На прошлой неделе вы весьма резко высказались о премьер-министре и лидере вашей партии Кае Каллас. Почему?

Критика полностью оправдана. Мы оказались не готовы к третьей волне. Наша ситуация отличается от той, что сложилась в Финляндии, как день и ночь.

Вторая волна была в какой-то мере неизбежной, но мы не были к ней готовы и стали чемпионами мира по уровню заражения. Однако затем вакцинация набрала высокий темп, и с половины апреля до половины мая Эстония была одной из первых в Европейском cоюзе по скорости вакцинации. Нас опережали только те, у кого было в наличии было больше доз вакцины.

Однако затем в Эстонии произошел перелом - вакцины стали складировать, а не вводить людям. Настоящий поворотный момент, на мой взгляд, произошел в Тондираба, когда напугали и тех, кто вакцинирует, и тех, кого вакцинируют, - тогда многие люди махнули рукой.

И давайте вспомним, что за эту позорную неделю, когда пропали 68 000 доз AstraZeneca, в наших холодильниках накопилось уже 203 000 доз других вакцин. То есть, то время, когда спрос на вакцины был наиболее высоким, просто проспали. Вместо инъекций вакцины собирали в холодильнике.

В прошлом я неоднократно обращал внимание на то, что вакцины следует вводить, когда они начинают накапливаться. Сначала мне говорили, что у меня были неверные данные, потому что я брал их из прессы. Потом говорили, что отставание невелико, скоро догоним лидеров. А в конце концов было сказано, что мы из Восточной Европы, чего-то большего от нас ожидать и не следует. Однако в апреле-мае мы намного превосходили наших соседних финнов по темпу вакцинации - тогда мы не были восточноевропейцами.

Когда спрос был огромным, тогда нужно было вакцинировать. Но тогда было сказано, что финны совершают большую ошибку, увеличивая интервал между первой и второй дозой и делая упор на первую инъекцию - якобы они даже не смогут выдать сертификаты о вакцинации. Но логика финнов была проста: не менее 98 процентов тех, кто получил первую дозу, придут и за второй.

Финны прекрасно знали, что общественное мнение меняется, а спрос падает. Ведь из азов маркетинга известно, что услуга должна рекламироваться тогда, когда в ней есть наибольшая потребность. Когда этот спрос уменьшился или сошел на нет, рекламные кампании уже безнадежно опаздывают. Но, к сожалению, все эти ошибки были допущены в Эстонии.

Меня очень беспокоит такой подход, при котором в центре кризиса и на первом месте в мире по заражаемости мы оказываемся сами по себе, а выходим из кризиса под блестящим руководством правительства. Это нельзя назвать критическим анализом того, что произошло, а без такого критического анализа мы не можем двигаться дальше, поскольку может наступить четвертая волна либо какой-то другой кризис, и критический анализ абсолютно необходим. Но пока я не вижу готовности к критическому анализу.

Но, прежде всего, я считаю, что этот критический анализ должен исходить из нашего собственного центра, от нас, то есть от ведущей партии в правительстве, Партии реформ. Моя цель - инициировать эту дискуссию, инициировать этот критический анализ.

Может ли этот критический анализ привести к тому, что придется заменить председателя Партии реформ и премьер-министра ?

Я не тот, кто должен предсказывать, к чему приведет этот критический анализ и какими могут быть компоненты принимаемого решения.

То, что касается председателя партии, получило импульс от интервью, которое Кая Каллас дала Раймо Поому, где Поом спросил Каллас, не пора ли ей подумать об отставке. И Кая Каллас ответила, что в таком случае премьер-министром станет Мартин Хельме, который решит все проблемы. Не стоит запугивать народ и партию Мартином Хельме. Партия не может быть заложником Мартина Хельме. Партия - это нечто гораздо большее, чем один только лидер партии. И, как я сказал в том же интервью Delfi и Päevaleht, каждый руководитель, независимо от того, насколько крупным или мелким предприятием или организацией он управляет, должен думать о том, кто будет выполнять эту работу, когда нынешний руководитель больше не будет её выполнять.

Ведь причин для ухода может быть много: повышение, отстранение от должности, кто-то может просто умереть. Но это совершенно нормально, когда лидер думает о своих преемниках. И то, что в голову сразу приходит кто-то, не являющийся членом этой организации, для меня не вполне нормально и определенно неприемлемо. Мне неизвестно, чтобы Мартин Хельме стал членом Партии реформ.

Вы предложили имя Лийны Керсна, которая могла бы стать следующим председателем партии. Вы бы поддержали Керсна на этом посту?

Я предложил много разных имен. Вы сейчас берете Лийну Керсна, в другой статье, которую я прочитал, взято только имя Пааво Ныгене. В своем интервью я сказал, что когда я был премьер-министром и объявил, что больше не буду баллотироваться на следующих выборах, я упомянул имена людей, которые могли бы стать моими преемниками.

И я не только упомянул эти имена, но и разговаривал с этими людьми. Я говорил, что считаю их сильными сторонами и над чем еще нужно работать. Но я указывал на то, что у них есть данные, чтобы сменить меня на посту председателя Партии реформ и стать премьер-министром. И имена тех, с кем я общался, известны общественности: Урмас Паэт, Таави Рыйвас, Ханно Певкур, Кейт Пентус-Розиманнус, Арто Аас, Кристен Михал, были и другие. Эти имена стали предметом публичных дебатов, и общественность также имела право голоса относительно того, кто может стать лидером Партии реформ после Андруса Ансипа.

И я считаю совершенно естественным, что в партии думают о том, кто может быть этими будущими лидерами партии, потому что никто не вечен. Больше всего меня беспокоит такой подход: не имеет значения, что будет дальше - есть я, и на этом история заканчивается. Для меня это неприемлемо.

Но как должны развиваться дальнейшие события? Каким вы видите сейчас этот процесс, который должна пройти Партия реформ?

Партия реформ всегда уважала разнообразие мнений. Если дискуссия отсутствует, дело плохо. На данный момент я вижу, что дискуссий было довольно мало.

Если мы посмотрим на недавние опросы общественного мнения, то увидим, что поддержка Партии реформ составляла 35 процентов, а поддержка Каи Каллас едва достигала 20 процентов. Из этого можно сделать вывод, что поддержка Партии реформ оставалась высокой благодаря тем, кто мыслит отлично от доминирующей линии партии в данный момент. Но сейчас мы видим, что поддержка Партии реформ довольно быстро падает.

Я считаю, что если в партии есть хоть какая-то дискуссия, критический взгляд на то, как мы оказались в том или ином кризисе и как мы из них выходили, обсуждение того, кто еще может участвовать в руководстве партии в дополнение к тем или вместо тех, кто ей руководит сейчас - если такая дискуссия возникает, то уже сам этот факт может либо остановить снижение поддержки партии, либо привести к ее росту.

Можно привести множество примеров из истории, когда в партии возникали такие кризисные ситуации и такие жаркие дебаты. Но я хотел бы упомянуть и пример Центристской партии: сторонники одной, другой и третьей точки зрения были мобилизованы, и в итоге популярность партии выросла.

Но, с другой стороны, не бывает ли часто так, что если в партии очень большие внутренние разногласия, это может привести к дальнейшему снижению поддержки партии?

Обычно это происходит, когда партия уже находится в безнадежном и устойчивом упадке, из которого нет пути назад. Однако я не думаю, что сейчас следует сравнивать Партию реформ с бывшей Коалиционной партией, где действительно случилось так, что вся партия прекратила существование.

Но все же, планируются ли сейчас какие-то официальные мероприятия, встречи, на которых можно было бы обсудить эти темы? Когда вы будете проводить общее собрание или совет или что-то подобное?

Я не думаю, что это вопрос единственной встречи. В принципе, я не считаю правильной первую реакцию лидеров фракции - созыв собрания, целью которого было то, как метко сказал кто-то из его участников, чтобы цех номер шесть завода "Полимер" осудил происки капитализма и империализма. Примерно такие формулировки использовал один из членов фракции.

Это, конечно, ненормально, в партии необходимо поощрять дискуссию и различные мнения, и только тогда партия может быть жизнеспособной и сильной. Если предпринимается попытка подавить тех, кто имеет иное мнение, это ясный сигнал опасности для всей партии.

Как долго, по вашему мнению, премьер-министр Кая Каллас будет оставаться председателем Партии реформ?

Сейчас это в первую очередь зависит от самой Каи Каллас. Если к процессу принятия решений будет привлекаться больше людей, чем сейчас, если собственные действия, решения и нерешительность будут критически проанализированы, то этот срок может продлиться. Если этого не делать, то неизбежно избиратели будут довольно суровы.

Что вы посоветуете Кае Каллас?

Кая Каллас высказала мне упрек за совет, который я дал ей по поводу третьей волны. Я дал совет, как не допустить третьей волны. Но ко мне не прислушались. Или, если даже мой совет был услышан, он не сильно отличается, например, от совета Пааво Ныгене, к которому прислушались несколько месяцев спустя. И именно из-за этой нерасторопности мы отстаем в вакцинации.

В Бельгии и Финляндии, например, в Германии, и во многих европейских странах, когда стало понятно, что центры вакцинации à la Tondiraba, у которых были огромные очереди и большой спрос в то время, не приносят ожидаемого результата, перешли на более гибкие методы вакцинации. Вакцинацию организовывали на рабочих местах, были запущены автобусы для вакцинации, пункты вакцинации были установлены рядом с торговыми центрами, людей вакцинировали дома, а в Германии вакцинировали в высокоскоростных поездах - повсюду вводились все более и более гибкие способы.

Но в то время, когда Европа уже перешла от центров массовой вакцинации к гибким методам, Марек Сеэр [с апреля по сентябрь 2021 года руководил рабочей группой по организации вакцинации] совершенно спокойно сказал жителям Антсла, что им надо сесть на автобус, поехать в Тарту и пройти там вакцинацию. Когда мэр Антсла Курмет Мюйрсепп захотел организовать временный пункт вакцинации в Вана-Антсла, его в этом не поддержали. Ну, а потом местные жители сказали: послушайте, на улице 32 градуса, и в автобусе всем вместе находиться опаснее, это уже слишком.

Общее правило в условиях кризиса - сделать лучшее решение самым простым для людей. В Эстонии самым правильным решением было "сесть на автобус и ехать из Антсла в Тарту"! Это ненормальное отношение!

Или, если правительство не может организовать вакцинацию самостоятельно, по крайней мере инициируйте инициативу! Поднимите плату за вакцинацию до уровня, при котором медсестры и все медицинские учреждения были бы заинтересованы в прививках и с экономической точки зрения. Да, многое можно построить на энтузиазме, но такой энтузиазм и бескорыстная помощь не могут длиться бесконечно. Это должно быть экономически выгодным делом для медицинских учреждений, а не убыточным.

К сожалению, все эти аспекты все чаще игнорировались. Пришло время провести их тщательный анализ, чтобы больше не становиться чемпионами мира в четвертый раз.

Мы столкнулись сразу с несколькими кризисами: большие счета за топливо, за электричество, которые только начинают приходить; миграционный кризис - и мы точно не знаем, как это все в конечном итоге разрешится.

Мы много говорили о вакцинации и коронакризисе, но как правительству удалось справиться с другими проблемами?

Основная цель этого правительства по-прежнему заключалась в том, чтобы вывести страну и людей из коронакризиса, а это, безусловно, не было сделано. Я бы пока не рассматривал другие области.

Но общая проблема заключается в том, что не должно быть так, чтобы цепочка принятия решений оставалась для людей непонятной; они должны понимать, где именно принимаются решения, и кто выступает за и против них.

Мы часто путали роли, и это приводило людей в замешательство. На мой взгляд, правильный процесс принятия решений по-прежнему выглядит таким образом, что люди с самого начала знают все аргументы "за" и "против". И когда решение принимают, люди обычно говорят: да, при этих обстоятельствах это было довольно разумное решение.

Однако, если решение принимается скрыто от людей, а затем просто обнародуется, то, поскольку ни одно из решений не является идеальным, оно подвергается критике и, в конце концов, оказывается вовсе не лучшим решением, и его не принимают в качестве ориентира.

Мы и сейчас до сих пор не знаем, почему уровень инфицирования начал снижаться. Действительно ли помогли меры по борьбе с коронавирусом или усиленное чувство опасности заставляет людей вести себя более осторожно и избегать близких контактов? Я больше склоняюсь к последнему.