тщательно взвесил это дело, а не поступил наугад", - отметил Пармас.

Однако по мнению бывшего председателя Госсуда Райта Марусте, в решении суда есть несколько ошибок. Он отметил, что у прокуратуры нет монопольного права решать, что является предметом публичного интереса, а ссылки на другие дела, приведенные в поддержку решения, не относились к данному делу.

"Что касается обоснования этого публичного интереса, то использовали, кажется, дело "Ганновер против Германии". Это совершенно неадекватно, потому что в том решении Европейского суда по правам человека рассматривалась неприкосновенность частной жизни в сравнении с публичным интересом, т.е. свободой слова и прессы. В данном деле ни в малейшей степени не идет речь о праве на частную жизнь и неприкосновенности частной жизни. В какой-то мере это может быть связано с публичным интересом СМИ", - сказал Марусте.

Он пояснил, что публичный интерес - широкое понятие, и по каждой теме его надо оценивать отдельно.

По словам главного редактора новостных редакций ERR Анвара Самоста, прокуратура хочет интерпретировать публичный интерес так, как ей выгодно.

"В обычной практике публичный интерес получал совсем иное толкование и содержание, в том числе со стороны судов и СМИ. Прокуратуре очень хочется навязать свое очень узкое толкование публичного интереса, чтобы публичный интерес исходил только из интересов уголовного процесса или прокуратуры. Это не так. Публичный интерес потому и публичный, что это не интерес прокуратуры, он шире. Прокуратура хочет сказать, что ее желание и есть публичный интерес, но это не так", - сказал Самост.

По словам Пармаса, в определенных случаях именно прокуратура может решать, что является публичным интересом. "Публичный интерес в том плане, насколько и что конкретно общественность должна знать о ведущемся производстве, оценивает прокурор. Никто другой не может оценивать этот общественный интерес", - заявил он.

По мнению бывшего генпрокурора Лавли Перлинг, ситуация, когда журналисты должны спрашивать у прокуратуры разрешения на публикацию статьи, не является обычной, хотя по словам Пармаса, это должно быть именно так.

"Случалось и так, что я, как генеральный прокурор, открывала утром газеты и видела, что история, которая все еще должна быть полной тайной, опубликована в газете. И ничего не поделаешь, потому что есть и случаи, когда журналистские расследования точно так же, своими путями, выходят на след какого-нибудь коррупционного случая", - сказала Перлинг.

"Нормальная рабочая практика выглядела бы таким образом, что если к журналисту попала информация, о которой ему известно, что она из материалов досудебного производства, скажем так, из уголовного дела, то он именно приходит и спрашивает, можно ли в данный момент опубликовать эту информацию и в каком объеме", - сказал Пармас.

Если прокуратура считает, что публикация информации из досудебного разбирательства вредит производству, то журналисты чувствуют, что ограничения на публикацию информации являются угрозой для свободы прессы.

"Публикация данных досудебного производства ставит под угрозу сбор дополнительных улик, потому что это, безусловно, осложняет дальнейшие шаги прокурора, которые он хотел бы предпринять в обсуждаемом уголовном деле", - пояснил Пармас.

"Наверное, дело так и обстоит; если посмотреть на индекс свободы прессы и падение Финляндии в этой таблице, то мы знаем, что в Финляндии как раз обсуждалось, что одна из причин, по которой произошло это падение, как раз вызвана определенными санкциями против журналистов, связанными с уголовными производствами, производствами в сфере гособороны. Я думаю, что это могло повлиять, но было ли отдельное влияние на такие ценности, как свободы прессы - надеюсь, что нет", - сказала Перлинг.

"Я очень надеюсь, что в будущем никак не начнут влиять на свободу прессы. Очевидно, что и прокуратура, и суд на этой стадии допустили ошибки, и эти ошибки следует устранить. Без всякого сомнения я повторяю, что это общий высокий публичный интерес, и винить журналистов в том, что они занимаются освещением и анализом [вопросов] общего повышенного публичного интереса, информированием, неуместно для открытого демократического общества", - отметил Марусте.

По мнению Самоста, такие наказания могут привести к самоцензуре среди журналистов.

"Даже если у журналистов сейчас твердая позиция, что мы не будем так поступать, не пойдем в прокуратуру спрашивать разрешение на освещение любого судебного дела, не пойдем показывать свои статьи, согласовывать, я думаю, что где-то внутри журналист, который, к примеру, начнет писать статью по той же теме отмывания денег в Swedbank, что на самом деле является важной новостью, подумает, хочет ли он заниматься такой статьей. Может быть, через пару недель после ее публикации откуда-нибудь придет вызов в суд или решение о штрафе на тысячу евро. Это на самом деле очень вопиющая ситуация", - сказал главный редактор новостных редакций ERR.

По его мнению, если прокуратура и суд не откажутся от своей интерпретации статьи 214 Уголовно-процессуального кодекса, со ссылкой на которую был выписан штраф журналистам, то формулировку этой статьи надо изменить.

"В Эстонии журналистика в законах традиционно трактовалась таким образом, что пресса - свободная сфера, и определение журналиста как такового не давалось. Если теперь начать это повсюду вписывать, то мы раньше или позже придем к ограничению журналистских свобод, свободы прессы и свободы слова. С другой стороны, если у нас все же есть официальное толкование прокуратуры и суда, то, наверное, не остается ничего другого, кроме изменения формулировки этой 214-й статьи, чтобы прокуратура не могла спрятаться за формулировками закона при организации какой-то акции возмездия", - отметил Самост.

"Честно говоря, я даже не вижу, в чем заключается большая проблема в действующем законе и что тут надо настолько уточнять. Данные досудебного производства - это категория, которую не сложно охватить", - сказал Пармас.

"Я не верю в быстрые и легкомысленные поправки в законы. Я бы очень осторожно подходила к поспешным поправкам в закон из-за одного случая. Сначала надо выяснить, что случилось, почему случилось, как случилось, и только затем начинать думать, надо ли нам менять производство из-за одного случая", - сказала Перлинг.