Михал: правительство сделало ставку на устойчивость, и на этой основе экономика сможет расти
Госбюджет, долговая нагрузка государственного сектора, фестиваль налогов, высокий рейтинг Isamaa, возможная отмена индексации пенсий, экономия за счет высшего образования, Языковая дружина, возможность изменения системы миграционных квот – эти и другие темы прокомментировал премьер-министр и председатель Партии реформ Кристен Михал в интервью Радио 4.
- Начнем с темы госбюджета и его критики. Распространенное мнение, что правительство выбирало между стабильностью (повышение налогов) и экономическим ростом и выбрало стабильность, потому что принятые меры роста не дадут. Что вы ответите критикам?
- Основная цель бюджета – его устойчивость, что является синонимом стабильности. Устойчивость, когда финансы страны в порядке, доходы и расходы следуют четкой траектории, и каждый квартал или полгода не возникает новых споров о том, как покрыть государственные расходы, в свою очередь, создает условия для роста. Это дает бизнесу и населению уверенность в экономической стабильности страны. А уверенность в финансах означает простую вещь: более разумные процентные ставки, что делает кредиты для бизнеса более доступными и дешевыми. Если мы сможем выбрать направления, способствующие безопасности, они будут способствовать и росту экономики.
Если говорить о бюджете в целом, этот бюджет предполагает налоговые решения до 2027 года. В промежуточные годы будет действовать налоговый мир, так называемый "фестиваль налогов" завершится, а бюджет будет постепенно приводиться в порядок за счет плановых сокращений на ближайшие три года, с ежегодным пересмотром плана. Это создает базу для экономического роста, и бюджетный прогноз учитывает эти меры. Банк Эстонии как независимое финансовое учреждение отметил, что такие шаги по корректировке бюджета крайне важны для будущего роста экономики. Прогнозы коммерческих банков, Банка Эстонии и Министерства финансов указывают на то, что со следующего года в нашем регионе начнется экономический рост, который составит несколько процентов. Учитывая девять кварталов экономического спада, это долгожданная новость и это поможет нам лучше справляться с экономическими проблемами в будущем. Поэтому правительство сделало ставку на устойчивость: финансы приведены в порядок, потребности в области обороны удовлетворены, бюджетные дела урегулированы, и на этой основе экономика сможет расти.
- Но у нас долговая нагрузка государственного сектора самая низкая в Европейском союзе – всего 19,6% ВВП. Средний показатель в еврозоне – 89%, в Германии – 64%, во Франции – больше 100%. По мнению многих экономистов, низкий уровень госдолга дал бы Эстонии возможность финансировать расходы на оборону за счет займов, а не увеличения налогов. Почему пошли другим путем?
- Эстония постоянно берет кредиты. Кредит – это своего рода средство обеспечения бюджета. Однако проще объяснить это так: если расходы человека постоянно превышают его доходы и это происходит в течение длительного времени, то никакая сумма кредита не решит проблему. В итоге кредит придется возвращать, и с процентами. Что касается Эстонии, если бы мы не пошли на сокращение расходов сейчас, то через несколько лет отдавали бы на оплату процентов больше денег, чем нужно, например, на зарплаты военнослужащим или сотрудникам полиции. Таким образом, кредиты и рост процентных ставок не решат ни одной проблемы; напротив, они отнимут те ограниченные средства, которые нам необходимы для других целей.
Теперь немного вернемся в прошлое, почему возникла эта идеология кредита: даже партия Isamaa предлагала, что крупный быстрый кредит мог бы решить бюджетные проблемы. Эта идея зародилась в период, когда деньги фактически не имели стоимости, и еще недавно проценты по кредитам были низкими во всем мире. Это привело к инфляции и росту цен, которые сейчас активно сдерживаются центральными банками, что, в свою очередь, охлаждает экономику.
Если говорить об Эстонии, то с точки зрения экономического пространства она относится к Скандинавским странам. Экономика Скандинавских стран ослабла из-за повышения процентных ставок и множества других факторов. Сейчас стоимость кредитов значительно выше, чем раньше, и те, кто занимал много средств, возвращают деньги, которые нужны им для решения собственных проблем или для стимулирования экономики в кризисные времена, в виде процентов по кредитам. В итоге, как и в домашнем хозяйстве, кредиты не являются решением финансовых проблем.
Пожалуй, лучше всего эту ситуацию описал президент Банка Эстонии Мадис Мюллер, который сказал, что сейчас на каждые 100 евро, которыми располагает Эстония, она тратит 110. Это может быть удобно для экономики и населения, когда бюджет стимулируется и больше вкладывается в экономику, но такая ситуация недолговечна. Небольшая страна не может бесконечно жить в долг: кредиты необходимо возвращать, и это обходится все дороже. Поэтому частое влезание в долги скорее создаст новые проблемы, чем решит существующие.
- Вы сказали, что фестиваль налогов прекратится, новых в ближайшее время не будет. Но ведь это возможно лишь при условии сохранения нынешней правящей коалиции?
- Мы вводим широкоформатный налог на безопасность, и это единственный временный налог, который вводит данная коалиция. Мы можем с уверенностью заявить, что налог на безопасность – это временная мера, которая будет действовать до декабря 2028 года. Если удастся реализовать запланированные сокращения, включая 10-процентное сокращение в государственном секторе, а также предпринять шаги для стимулирования экономики, чтобы она оставалась конкурентоспособной, то при сбалансированном бюджете будет проще управлять всеми расходами, в том числе оборонными. Именно поэтому мы предпринимаем эти шаги и планируем провести ряд реформ, включая пересмотр подхода к инвестициям.
Эстония занимает первое место в Европе по объему инвестиций в государственный сектор, но даже здесь необходимо оптимизировать затраты. В текущем бюджете уже отложены планы по реновации и строительству 5-6 государственных домов, а также приняты другие меры в целях экономии. Мы продолжаем пересматривать инвестиционные стратегии и различные варианты пособий, чтобы к 2028 году оставаться в рамках нормального бюджета и покрывать необходимые расходы без налога на безопасность.
Однако любая последующая коалиция, которая придет к власти с иными идеями, будет вправе принимать собственные решения в соответствии с мандатом, полученным на выборах. Наше же решение заключается в том, что налог на безопасность – временная мера, срок действия которой истечет в конце 2028 года.
- Недавно произошел такой случай: депутат от оппозиционной партии Isamaa Айвар Кокк на заседании парламентской финансовой комиссии поддержал законопроект о госбюджете на следующий год. Как считает центрист Андрей Коробейник, это может означать, что в составе правящей коалиции вскоре могут произойти изменения – Isamaa может заменить в правительстве социал-демократов. Что вы на это скажете?
- Если кто-то поддерживает разумное решение, каковым является государственный бюджет на 2025 год, – это проявление здравого смысла. Если Айвар Кокк поддержал этот бюджет, то, по моему мнению, он тоже поступил разумно. Бюджет включает инвестиции в оборону, дороги, образование, социальную сферу и многие другие важные направления, поэтому я надеюсь, что поддержка будет расти как среди членов коалиции, так и в оппозиции.
Соперничество в оппозиции между Центристской партией, Isamaa и EKRE – это естественно, ведь они тоже должны демонстрировать свою позицию и предлагать альтернативы. Однако важно подходить к этому вопросу со здравым смыслом, поскольку государственный бюджет предназначен для всех граждан страны – как для тех, чьи представители находятся в правительстве, так и для тех, кто представляет оппозицию. Мы стремимся создать такой бюджет, который будет отвечать интересам всех, чтобы каждый мог встретить Рождество со спокойным сердцем.
- А вас беспокоит высокий рейтинг Isamaa? Вы же понимаете, что приход этой партии в правительство отрицательно скажется на ее популярности?
- Мы видим, что роль рейтингов как обратной связи часто переоценивается. Партия Isamaa вырвалась в лидеры оппозиции, хотя долгое время эту роль играла Центристская партия, затем лидерство на какое-то время перехватила EKRE, а теперь первенство держит Isamaa. Еще недавно лидерами оппозиции были, например, социал-демократы с 30-процентной поддержкой. Поэтому естественно, что люди поддерживают тех, кто критикует правительство и государство. Я думаю, это хорошо, что у них есть представители в Рийгикогу и что в парламенте идут дебаты. Тем не менее, я считаю, что нынешнее правительство, установив "налоговый мир" и приняв необходимые решения, которые облегчат жизнь в будущем, укрепив оборону и предприняв меры для роста экономики и повышения конкурентоспособности региона, сможет получить поддержку населения уже на следующих выборах.
- Пока что ситуация в экономике сложная, и потихоньку сейчас стали поговаривать о возможной отмене индексации пенсий. Пенсионеры заволновались. Вы можете успокоить их и пообещать, что такого в ближайшем будущем не будет?
- Да, конечно, могу, и я обязательно это сделаю. Как уже было сказано, мы договорились, что не будем сокращать расходы на оборону, армию, полицию, внутреннюю безопасность, зарплаты учителей и пенсии. Принцип прост: за последние годы пенсии в Эстонии существенно выросли, но уровень жизни пенсионеров все еще нуждается в улучшении. Поэтому как премьер-министр я заявил, что пенсии не будут сокращаться, мы исключили этот вариант, и я могу успокоить слушателей.
Я вижу, что партия Правых активно обсуждает этот вопрос, Isamaa одно время тоже намекала на сокращение пенсий, но недавно Рейнсалу исключил эту возможность, и я надеюсь, что так и останется. В газете Postimees я также видел мнения, предлагающие пересмотреть пенсии, но я это не поддерживаю, и мое правительство не будет сокращать пенсии.
- Но, с другой стороны, это же очень большой расход для госбюджета и именно здесь можно было сэкономить огромные суммы.
- Да, это большие суммы, и, хотя пенсии повышаются, людям все равно нужны деньги, чтобы свести концы с концами. Если взглянуть на показатели бедности, становится очевидно, что, несмотря на быстрый рост пенсий, пенсионеры остаются самой уязвимой группой с наибольшим риском бедности в Эстонии. Исходя из этих объективных данных и принципов, я заявил, что в моем правительстве пенсии сокращаться не будут. Будущие правительства сами решат, будут ли они менять этот подход, но я исключил возможность сокращения пенсий.
- Бизнесмен Олег Осиновский считает, что прежде, чем повышать налоги, государству надо убрать все неэффективные расходы, в том числе отменив пособия с непонятной эффективностью. Таким Осиновский, в частности, назвал детское пособие, потому что оно, по его мнению, совершенно точно не способствует повышению рождаемости, зато ложится большими расходами на налогоплательщиков. Министр образования Кристина Каллас считает, что детские пособия могли бы платить по потребностям. Какие здесь возможны изменения, на ваш взгляд?
- В Эстонии тема пособий обсуждается уже 5-10 лет, и речь идет не только о детских пособиях, но и о помощи в целом – как сделать так, чтобы поддержка действительно доходила до тех, кто в ней нуждается. Это логично: если мы собираем деньги налогоплательщиков, то в первую очередь хотим помочь тем, кто действительно нуждается, а не распределять средства равномерно для всех. Первый принцип заключается в том, что больше помощи должно направляться тем, кто нуждается в ней.
Что касается обзора того, кто и как получает пособия в Эстонии, то честный ответ таков: у нас нет четкой картины. Мы, конечно, знаем, кто получает конкретные виды пособий, но информации о том, какие целевые группы их получают, нет. Мы спрашивали в правительстве: у Министерства социальных дел нет точных данных, как и у Министерства финансов и Министерства юстиции. Первый шаг к тому, чтобы вести конструктивные дебаты о целесообразности и адресности пособий, – это понимание того, куда они направляются. На сегодняшний день такой информации у нас нет, но в ближайшие два года мы постараемся ее собрать, чтобы к 2028 году иметь четкий план и обзор распределения пособий.
Поэтому честным будет сказать, что в ближайшие пару лет мы не сможем сделать так, чтобы детские пособия выплачивались по потребности, даже если бы хотели, поскольку у нас нет необходимой информации. Понимание того, что значительного пересмотра пособий в ближайшее время не предвидится, поможет снять напряжение. Когда появится дополнительная информация, мы сможем рассматривать новые предложения по распределению пособий, но это будет уже к 2028 году.
- А на бесплатное высшее образование можно покуситься? Возникает вопрос: почему государство должно за свой счет готовить юристов или экономистов, которых и так в избытке? Не логично ли в условиях экономии бюджетных средств оставить бесплатными только те места в вузах, которые действительно нужны государству – учителя, врачи?
- На мой взгляд, это очень хороший вопрос, и я полностью согласен с принципом, что специальности, ориентированные на частный рынок, или хотя бы часть из них, можно было бы изучать либо с помощью учебного кредита, либо на собственные средства. Например, я сам изучал право за свои деньги и нисколько об этом не жалею. Поэтому считаю, что, скажем, 50-90% юристов могли бы учиться на собственные средства, а те 10%, которые затем идут работать в государственные структуры – такие как Государственный суд, судебная система, органы внутренней безопасности или прокуратуру – могли бы получать образование за счет налогоплательщиков.
В конце концов, детали остаются за университетами, поскольку они обладают автономией в организации учебного процесса. Однако в целом я поддерживаю принцип, что выпускники некоторых специальностей, которые затем работают на частном рынке, могли бы вносить свой вклад в оплату своего образования. В настоящее время идут дискуссии между университетами и специалистами в области образования. Честно говоря, вырученные таким образом средства можно было бы направить на инвестиции для подготовки учителей, врачей или на другие нужды, важные для всего общества. Это был бы разумный подход.
Еще одна альтернатива, предложенная в сфере образования, наряду с сокращениями и реформами, – это общий равный взнос для всех студентов университетов. На эту тему также велись дебаты, но, по моему мнению, они находятся на ранней стадии. Университеты и специалисты обсуждают, как может выглядеть возвращение частных денег в университеты, в высшее образование.
Лично я, исходя из личного опыта и здравого смысла, поддерживаю идею, что для некоторых профессий, которые востребованы на рынке, стоит рассматривать возможность оплаты образования через другие механизмы, такие как учебные кредиты. В сущности, образование – это инвестиция в специальность, которая может приносить доход в будущем. Таким образом удастся сэкономить средства, их можно будет направить на поддержку тех сфер, которые важны для всего общества, например, на подготовку врачей и учителей.
- Уже немного экономить за счет высшего образования начали – отменяют стипендии по результатам учебы.
- Это действительно так: в высшем образовании ищут различные способы экономии. Это не означает, что финансирование высшего образования сократится, просто его увеличение будет происходить немного медленнее, хотя в целом финансирование все же растет. Министр образования создала рабочую группу по финансированию высшего образования, которая начнет прорабатывать проблемы и искать решения.
Академик Яак Аавиксоо написал очень содержательный доклад, который можно упрощенно резюмировать следующим образом: соотношение содержания образования и так называемых инвестиций в бетон не всегда было справедливым. Этот нюанс наблюдается и в других областях, когда мы говорим о соотношении между культурой, содержанием и строительством. В Эстонии долгое время преобладало убеждение, что строительство новых зданий решит все проблемы. Возможно, стоит пересмотреть это соотношение. В следующем году на высшее образование будет выделено 262 миллиона евро – это значительная сумма. В рамках этих средств также предусмотрены расходы на ИКТ, технику, производственное строительство и так далее. Так что в целом реформы в этой области необходимы, и было бы разумно привлечь частные средства, особенно в тех специальностях, которые могут быть конкурентоспособными на рынке.
- Партия реформ в Таллиннском госрсобрании выступила с политическим заявлением об отмене требования знать русский язык в вакансиях в столичные учреждения. В нем сказано, что некоторые городские учреждения в объявлениях о приеме на работу по-прежнему требуют от соискателей владения русским. Последний пример – объявление Таллиннского городского транспорта. Это крестовый поход только против русского языка? Или знание английского тоже нельзя указывать? А если, к примеру, речь о соцработнике, которому надо работать с беженцами, то в объявлении можно указать требование знания украинского языка?
- Самое простое заключение состоит в том, что отправной точкой должны быть требования к должности. Языковые требования должны зависеть от конкретной позиции. Я не знаю, как обстоят дела в данном конкретном случае, но требовать знания русского языка повсеместно, даже на тех должностях, где это не требуется на практике, не кажется разумным. Поэтому языковые требования в любой области должны основываться на специфике должности, и мы сами должны отстаивать сохранение эстонского языка. В мире очень мало людей, говорящих на эстонском, а официальный государственный язык у нас – эстонский. Безусловно, существуют должности, где требуется знание других языков. Английский, например, является рабочим языком Евросоюза, и необходим, если вы работаете в одной из связанных с этим областей. Так что, да, языковые требования должны зависеть от должности.
- А как вам нравится такое гражданское начинание, как Языковая дружина (Keelemalev)? Вы слышали о ней?
- Немного. Я немного читал об этом в новостях, но не очень в курсе.
- Ее задача – искоренить использование русского языка в общественном пространстве и призывать всех, в том числе частных предпринимателей, использовать только эстонский язык.
- В Эстонии этот процесс происходит даже без Языковой дружины, взять хотя бы те же объявления на железнодорожных станциях или вокзалах, например, где они на нескольких языках, и русский язык оттуда убрали. Так что в этом нет ничего необычного. Это нормально, когда в стране информация распространяется на государственном языке, так и должно быть. Но о деятельности именно этой Языковой дружины я знаю не много.
- А должно ли государство в эти процессы вмешиваться? Два года назад в парламенте рассматривался законопроект EKRE, требующий запретить использование русского языка в общественном пространстве. Но тогда его отклонили, а депутат от Социал-демократической партии Эдуард Одинец назвал это позорным абсурдом.
- Государство так или иначе вмешивается, ведь именно оно устанавливает языковые требования и следит за их соблюдением. Всем очевидно, что в какой бы стране человек ни находился, он должен говорить на государственном языке и знать его. Таким образом, вмешательство государства неизбежно.
Конечно, по этому поводу ведутся постоянные дебаты, но, на мой взгляд, процесс движется в направлении того, что все больше людей начинают говорить на государственном языке и активно его используют. Молодежь хорошо владеет им, независимо от родного языка или места рождения, знание государственного языка никого не ущемляет, наоборот – предоставляет преимущества. Это дает возможность достичь большего, получить ту же работу, что и все остальные, поступить в университет.
Поэтому я считаю, что знание государственного языка – это положительный момент, и государство действительно активно занимается этим – начиная с обучения языку и заканчивая законодательством и надзором.
- Но одно дело – улучшать знание эстонского, а другое – взять и запретить другие языки.
- Я сам участвовал в этих дебатах и помню, что в мае 2017 года, если я не ошибаюсь, когда стали составлять и публиковать местные предвыборные программы, я был инициатором обсуждений о переводе образования на эстонский язык, что и реализуется сейчас. В тот момент многие политики утверждали, что это разжигает межнациональную ненависть и является неправильным шагом. Но в итоге мы переходим к образованию на эстонском языке, и, по крайней мере, на мой взгляд, это предоставит всем людям возможность в будущем жить в стране и говорить на государственном языке. Тогда у каждого будет возможность общаться в стране на эстонском языке.
Если посмотреть шире: во всем мире предполагается, что в любой стране вы будете вести дела на ее государственном языке, как же иначе? Я подчеркиваю, что у людей должна быть возможность говорить на эстонском языке, учить его и таким образом, обладая знанием государственного языка, иметь возможность преуспеть на рынке труда, в сфере образования и в любых других сферах.
- Но это длинный процесс, который потребует времени, а введенные со дня запреты – не самое разумное решение?
- Поэтому переход к образованию на эстонском языке растянут на несколько лет, чтобы у людей были возможности. Я лично убежден, что если учить язык с раннего возраста и научиться пользоваться государственным языком, то это открывает множество возможностей. Вы больше не находитесь в другом информационном пространстве, у вас есть доступ к информации, вы можете работать в любом государственном учреждении и делать все, что угодно. Поэтому я стоял у истоков реформы образования на эстонском языке и рад, что страна выбрала этот путь. Через несколько лет или десятилетий у нас не будет этих дебатов, и нам не придется обсуждать, знают ли все государственный язык или нет.
- За последнее время в Эстонии многие названия с русским контекстом были заменены на эстонские. Деревня Венекюла вернула историческое название – Коплиметса. Йыхвиская русская основная школа стала Йыхвиской кесклиннаской школой. В магазинах больше не найти товаров Maks&Moorits, в названии которых упоминается Москва. Мэрия Тарту объявила конкурс на новое название для Тартуской школы имени Пушкина. Насколько вас раздражают горка Пирогова, улица Вене, Петербури теэ, сыр "Вене", "Московские" булочки и т.д.?
- В стране довольно распространено называть улицы, площади и объекты в честь представителей культуры и выдающихся деятелей. Например, Петербургское шоссе до 1948 года называлось улицей Суур-Раэвалла, а "Московская" булочка по-эстонски – это булочка с кремом. Улица Вене изначально называлась Монастырской улицей (Мунга), потому что там находился Доминиканский монастырь, а также владения монастырей Дюнамюнде, Падизе и Кяркна. Все улицы на протяжении долгого времени носили разные названия. Точно так же, как в свое время убрали всё советское наследие – площадь Победы стала площадью Свободы.
Поэтому называть и переименовывать объекты в соответствии со своей культурой, на мой взгляд, вполне уместно. Никто не должен возражать против переименования, если в городе или самоуправлении есть названия, связанные с оккупационными мифами или именами известных военных преступников. Эти места нужно переименовать, и в значительной степени эта работа уже проделана. Если вы спрашиваете, раздражает ли что-то лично меня в таких названиях, то я стараюсь не раздражаться по этому поводу. Однако то, что некоторые улицы и объекты носят эстонские названия или имена великих эстонских деятелей, я считаю нормальным в Эстонии, и сомневаюсь, что кто-то думает иначе.
- С так называемой русской темой связаны и идеи по лишению права голоса граждан РФ. Выступая в парламенте, вы в частности сказали: "Те люди, которые, находясь в свободной стране, без какого-либо принуждения в посольстве отдают свой голос за Путина, могли бы сделать выбор в пользу проживания в Эстонии или в пользу чего-либо еще". При этом на последних выборах, я имею в виду так называемые выборы Путина, всего голосовать пришли 2500 человек (и не все были за Путина), в 2018 году явка была 12 900 человек. А проживает в Эстонии граждан РФ намного больше. Почему все они должны отвечать за тех, кто голосует за Путина?
- Эти дебаты касались того, должны ли граждане России и Беларуси иметь возможность голосовать на муниципальных выборах в Эстонии. Я считаю, что те, кто хочет участвовать в жизни Эстонии, как и все мы, вероятно большинство слушателей, могут стать гражданами Эстонии, если желают иметь право голоса. Это логичный шаг.
Что касается последних выборов, то, как изящно выразился ведущий, это были "выборы Путина". В Эстонии они даже не считаются настоящими выборами. На самом деле это был просто спектакль, организованный режимом, на который пришли некоторые люди, чтобы подтвердить, что этот режим в России продолжит оставаться у власти. Это точно не был избирательный процесс, в рамках которого обсуждалось, как Путин останется у власти.
Если мы посмотрим дальше, в коалиции продолжаются дебаты по этому вопросу, и в парламенте, похоже, сегодня нет никаких изменений. Но мое личное мнение таково: если кто-то хочет иметь право голоса в Эстонии, ему стоит стать гражданином этой страны. Граждане России и Беларуси могут высказывать свое мнение о том, как управляют их странами.
- Но вы же наверняка знаете, что многие с удовольствием отказались бы от гражданства РФ, но это очень сложно сделать?
- Я признаю, что это проблема, и если государство может как-то помочь в этом, мы будем рады это сделать, но я признаю, что это одна из проблем, которые, вероятно, мешают людям отказаться от российского гражданства, так что, если бы это было проще, то процесс, по всей видимости, шел бы быстрее.
- А что делать с обладателями серых паспортов? Каково ваше видение?
- Да, сегодня все еще ведутся разговоры о лишении избирательных прав, но именно российских и белорусских граждан, а не обладателей серого паспорта. Обладатели серых паспортов могут голосовать на основании того же требования резидентства, и никаких изменений здесь не планируется.
- Вопрос не уровня премьер-министра, но лидера партии, потому что касается политической культуры в целом. Как так получилось, что после смены власти в Таллинне число политиков в советах муниципальных предприятий стало еще больше, чем было при центристах? Громко говорили о необходимости разрушения центристской пищевой цепочки, а в итоге создали свою цепочку? Только публикации в прессе подвигли ту же Партию реформ заявить, что займутся этим вопросом.
- Ведущий прав в том, что это не тот вопрос, который часто обсуждается с премьер-министром, но я бы посоветовал властям Таллинна продемонстрировать свое отличие от предыдущей мэрии, увеличив долю экспертов. Они уже начали делать некоторые шаги в этом направлении, но это нужно продолжать гораздо более активно.
Конечно, необходимо продумать, какие городские учреждения и предприятия следует приватизировать, а что можно объединить. Это значимые вопросы, и в целом это не просто политическая задача, а задача формирования впечатления о городе и создании новых рабочих мест. Поэтому я бы призвал нынешнего мэра Осиновского, вице-мэров и всех остальных проявить отличие от прежних властей в этом вопросе. Учтут ли они эту рекомендацию – решать прежде всего им, потому что премьер-министр не может диктовать Таллинну, как вести дела.
- Как премьер-министр вы в столичные дела не вмешиваетесь, но как лидер партии ведь можете сказать свое веское слово?
- Конечно, могу, и если мои коллеги в Таллинне спросят меня, они услышат то же мнение, которое я только что высказал: я рекомендую отличаться от Центристской партии и продемонстрировать, что городом можно управлять лучше. Не обязательно, чтобы все члены семьи каждого депутата занимали разные должности в советах, этого не должно быть. Нынешние городские власти должны что-то изменить в этом вопросе. Мы надеемся, что эта критика со стороны прессы, как вы сказали, дойдет и до городской управы. Пресса часто поднимает тему, и это улучшает ситуацию. Поэтому будем надеяться, что так будет и в этом случае.
- Правительство решило обсудить возможность изменения системы миграционных квот. Сейчас квота составляет 1303 человека в год (0,01% населения страны). Министр экономики Эркки Келдо считает, что в будущем верхний предел мог бы быть в два или три раза больше, в зависимости от роста экономики. Социал-демократы скорее настроены скептически, Eesti 200 считает, что без таких мер экономика будет расти значительно слабее. А какая в этом нужда, если безработица в Эстонии сейчас и так высокая?
- Прежде всего, о цифрах безработицы. Я только что смотрел статистику: в Кассе по безработице зарегистрировано чуть более 47 000 безработных, тогда как год назад их было 49 000. Количество зарегистрированных безработных за год сократилось примерно на 2000 человек, что указывает на снижение безработицы. В то же время данные Евростата показывают небольшой рост, так что в целом ситуация примерно одинаковая.
Что касается иммиграционных квот и притока рабочей силы, мы в первую очередь опираемся на систему OSKA. Это отчет Фонда профессиональной квалификации Kutsekoda при правительстве Эстонской Республики, который занимается вопросом нехватки специалистов. В Эстонии наблюдается дефицит самых различных профессионалов – от технологов пищевой промышленности до строителей. Мы говорим именно об этих людях и средней зарплате. Речь идет не о неконтролируемой миграции дешевой рабочей силы, а о том, как привлечь квалифицированных специалистов в нашу экономику. Проще говоря, если мы привезем одного специалиста, то 10 человек в Эстонии смогут получить работу с более высокой зарплатой и лучше реализовать свои навыки.
Правительство стало проводить совещания по экономическим вопросам. Первое уже состоялось, и мы обсуждаем привлечение квалифицированной рабочей силы на основе этих отчетов. Координационный совет OSKA включает в себя работодателей, Торгово-промышленную палату, профсоюзы, Министерство внутренних дел и Министерство образования – все заинтересованные стороны. На основании этого отчета мы будем оценивать, какие специалисты нам необходимы. В частности, речь идет о прибытии инженеров, специалистов в области сельского хозяйства, обрабатывающей промышленности и здравоохранения. Мы сможем принять решения на основе выводов этого доклада.
Но эти дебаты еще впереди, и скажу сразу: важно сосредоточиться на том, чтобы дать жителям Эстонии лучшие навыки и возможности для выполнения работы с более высокой добавленной стоимостью, что, в свою очередь, будет способствовать повышению их благосостояния. После этого мы сможем обсудить, каких специалистов нам не хватает, чтобы наши граждане могли выполнять эту работу. Именно это мы сейчас и обсуждаем. Что касается миграции, то важно пояснить слушателям, что в последнее время миграционные тенденции в Эстонии изменились. Число заявок на законную миграцию, особенно на краткосрочную работу, значительно сократилось, что говорит о том, что всё меньше людей желают приехать в нашу страну.
- Конституционная комиссия Рийгикогу обсудила законопроект, который позволит голосовать на выборах в Европарламент, начиная с 16 лет, а баллотироваться – с 18. Насколько это важно? Как хорошо эстонская молодежь разбирается в европейской политике и оправдано ли снижение возрастного ценза для избирателей и кандидатов?
- В целом, я считаю, что снижение возрастного ценза для голосования на муниципальных выборах было правильным шагом. В качестве министра юстиции в свое время я поддержал этот процесс и придал ему импульс, хотя инициатива исходила, безусловно, не от меня, а от самих молодых людей. Но в то время я придал этому импульс, и мы также оценили готовность молодых людей участвовать в выборах. Я помню, что были разные доклады, в частности, из Таллиннского университета. Ану Тоотс выступала… Я сегодня не могу вспомнить всех докладчиков, но в целом они сошлись во мнении, что молодые люди – довольно критичные избиратели, они очень внимательно читают и изучают, что за программа у кандидата, кто чем занимается, на каких темах специализируется.
Когда я смотрю на образовательные исследования, например, результаты PISA 2022 года, которое высоко ценится в Эстонии, становится очевидным, что знания и навыки наших 15-летних учеников находятся на высшем уровне в Европе. Эстония входит в первую восьмерку стран мира, включая азиатские по творческому мышлению, а по функциональному чтению занимает 1-е или 2-е место среди европейских стран, уступая лишь Ирландии. Это очень умные и способные молодые люди, которые понимают политические программы и могут критически оценивать, что представляют различные кандидаты, у кого какой план.
Я считаю, что важно, чтобы молодежь осознавала значимость политического процесса и принятия решений в обществе. Возможность высказаться в этом процессе – это разумный шаг. Хотя это не изменит результат выборов кардинально, речь идет о нескольких процентах избирателей, но это дает молодежи возможность проявить свою позицию. На местном уровне это, безусловно, важно, и почему бы не рассмотреть подобные шаги на выборах в Европейский парламент? Если молодежь заинтересуется и активно примет участие, это будет только на пользу Эстонии.
- Эстонии в скором будущем придется принять закон о согласии, с помощью которого будут решать дела о домогательствах и изнасилованиях. И сейчас надо определиться, по какому пути пойти. В 16 европейских странах действует принцип "да значит да", то есть считается, что согласия нет, пока оно не будет четко обозначено, и доказательства в таких делах ложатся на плечи обвиняемого. В четырех государствах работает принцип "нет значит нет", то есть считается, что согласие имеется, если не было сказано четкое "нет", и в таких делах бремя доказательства лежит на плечах жертвы. Каким путем пойти – наше Министерство юстиции еще не решило. Что думаете вы как юрист по образованию и бывший министр юстиции?
- Лично я поддерживаю модель "да", потому что она делает согласие более понятным для сторон. Эта модель также имеет поддержку экспертов в данной области и применяется в Скандинавии – в Финляндии, Швеции, Дании, Исландии и многих других странах. Это лучший подход для сохранения достоинства жертвы.
Модель подразумевает, что обе стороны дают согласие на секс, это согласие должно быть четко выражено и взаимно понято. Процедура рассмотрения дела при таком подходе становится менее травматичной, стандарт же доказательств в целом остается прежним. Важно, чтобы презумпция невиновности, предусмотренная Конституцией, сохранялась, чтобы никто не оказался в тюрьме безвинно.
Я, как уже сказал, лично поддерживаю модель "да" и видел, что многие эксперты в этой области, включая работников социальной сферы и, например, руководителя полиции, придерживаются аналогичного мнения.
Редактор: Ирина Догатко